Александр Плетнёв - Эпохи холст заиндевелый - мазком багровой кисти…

Британский крейсер остался в прошлых переживаниях.

Льды, сковавшие Карское море и массивом-то толком нельзя было назвать — смёрзшиеся ледяные дрейфующие поля, крупнобитые куски спаянные перемычками, местами хаотично наваленными друг на друга заторошенными краями.

Всё это образование имело определённую сопротивляемость настойчивому давлению ветра. И инертность при дрейфе.

На "Ямале" сплоченность оценивали на семь баллов при средней толщине ледяного покрова до полуметра — податливое "масло" для улыбчиво-оскаленного форштевня атомного ледокола. *(Сплоченностью 7–8 баллов — лёд в котором отдельные льдины соприкасаются между собой образуя перемычки)

Шли неторопливо, практически ползли, понимая, что эскадре их нагонять уйму времени, ожидая появления каравана за кормой в пределах видимости в лучшем случае часа через три-четыре. И то по дымам.

Когда от носа с протяжным хрустом вперёд побежала длинная извилистая трещина, вторпом, стоящий на рулях, предположил, что началась подвижка льда, лишь сделав пометку в журнале.

Неладное заметил кто-то из подвахтенных, выйдя на "свежий воздух перекурить" — пробитый путь за кормой ледокола оставался ещё широким, но уже в полумиле ледяные поля медленно сходились, а ещё дальше наползали друг на друга, образуя торосистые нагромождения.

Опять же, привыкнув к атомной мощи, дрожащей под ногами, на то чтобы сопоставить силу старичка "Ермака", для которого дорожка пробитая "Ямалом" теперь замкнётся, потребовалась одна медленно "высмаленная до фильтра".

Потом неспешное путешествие с юта в "ходовую", где не найдя капитана, уже обсудив с вахтенным, с выходом на мостик и изучением "колеи" в бинокль, наконец растревожили руководство.

Ещё какое-то время отнял "въезд" в ситуацию кэпа.

Затем составление сообщения, чтоб на том конце правильно поняли…, так как лёд и по меркам "Ермака" был довольно лёгок, и не хотелось нагонять излишнюю панику.

Следом зашифро #769; вывание, помня о британских "ушах" в виде "Бервика".

И уж потом радист взялся за ключ-раритет, отстучав нужное "морзянкой".

Однако уже было поздно.

Подвижка льда началась не внезапно. Сначала сквозь завывания ветра прокатился утробный стон, потом басовито затрещало, переходя во что-то более тонкое.

Капитан "Ермака" Рудольф Карлович Фельман ранее не сталкивался с такими масштабами и поначалу признаться испугался, глядя в бинокль, как доселе удобный пролом стал медленно сжиматься, а вдалеке так и просто схлопываться, с тем самым протяжным тонким треском. Хребет горбатящихся друг на друга льдины, спорадически выбрасывая снежную взвесь, неумолимо приближаясь к каравану.

Под рукой капитана лежал журнал с условными сигналами, хотя он уже успел его изучить наизусть. Дав команду по каравану "Р" — уменьшить ход, он уже хотел срочно сигналить "Лима" и распорядиться переложить машинный телеграф на "стоп ход", но "Ермак" весьма легко раздвинул сжавшиеся льды и шёл дальше, разбивая носом образовавшиеся складки.

— Да что вы так переживаете, Рудольф Карлович, — помощник с улыбкой поддержал капитана, хотя сам вмиг покрылся на лбу испариной, — наш красавец и три аршина осилит, не чета этим пару футам. А торосы не смёрзшиеся. Чего их опасаться. Пробьёмся.

Фельман лишь покосился на недавно назначенного старпома. Капитан-то знал, что весь ремонт перед отправлением на Север наверняка был, по сути "латанием дыр", и при больших нагрузках проблемы снова вскроются.

А разница по мере следования дальше, конечно ощущалась — корпус заметно дрожал и те три узла, до которых они снизили ход, были актуальны. Подвижка льда продолжалась, создавая впереди серьёзные препятствия.

— Нам проще и лучше уйти от торосов, бить свою дорогу, — высказал верную мысль помощник.

— В таком случае надо обязательно известить командующего, — согласился капитан, и без того забирая чуть вправо от непролазных нагромождений, положив руку на штурвал, поправляя рулевого.

Рожественский категорически отказал сходить с проложенного курса, опираясь на свой чёткий план. И не принял никаких доводов. Более того потребовал увеличить ход до прежних пяти узлов.

И случилось то, что должно было случиться — на ледоколе повылазили "старые болячки". Спустя полчаса карабканья через заторошености, наверх поступил доклад, что начали греться валы в дейдвудной части. Левый и кормовой.

Сообщения на флагман о назревающих проблемах были проигнорированы.

Пройдя ещё полумилю, на "Ермаке" "без предупреждения" стала кормовая машина, как и сам ледокол!

Теперь Фельман дал уже весть экстренный набор: "Стоп! Я застрял во льду". "Дайте обратный ход машинам", в совершенно естественном порыве оглянувшись назад на накатывающуюся сзади бронированную тушу "Суворова".

И на эскадре испытали все "прелести" хождения во льдах друг за дружкой. Благо ход на тот момент держался в пределах четырёх узлов.

Все успели застопорить и отыграть реверс.

Но на замыкающем "Ослябе" не вовремя распознал сигнал и чуть не "наехали" на "Смоленск". И только отработав "полный назад", избежали столкновения, от усердия откатившись почти на целый корпус. Перекрестившись людьми в "ходовой", что они "концевые" и за ними никого не было.

Броненосец на малом ходу весьма неуклюжая махина. Водяной поток, отбрасываемый на перо руля, слаб и, маневрируя, больше полагаются на работу правым-левым винтами.

На левую машину некорректно дали больше оборотов и корму занесло, наваливая на кромку канала. "Ослябя" дрогнул, но удар был слабым, лёд уступил, проламываясь. А командир корабля капитан 1-го ранга Владимир Иосифович Бэр с ужасом ожидал, что вот….

Вот сейчас винты врубятся в лёд, погнутся. А следом пойдут в разнос валы….

Не случилось….

Просевшие ниже ватерлинии все корабли и суда эскадры намеренно нагружали на корму, чтобы винты и рули оказались как можно ниже во избежание контакта с обломками льда.

А в частности у "Осляби" было снято погонное шестидюймовое орудие, а это 15 тонн весу. Эти тонны, правда, намеревались компенсировать специальным поясом для защиты весьма слабого "носа" броненосца, как раз для хождения во льдах….

И этого не случилось….

Как это у заводских звучит обычно:

"Не успели… не смогли… не вовремя…". Не срослось в итоге… и "Ослябя", как и "бородинцы" ушёл в поход с недоделками.

Носом "неуклюжий" ЭБР тоже вмазался и возможно стал бы совсем поперек, если бы не ограничение ширины канала.

Впрочем, вмятины, что на корме, что в носу были незначительными.

"Отделались лёгким испугом", — резюмировал Бэр, восстанавливая невозмутимость и положение корабля в строю. Удивляясь, почему до сих пор не последовала взбучка с флагмана.