Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной

Так что, хоть СССР и рухнул, мы все к этому времени были «в полном порядке».

1992—2002 гг.

Не нужно думать, что все это давалось легко. На самом деле были у нас трудности и с получением квартир, и с оформлением прописки. Как раз сразу после переезда мы попали в период, когда в Москве были введены личные карточки москвичей (чтобы оградить вывоз продуктов питания и других товаров широкого потребления из Москвы), и эта система учета коренных москвичей, имеющих постоянную прописку, вызвала более пристальное внимание ко всем переселяющимся в тот момент в Москву гражданам.

Однако я заранее запасся и облепиховым маслом, и настойками мумие и пантокрина, а кроме того, Варя узнала через Юлю и ее отца точный диагноз заболевания мамы Василия Сидоровича Лакшина – заведующего управлением по жилью Москвы, и по своим медицинским каналам достала два редких швейцарских препарата, которые должны были значительно облегчить страдания пожилого человека.

Все это мы и вручили Василию Сидоровичу при встрече. А дальнейшим занимался уже папа Юли.

Не знаю, очень быстро это – получить в Москве квартиру через два месяца после приезда, или нет, но сначала Юля, а через пару недель и мы, вселились в квартиры, и принялись обживать их.

Маша поступила в МГУ на факультет прикладной математики, Миша пошел в 1-й класс, а я – я начал работать у Юлькиного отца. Ну, а в дальнейшем я специализировался на защите юридических интересов представителей слоя имущих, в чем и достиг успеха.

Но я собирался посвятить эту главу наших детями.

С началом следующего тысячелетия мы однажды сели с Варей, достали альбомы с фотографиями и стали вспоминать. Как росли наши Маша и Миша.

Теперь они – Мария Анатольевна Ольгердт и Михаил Анатольевич Монасюк.

Маша уже давно вышла замуж за Рамуальдиса Ольгердта – своего сокурсника, и теперь они вместе что-то там строят очень сложное и важное аж в Австралии. Работают системными программистами в крупной проектной компании, и по несколько лет даже не приезжают в отпуск. Недавно они получили австралийское гражданство.

Конечно, звонят по телефону постоянно. А недавно наша дочь порадовала нас известием, что они наконец-то решили обрадовать нас внуком (или внучкой!).

Миша – очень увлеченный молодой человек. На него Юлька подействовала сильнее, и он вырос романтиком. И это сказалось на выборе им профессии – он учится в Оксфорде, в Англии, изучает археологию, и тоже не балует нас посещениями, потому что каждые каникулы проводит в экспедициях в Бразилии. Наш мальчик забрал себе в голову странную идею – он считает, что именно он сможет отыскать в южноамериканской сельве следы полковника Фосетта – личности легендарной, пропавшего более пятидесяти лет назад вместе со старшим сыном где-то на территории то ли Бразилии, то ли где-то по соседству. Наш Мишка верит в существование «белых индейцев» – именно их и пытался разыскать Фосетт.

Думаю, мы не сможем видеться и с этим нашим ребенком – ему уже намекнули, что в университете Рио-де-Жанейро на кафедре археологии его будут рады видеть постоянно сразу после окончания Мишей Оксфордского университета.

Мы рассматривали фотографии, и вспоминали, как воспитывали своих ребят, какими и как они росли.

У нас – хорошие дети. Внимательные, умные, честные, и здесь главное – наше отношение к ним.

Я уже упоминал, как проявлялось уважение Вари по отношению ко мне, например, при пользовании телефоном. Если я заходил в комнату в момент, когда моя жена говорила по телефону, она тут же прерывала разговор и интересовалась, не нужно ли чего мне.

В привитии подобного же уважения к родителям воспитывали мы и детей.

Припоминаю такой вот разговор Вари и нашего сына, Миши.

Миша пытается взять с моего стола лист бумаги и карандаш, Варя его останавливает.

– Мишенька, – тихим ровным голосом говорит она, – это нельзя брать, это папины вещи.

Мы всегда между собой, и с детьми, говорили только тихим спокойным голосом.

– А почему это нельзя брать? – допытывается наш ребенок (ему было тогда года четыре). – Я потом положу карандаш назад.

– Нельзя потому, что это не твоя, а папина вещь. А вот это – моя вещь (показывает калькулятор). И ее тоже нельзя брать. А вот – твоя машина, твои кубики, твои оловянные солдатики – их ты можешь брать, играть, но после того, как закончишь ими пользоваться – обязательно все собери и положи на место.

– Но мне нужен карандаш!

– Значит, найди свой или спроси разрешения у папы. И только если он разрешит, ты можешь взять его вещь. А если захочешь взять мою, спроси разрешения – у кого?

– У тебя, мама!

– Ну, вот видишь! Ты все теперь понял…

Однако ребенок, как выясняется, не понял. И продолжает «дуть в свою дуду»:

– А если я возьму папину вещь?

– Значит, ты не уважаешь папу. Ты не любишь папу… А ты должен любить и уважать папу и маму. А когда ты вырастешь и у тебя будут дочка и сынок, то тогда они будут уважать тебя, и никогда не тронут твои вещи.

– А вы с папой меня уважаете?

Варя смеется.

– Мы тебя любим и уважаем. Вот скажи, папа хоть раз играл твоей машинкой?

– Не-ет…

– А может быть, он раскрашивает твои книжки-раскраски?

– Нет!

– Ну, вот видишь? Он уважает тебя!

Но и на этом разговор не кончается. Наш ребенок продолжает «изучать вопрос»!

– Мама, а почему нужно уважать папу?

– Потому, что он лучший в мире папа! И поэтому его нельзя расстраивать. Вот ты возьмешь без спроса его карандаш, а ему он понадобится. Папа захочет взять карандаш, и не найдет его на месте. И расстроится. Разве это хорошо, Мишенька?

– Плохо… Мама, а кого ты больше любишь – меня или папу?

Варя задумывается лишь на секунду:

– Мишенька, скажи, ты мой родненький, миленький? Ты мой любимый?

– Да-а!

– А папа?

– И папа-а!

– Значит, я люблю вас одинаково. И одинаково о вас забочусь. Но пока ты маленький – больше внимания я уделяю тебе, а не папе. Ведь папа – большой, а ты еще маленький!

Подобные проблемы об отношениях родителей и детей волновали и Машу. Случай, о котором мне вдруг вспомнилось сейчас, произошел задолго до нынешних времен.

Это было обычное воскресенье 1975 или 1976 года. Маше тогда было чуть больше четырех лет. А Миша у нас еще не родился.

Итак, я встаю рано, делаю зарядку в гостиной, Машенька спит в своей комнате, Варька, как обычно по воскресеньям, тоже дрыхнет без задних ног.

Я готовлю жене завтрак в постель, и поставив на плиту греть воду для машкиной каши, несу поднос в спальню.

Я целую жену в ушко, глажу ее по голове, наконец, лезу рукой под одеяло. Желание ласкать Рукавишникову никогда не пропадает у меня.

Визг, одномоментный поцелуй, начало завтрака.