Владимир Поселягин - Отрок

– Можно получить уточнение по вашему выражению «ваш правитель»? Как мне помнится, и ваш тоже.

– Ваш, ваш. Поспешил я с подданством. Уже подумываю поискать другое. Мне часто за это попадает, и я влипаю в разные истории, но подлости не терплю, особенно по отношению к себе. Не надо морщиться, я со своим юношеским максимализмом и смотрю на всё с точки зрения молодого человека. Вам уже не понять. Если любить – то изо всех сил, ненавидеть – от всей души. Вы уже этого лишены. Чувства и эмоции притуплены.

– Каково бы ни было ваше решение, но для русского народа вы – герой. Заметки с опросом моряков, что были с вами в том рейде, печатали даже иностранные газеты. А их фото, где они держат подаренное именное оружие? Вас ещё не знают, но уже любят.

– Повторю, оставим эту тему. Хотя можете в газетах сообщить, что я отказался от всех наград, считая себя недостойным их. Мне всё равно, а вы сможете с честью вылезти из этой ловушки, в которую вас загнали.

– Меня это устраивает. Какой ещё вопрос был, а то я забыл?

– О ваших возможностях. Насколько я смогу воспользоваться ими? Ну и о доверии.

– Доверие… – задумчиво протянул наместник. – Доверия становится всё меньше и меньше. Да-с. Странно вы себя ведёте, чтобы заработать его. А возможности – только из-за личного моего расположения к вам. Приказа помогать не было, вообще ничего не получал, поэтому, если чем помогу, то лично. По желанию.

– Понятно. Что о моём возрасте?

При первом нашем знакомстве вы мне показались слишком молодым, однако при дальнейшем общении становится заметно, что вы взрослее. Хотя некоторые поступки откровенно детские.

– Мне действительно шестнадцать, но советую обращаться ко мне, как к молодому человеку с полностью состоявшимся характером. Не нужно общаться со мной, как с ребёнком. Я терплю, но и терпение у меня не бесконечно.

– А есть повод обращаться к вам, как ко взрослому мужчине?

– Давайте я проясню ситуацию, чтобы позже не возникало недоразумений. В три года я научился писать и читать, в семь лет закончил школу, гимназию по-вашему, к десяти годам – университет. В одиннадцать лет я попросил одного профессора химии проверить мои знания. После чего он предложил помочь мне получить учёную степень по химии. Сказал, что я без проблем получу профессора. Коллегия учёных его поддержит. Я отказался. Мне это не нужно. С одиннадцати лет я увлёкся медициной, разрабатывал новые лекарства. В тринадцать создал лекарство, назвав его пенициллин. Сам с помощью лаборатории вывел по формуле лекарство и попросил протестировать его. Тестировали в военном госпитале, где лежали солдаты Иностранного легиона. Врачи были в восторге, испытания прошли более чем успешно. Воспаления на глазах сходили, заживление шло быстрее. Меня искали, я тогда назвался другим именем, но медицина перестала меня интересовать, хотя я иногда ею и занимаюсь. Потом я увлёкся созданием и ремонтом огнестрельного и холодного оружия, получив от других мастеров высокую оценку своим способностям. Потом была механика, до знаний инженера не дорос, но многое знаю. Боевыми искусствами увлекался, в частности боксом, даже разряд получил, если вам знакомо такое понятие. Музыкой увлекался с детства, и сейчас увлечён, пишу стихи и музыку, о чём вы в ресторации убедились. Когда отец увидел, что я заинтересовался морем, то нанял частных учителей. Навигация, управление судами. Когда я закончил программу гражданского флота, перешёл на военную. Меня учили адмиралы и боевые офицеры-моряки. Я не смогу вести эскадренный бой, да и не учили меня этому, но война на водах, крейсерство, диверсии – этому меня обучили лучшие специалисты мира. Я знаю многие языки, японский так в совершенстве, так что проникнуть на остров и творить там диверсии для меня не проблема. Я говорил, что я увлекающаяся натура, перескакивал с одного интереса на другой. Но никогда его не терял, всегда всё интересно, я развивал себя как разностороннюю личность, просто времени не хватает охватить всё. Когда погибли мои родители, между прочим, я за них лично отомстил, то решил отдохнуть от учёбы. Узнав от англичан о скорой войне, будучи в душе русским, меня так воспитали, решил помочь. Результаты вы видите. Теперь сами решайте, относиться ко мне как к ребёнку или как к взрослому человеку.

– Отомстил за родителей?.. – задумчиво протянул адмирал.

– Я очень любил их. Поэтому уничтожил исполнителей, их семьи, тех, кто отдавал приказы, и их семьи. Всех, кто причастен. Это очень много, два месяца потратил, но в живых никого не оставил. Это принципиально.

– Хм, учту. Я немного разобрался в ваших стремлениях, а теперь скажите, что вы хотите?

– Я собираюсь вести войну против Японии, свою, но ситуация сложилась так, что нужна ваша помощь. Если бы не это, я на контакт не пошёл бы. Не хочу раскрывать её детали, уверен, что информация из вашего штаба утекает на сторону, тут шпион на шпионе, поэтому об операции должен знать только один человек. Это я. Всё. Поэтому вам остаётся только мне поверить на слово. Если операция пройдёт нормально, то вы прославитесь как её руководитель. Я к славе не стремлюсь, буду лишь командовать.

– Триста матросов, значит?

– Нужен скоростной транспорт тонн тысяч на пять, полный хорошего угля. А к матросам ещё бы с два десятка офицеров, из молодых. Лейтенантов и мичманов. С ними мне проще договориться. Со старшими вряд ли, напомню о косности мышления, – едва уловимо улыбнулся я. – Казаки у вас есть?

– Есть, как не быть.

– Тогда полуроту казаков со всем личным вооружением, но без лошадей. Для них у меня своя задача.

Алексеев думал долго, почти около получаса, задумчиво рассматривая меня. Я понимал, что он рискует, если доверится мне, сильно рискует. Он также это понимал, но продолжал тянуть время, пребывая в тяжких раздумьях. В это время меня очень раздражала манера вести долгие переговоры мне, жителю более современного мира, казалось, что тут все как сонные мухи. Лишь те, кто попадал в зону моего внимания, шевелились как-то быстрее. Правда, в пожилых людях вроде наместника такого я не замечал, чтобы их расшевелить – это постараться нужно. Поэтому и офицеров просил молодых.

– Я хочу знать цель операции. Это единственное условие, которое не даёт мне согласиться.

Теперь уже я задумался, но в отличие от адмирала не тянул время.

– «Гарибальди», – коротко сказал я.

Сперва тот с недоумением взглянул на меня, а потом в его глазах начало проявляться понимание.

О крейсерах он знал. Даже панические записки в штаб флота насчёт их посылал, требуя принять меры.

– Вы хотите перехватить их и уничтожить?

– Нет. Иначе мне транспорт не нужен был бы. Я их захватить хочу. Японцы перегоняют крейсеры под британскими военными флагами, часть перегонной команды из британцев, часть итальянцы, остальные японцы. По сто человек на корабль. Это, как вы понимаете, жирная цель. На одном из кораблей мой человек. Из каждого порта он посылает мне сообщение. Я знаю, где они будут в определённую ночь, и мне ничего не стоит с помощью ваших людей взять их на абордаж в японских водах, разоружив команду, и отогнать во Владивосток.