Ингмар Миваки - Тот, кто не спит

Новый дар легким облачком лег на старые картины мира, оживив их по-новому. После возвращения произошло чудо: он, так стремившийся разбежаться с людьми, потеряться, остаться наедине с самим собой и природой, неожиданно для самого себя стал объединять людей. Иона продолжал жить у Ники, помогая ей, и незаметно для людей лечил их. Кто-то из вновь прозревших понимал, а кто-то не обращал внимания на то, что глазами Ионы на мир смотрел тот, кто находил каждого вошедшего сюда невыразимо прекрасным. Когда посетители входили в книжный магазин, их встречала радушная рыжеволосая женщина, а иногда двери открывал ее смуглый помощник с мужественным лицом, в большей степени похожий на моряка, чем на торговца книгами.

В прохладе сумерек, не чувствуя собственного веса, Иона быстрым шагом проходил лабиринт дворов, чувствуя, как его распирает изнутри от беспричинной, невыразимой радости. Чистой струей она свободно втекала в него, и полнота этого чувства вызывала желание поделиться им со всеми окружавшими его людьми, со всеми просто встреченными в надвигавшейся на город ночи. Темнота переулков стала чистой и глубокой, свет уличных фонарей был ясным, а сердце переполняло счастье. Простое движение души, в нем содержалось все. Иона испытывал странное, неопытное доверие ко всему миру, в третьем круге представшему перед ним, и это было после круга второго, в котором он видел краски и поля и то, что спрятано в земле и на ее поверхности, и все взаимосвязи мира. Мира, выпущенного из себя людьми.

Иону по-прежнему видели не все, встреченные им на пути люди, а те, кто видел, неизменно улыбались. Снежинки, появившиеся над его головой, были цвета серой земли, а ближе к земле они становились белыми. Глядя на них, он весело рассмеялся, достал из кармана пальто крошечный контейнер и, высыпав из него на ладонь камешки и землю Таферата, подбросил их вверх. На его глазах они превратились в десятки мерцающих бриллиантовых звезд среди серых хлопьев снега, а затем упали на землю.

– Я жду тебя дома, Иона, – услышал он голос Ники и ее звонкий смех.

Ощутив резкий толчок в левом ухе, Симона проснулась и села в кровати. Она обвела комнату сонным взглядом. На постели рядом с ней сладко спал Люка.

После второго толчка она сунула в ухо указательный палец и покрутила им.

– Сим, это я, Алекс, – услышала она голос старшего архонта.

– Алекс? Где ты?

Не найдя халата, Симона натянула на себя футболку мужа и вышла на балкон. Сквозь каменные плиты пола проросла трава, а в углу, ближе к стене, росло маленькое деревце.

– Алекс, что происходит? – спросила она, испуганно глядя на деревце.

Вдали по линии горизонта тянулись синие горы.

– Сейчас увидишь. Смотри, вот он я. Весь такой сверкающий и обновленный.

Алекс предстал перед Симоной несколько секунд спустя здесь же, на балконе. Он сидел в белом пластиковом кресле, закинув ногу на ногу, одетый в элегантный летний костюм из чистого хлопка цвета кофе с молоком. На голове Алекса красовалось подобие шлема с оленьими рогами.

– Что ты на меня так уставилась, Сим? Последняя модель, – сказал Алекс, открутив один из ветвистых рогов и дунув в него. – Здесь место для хранения, – продемонстрировал он Симоне нишу внутри рога и стал прикручивать рог на место.

Симона молча наблюдала за манипуляциями Алекса с видом совершенно беззащитным. Рог прикручиваться упорно не хотел.

– Ладно, – махнул рукой доктор Старкин и, опустив рог на пол, остался однорогим. – Не-а, не видел я вас с Люкой, – ответил он вслух на мысленный вопрос Симоны и нервно цыкнул зубом. – Вы с ним заблокировали доступ. Я смог войти, когда ты стала пробуждаться.

– Значит, не все в твоих силах.

– Нет, конечно. Я же не Всевышний.

– Почему ты не погиб во время взрыва в лаборатории?

– Хороший вопрос, Сим. Это тебе Люка подсказал? Что ж, он прав. Но Алекс по-прежнему выходит на связь, как видишь. Тебя не удивляет, что я полностью материализовался?

– Удивляет, потому и спрашиваю, – приложила ладонь ко лбу Симона. – Помню, что возле моего дома была засада. Я не могла вернуться домой, точнее могла, но ты решил, что лучше не создавать лишних сложностей. Потом… Потом не помню.

– То была поздняя осень – согласился Алекс. – А сейчас конец июня. Где вы с Люкой находились больше, чем полгода?

У Симоны округлились глаза.

– Так-то, – усмехнулся Алекс.

– Постой, а как же…

Симона снова осеклась. Она посмотрела на свои босые ноги и траву, пробивавшуюся сквозь каменные плиты. Алекс, наблюдая за ней, улыбнулся и мечтательно посмотрел вдаль, туда, где снежные вершины встречались с небом.

– Вы в гостинице. Единственной гостинице Таферата. Я даже позаботился о том, чтобы в комнату доставили настоящую кровать. Удобно?

– Очень, – улыбнулась Симона. – Спасибо.

– Ну, и, слава Богу. Ты хотела спросить, что там, в городе? Слепая лошадь худо-бедно бредет, ведомая хромым ездоком. Кстати, видел на днях продавца бижутерии в парке. Отдал ему твой долг. Благодарить не надо. Сущие пустяки. В сравнении с тем, что я тебе задолжал, особенно. А вот и наш герой, – сказал Алекс, выразительно поглядев через плечо Симоны.

Та оглянулась и встретилась взглядом с Люкой, стоявшим на пороге комнаты. Ровный оливковый загар, небесно-голубые глаза, белоснежные зубы, мускулистое тело делали его похожим на молодого античного бога. Люка был абсолютно наг. Он ласково улыбнулся жене.

– Могу я оставить жену хоть на полчаса одну? – саркастичным тоном спросил он у Алекса, заговорщицки улыбнулся и поднял белый рупор, который все это время держал за спиной. – Она собрала меня по частям. Все правильно поняла, моя умница, – сказал он в рупор, затем опустил его и добавил: – Я поступил не по-джентельменски. А она простила меня и не испугалась.

– Любовь ее так велика и безусловна, брат, что она и не заметила, как прожила с тобой в Таферате больше, чем полгода, – сказал Алекс.

– Постой, – остановила его Симона. – Мы здесь, а что же там? Что теперь будет с теми, оставшимися?

– Прозревших очень много, – заверил Алекс.

– Как много, половина?

– Скажем, треть. Смотревших при твоем участии через диск, разбуженных Никой, вылеченных Ионой и просвещенных вашим покорным слугой.

– Но что же будет с оставшимися? Им не надо было всего этого. Что теперь? Теперь, когда люди получили инструкции?