Ингмар Миваки - Тот, кто не спит

На этом он решительным жестом взял новый лист бумаги и написал так:

«Здравствуйте, уважаемая Симона. Пишет Вам брат Антоний из монастыря такого-то неподалеку от городка Таферат, в котором подвизался ваш муж Люка. Спешу сообщить Вам, что супруг Ваш жив и здоров, но не так давно ушел из монастыря в поисках более жесткой аскезы».

Брат Антоний несколько раз перечитал маленький отрывок и, еще раз поразмыслив над значением аскезы для брата Люки, удовлетворенно кивнул и, немного поостыв, продолжил:

«Я хочу рассказать Вам о том, как он жил те три года, что провел в монастыре. Курить он бросил, еще не будучи послушником, когда жил в деревне и приходил беседовать со мной. Потом, когда братья приняли его, стал особенно усердствовать в посте и молитве. Каждый день выливал на себя до шести ведер ледяной воды из колодца. Вера брата Люки была тверда, и он неустанно преуспевал в телесных подвигах на благо своей души и к радости всего нашего братства».

Всматриваясь в силуэты дальних гор и фигуру монаха, Иона улыбался развернувшейся перед ним картине, видя не только сидящего за письмом брата Антония, но и все его воспоминания о встречах с братом Люкой. Иона проваливался в этот зрительный водоворот до тех пор, пока волевым усилием не прекращал сие бесконечное погружение. Из воспоминаний о встречах монаха с братом Люкой Иона снова вернулся в келью и посмотрел на ярко-синие буквы, старательно выведенные братом Антонием шариковой авторучкой на белоснежном листе бумаги…

«Встреча с самим собой оказалась нелегкой, но брат Люка боролся. Пострига он так и не принял. Очень скоро переселился жить в пещеру. Но прежде, чем ушел, рассказал мне о том, что произошло с ним в городе, о чем я и призван поведать Вам.

Как-то вечером он возвращался домой и безо всяких видимых на то причин внезапно остановился посреди улицы. Ослепительный белый свет ни с того ни с сего вспыхнул перед его внутренним взором, после чего в голове его возникло некое подобие нежного предрассветного тумана, нечто вроде бережной дымки, призванной защитить его мозг от столь необычайно яркого света. В тот самый момент желание обладать чем или кем бы то ни было внезапно и безвозвратно растворилось в нем. Он перестал желать подчинять Вас своей воле. Дальнейшая перемена угла зрения, произошедшая с братом Люкой в течение последующих нескольких мгновений, привела его к логическому следствию: он получил власть над самим собой и был готов воплотить идею, зревшую в нем долгие годы. Простояв посреди улицы несколько минут, он принял решение отправиться на поиски Таферата.

Я навестил его в пещерах. На этом я заканчиваю свой рассказ. Пещеры находятся в двух часах ходьбы от железнодорожной станции "Фэрос". Да хранит Вас Бог. Брат Антоний».

Поставив точку, брат Антоний перечитал и запечатал письмо. Отложив его в сторону, он стал читать молитву. Иона же, стоявший на краю обрыва и смотревший вдаль, на синие горы, увидел то, о чем не упомянул в письме Симоне брат Антоний:

«Он не бежал от Вас, напротив – он приблизился к Вам, как никогда раньше. Возможно, такие слова удивят Вас, Симона, но я уверен, что некоторое время спустя Вы осознаете, что возлюбленный супруг Ваш ушел из Вашего поля зрения на время, подчиняясь своему внутреннему предназначению».

Именно об этом думал брат Антоний, мысленно обращаясь к Симоне, когда снова бежал на почту с собственноручно написанным письмом.

Странный предмет, найденный братом Антонием в сумке брата Люки, оказался точно таким же диском с маленьким отверстием посередине, что Иона получил от Свидетеля. Брат Антоний видел в своей жизни разные диски, но с таким столкнулся впервые. Глядя на него, он рассердился на себя за допущенную слабость. Чтобы отогнать от себя соблазн исследовать диск, он решительно завернул его в кусок материи и убрал с глаз долой.

Ника стояла напротив бомжа, сжимая в руке с десяток бумажных купюр крупного достоинства.

– Ты пришла, – скрипучим голосом пропел бомж.

Пронзительный взгляд его ясных глаз отчего-то больше не действовал на нее. Ника оставалась в полном самообладании. Прозорливый бомж заметил это и, судя по игривой улыбке, был удовлетворен.

– Девочка выиграла кучу денег, на которые плевать хотела, – сказал он, взяв деньги, после чего плюнул на пальцы, торчавшие из обрезанных перчаток, и неспешно пересчитал. Затем, припрятав их за пазухой, поднял на Нику глаза и сказал довольно обыденно, так, что весь налет мистики бесследно исчез: – Пока молодая и здоровая, деньги не нужны. Медицина нынче дорогая. А ты попробуй-ка посидеть на холодной земле, как я, – похлопал он по асфальту. – Но ладно, перейдем к делу. Система нарушена умышленно и неэффективно. Эфир загрязнен до предела и даже сверх того.

После короткого посвящения бомж крутанул головой вправо и влево, разминая затекшую шею, после чего спросил Нику деловым тоном:

– К работе готова?

– Нет, – не задумываясь ответила Ника, приложив ладонь к груди.

– Я долго ждал тебя, а ты все не приходила. Мне пришлось покинуть дом, чтобы караулить тебя здесь, – стал пробивать ее на жалость бомж.

– Тогда вставай, идем со мной, – хладнокровно предложила Ника.

Проигнорировав приглашение, бомж достал из кармана толстую кубинскую сигару, отгрыз кончик и сплюнул его в сторону.

– Сколько тебе надо, чтобы вернуться к прежней жизни? – спросила Ника.

– Вернусь, когда придет время, – не глядя на нее, ответил бомж и раскурил сигару.

– Ты весь черный. Неужели тебе не хочется вернуться домой и отмыться? – в отчаянии спросила Ника.

– Ты знаешь, где мой дом? – с наигранным удивлением поинтересовался бомж. – Я черный, потому что живу на солнце. Это очень удобно. В темноте меня никто не видит. А загорел я, дожидаясь тебя, Белоснежка из книжной лавки.

Ника закатила глаза. Кто-то из прохожих нечаянно толкнул ее и любезно извинился. Тогда она застегнула элегантное пальто цвета горького шоколада и отошла в сторону. Подтянув к подбородку белый ворот свитера, присела на корточки рядом с бомжем. Тот сидел, прислонившись к каменной кладке дома, и с каким-то особым, гедоническим удовольствием затягивал в себя дым. Выпустив несколько сизых колец перед самым носом Ники, он вяло сообщил:

– Колеса вращаются как наверху, так и внизу, детка.

– Скажи проще, – взмолилась Ника, потеряв терпение.

– Дар ясновидения еще не пробудился в тебе? Ну, хорошо. Я скажу проще. Убивать никого не придется.

Солнце, вышедшее из-за облаков, осветило тротуар и лица собеседников. Ника смотрела на грязные вязаные перчатки незнакомца и размеренные движения торчавших из них подозрительно холеных пальцев.