Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной
- Название:И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:ЛитагентРидеро78ecf724-fc53-11e3-871d-0025905a0812
- Год:2016
- ISBN:9785448304552
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Виталий Полищук - И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной краткое содержание
А. Монасюк, недовольный к 58-летнему возрасту своей жизнью, переселяется в себя самого в возрасте 17 лет. Он пытается обмануть судьбу, для этого – переделать, прожить по-иному свою жизнь. Сначала ему это удается, но… К 58-летнему возрасту выясняется, что удается далеко не все. И он вновь пытается хоть что-то изменить в собственной судьбе.
И на этом все… Монасюк А. В. – Из хроник жизни – невероятной и многообразной - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
– Да пока не задумывался… – ответил я.
– Давайте определяйтесь! Мне лично говорил заведующий жилуправлением Мосгорисполкома Лакшин Василий Сидорович – а чего же ваши барнаульцы не перебираются в Москву? Сейчас, мол, и время подходящее, и я бы помог с квартирами…
– А с чего такое внимание к нам?
– Я его вашими маслами и настойками снабжал – а они очень помогли его старенькой маме… Так что – не тяните!
Да, а Юле я квартиру уже давно бы обеспечил! Но она требует, чтобы ее квартира была рядом с вами. Вот, стараюсь…
И он хлопнул меня по плечу рукой.
Мы выпили в тот вечер, и поздними сумерками шли домой. Мы с Варей – обнявшись, сзади, а впереди вместе с нашими ребятишками бегала вышедшая нас проводить юбилярша Юлька, не дававшая падать карапузу Мишке.
А когда оказались в постели – мы снова шалили, как в молодости.
– Толь, поцелуй меня!
– Не буду, спи!
– Ну, пожалуйста, ну, не хочется спать!
– Тогда я хочу «Варю-Варь»!
Исполняется «Варя», с прыжками и тыканьем пальцами в стороны, а я смотрю – и вижу свою Варюху в возрасте 25 лет…
И я, как прежде, ловлю жену на руки, и целую ее сначала жадно, а после нежно, потом лижу кончиком языка ее соски, и вскоре мы любим друг друга неторопливо и ласково, как встарь…
Ее нельзя было не любить.
Когда меня исключили из партии, Варя не только ободрила меня. Я получил нервное расстройство и Варя полгода выхаживала меня. Она меня лечила, она разработала специальную методику лечения подобных заболеваний и в результате выходила меня.
О болезни я никогда больше не вспоминал.
А вот мой папа, когда узнал о моем исключении, позвонил из Волгограда и долго кричал в трубку, что я не просто подвел его – я его уничтожил, и что теперь будет с ним? Его отправят на пенсию!
Варя же именно в тот момент сказала мне, что мои дети будут гордиться мной. Но в то время у нас была только Маша, и чтобы у нас было двое детей, Варя потребовала немедленно заняться решением этой проблемы, и уже через месяц была беременна Мишкой, а еще через девять месяцев у нас были «два М.» – Машка и Мишка.
Такой вот она и была – моя любимая Рукавишникова!
Дома она была спокойной и никогда не спорила. Она говорила всегда: «В доме должен быть лишь один старший. И его мнение – главное».
Думаете, она и на работе была такой же? Сейчас! Она могла скрутить буйного больного и, держа его одной рукой, ввести ему другой успокоительное.
И в профессиональных вопросах у нее всегда было свое мнение, и при нужде она его могла жестко отстаивать.
Но это – на работе. В клинике.
На лекциях и семинарах в мединституте она была другой – требовательной, но справедливой. Уважительной по отношению к студенткам и студентам, но не терпящей некомпетентности. Даже со стороны студентов.
Но возвращаясь с работы домой, она никогда не несла в дом «негатива» – разных отголосков неприятностей по работе. Когда я открывал ей дверь (или она впускала меня в квартиру) я видел легкую улыбку на милом лице, слышал ласковое: «Привет! Устал сильно?» И отвечал, даже если и устал: «На кое-кого и для кое-чего сил хватит!»
И целовал ее всегда только в нежные губы.
Излишне говорить, что так же вела себя и Варя, если на пороге встречал и задавал тот же вопрос ей я.
Варя никогда не лгала мне, и тем более – не пыталась «крутить» и спорить, пытаясь настоять на своем. В таких случаях она просто говорила мне: «Извини, что-то меня не туда занесло…» Или: «Прости, я, конечно, не права…» И целовала меня в щеку! И возможность ссоры тем самым гасилась в зародыше!
Как я уже говорил, в нашей семье старшим был я. Но это ведь накладывало огромную ответственность – я и сам не мог лгать, я не мог проявлять самодурство, я не мог приносить с работы «негатив» и срывать зло на близких… Мы всегда помнили о своих детях, и они видели наши отношения и тоже росли спокойными, уверенными в себе и любящими нас больше всего на свете… Ну, кроме разве что тети Юли…
Меня страшно умиляло, что при любой возможности Варя любила поваляться с книжкой в руках – она вообще любила читать. Другое дело, что почти всегда ей (по роду работы) приходилось читать толстые умные книги по психиатрии, но если выдавался день, и если я как раз подсовывал ей интересный детектив или новую повесть Стругацких…
Тогда мы втроем (я, Маша и посильно Миша) тихонько убирали квартиру, готовили еду, а Варька лежала на животе на диване и, уткнувшись в книжку, читала взахлеб, пока не заканчивала роман или повесть.
А мы кормили ее, приносили к дивану еду, чай или кофе.
Мы очень любили ее в такие часы – ведь сейчас она была обыкновенной Варюхой и просто мамой, а не строгой профессоршой и требовательной матерью.
Но сказать, что Варя была словно бы пасторального облика, я не могу.
Однажды году в восьмидесятом или восемьдесят втором, когда в воскресенье я завез Машу к тете Ире, она спросила меня:
– Ну, как, Варька тебя еще не обижает?
– Да нет! – засмеялся я.
– Ты имей в виду – она это может! Помни об этом!
Но я в общем-то никогда этого не чувствовал…
Далее тетя Ира сказала мне:
– Люся все время звонит. Обижается на Варю – не звонит, не приезжает в гости…
Люся – это Людмила Олеговна Рукавишникова, Варина мама.
Я, конечно, чувствовал, что Варя любит меня и детей больше, чем родителей. Хорошо это, или плохо – я судить не могу, потому что в любом случае нам, членам ее семьи, это не вредило.
Еще бы – со мной она была такой нежной, такой внимательной, что я иногда думал, что она притворяется. И понимал, что такие мысли – отрава из прошлой, первой моей, жизни. И тогда я клал руку ей на грудь, и видел в ее глазах нежность, и эти глаза мне говорили: «Ничего не бойся! Верь себе и мне!! И просто люби!!!»
Говоря о Варе, как о своей супруге, хочу сказать, что она была идеальной женой.
Она, например, не мыслила себе взять – и просто уйти из дома в выходной день без нас.
Если ей предлагали билеты в театр, и она брала их, и вдруг выяснялось, что я просто не хочу идти (устал, перенервничал на работе, да просто не в духе) – она звонила и отдавала билеты кому-нибудь. Чтобы остаться дома и провести вечер вместе со мной…
Если я просил ее что-то не трогать и не передвигать с места, моя просьба выполнялась. Если я просил ее не протирать экран монитора компьютера, она ни за что его не тронет, и вот однажды, когда я работал над своей книжкой, посвященной философским проблемам, я вдруг однажды обратил внимание, что экран покрыт слоем пыли. А когда я спросил Варю – что это, мол, такое, она улыбнулась и напомнила мне мою просьбу – не касаться экрана!
И я засмеялся, встал из-за стола, поцеловал Варюху и пошел в ванную за тряпкой…
Боже, а как я любил, когда в редкие свободные вечера мы могли сидеть рядом перед телевизором и смотреть фильм или какую-нибудь популярную передачу! Мы оба отдыхали при этом!!! У нас никогда не возникало разномнений: если я бросал реплику, Варя всегда поддерживала меня и в свою очередь, говорила что-то, что мог поддержать я. Никто не знает, как тяжело мне было в прошлой жизни из-за такой вот мелочи – я говорю что-нибудь, а моя жена обязательно возражает, говоря что-то вроде: «А может быть, он (она)…»
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: