Дмитрий Беразинский - Задолго до Истмата

— Греешься? — спросил Ростислав, не открывая глаз.

— Червей ищу! — охотно пояснил раскрасневшийся Кеша. — Самая погода для снетка. Если все будет хорошо, такую уху сготовлю, не хуже чем у Серафима в монастыре.

— Ты бы лучше поохотился! — проворчал премьер-министр, засыпая. — Я от кабаньего окорока не отказался бы...

Кеша осклабился и исчез в тумане.

Ехать стало возможным только в десять часов, атак все утро над берегом озера висел плотный туман. За какие-то полтора часа Симонов умудрился наловить ведро всяческой рыбы: снетка, красноперок, плотвы и окушков; Осип, добровольно взявший на себя обязанности повара, сварил отличную уху, которой все остались довольны. Каманин вместо окорока получил кусок буженины и был им вполне удовлетворен. Все остальные налегали на уху, весело сплевывая кости в огонь. Наиболее крупные экземпляры кучер-гастроном поджарил на противне, который лежал в багажном отделении царской кареты, любезно предоставленной Софьей в распоряжение своего фаворита.

Легким бегом оставшиеся версты преодолели за два часа. Болота закончились, местность стала здоровее, некоторое время дорога даже шла в гору. Лиственный лес сменился сосновым бором, затем пошел смешанный: осина, береза, граб, ель, сосна и даже кое-где попадался дуб с ясенем. Последнюю версту перед Гдовом проехали по бескрайнему полю. Лес здесь вырубили в незапамятные времена, чтобы не подобрался незамеченным возможный враг, и по отросшей после укоса траве бродили меланхоличные буренки. Присматривал за ними пастух — столь же меланхоличный паренек годочков четырнадцати.

Дорога здесь уже была порядком разбита многочисленными подводами, телегами, а то и просто волокушами, стаскивающими к крепости заготовленное сено. Иннокентий проводил взглядом четверку волов, тянущих здоровенную подводу со свежеспиленными бревнами, глубокомысленно почесал в затылке и сказал Ростиславу:

— Я пару лет назад работал на гаторе[ 3]. Гитару двенадцатиструнную дюже купить хотел, вот эту самую... Работка адова, но хорошо оплачивается... К чему это я? А! Так вот каждое из тех полешек ясеневых распиливалось двухэтажной рамой минут пятнадцать... Интересно, как эти парни управляются с такими поленяками?

— Молча, — буркнул Ростислав, — капля камень долбит. Один сверху, другой, соответственно, снизу. И пошло: наше — ваше, наше — ваше, наше — ваше...

— Перекур! — подхватил Кеша. — Так бревно неделю пилить можно. Думаю, генерал какую-нибудь конструктивную идею им подкинул... не без того.

Началась слобода перед крепостью, исправно работающая на нее в мирное время и находившая приют за крепкими стенами во время военное. Дотошный Кеша насчитал аж тридцать дворов — приличная деревенька. Слева показалось еще одно селение, поменьше. Там, по рассказам Волкова, жили рыбари. Рыбацкий поселок был дальше от крепости, но и издалека были видны громадные сети, висящие на просушке между вбитыми в землю кольями. Со стороны поселка тянуло запахом водорослей и рыбы.

— Парадиз! — произнес на петровский манер Каманин. — Рыбаки есть, крестьяне имеются, солдат хватает. Осталось среднее сословие на ножки поднять... не пересолив с тяговым усилием. Иначе получим какую-нибудь Кампучию второй половины семидесятых...

При слове «Кампучия» проснулся дремавший князь Волконский и посмотрел в окно.

— Наконец-то! — обрадовался он. — Хуже каторги это путешествие через половину страны!

Ростислав рассмеялся.

— Посмотрим, Алексей Никитич, что вы скажете, когда вам придется преодолеть не жалких триста верст, а полторы — две тыщи верст, инспектируя какой-нибудь Красноярский острог! А то и Братский! Про Читу мы скромно не упоминаем... А кстати, Аляска не входит в ваше подчинение?

— Господа! — взмолился несчастный глава Сибирского приказа. — Да ведь мне жизни не хватит, чтобы посетить все эти места! Вы полагаете, Ростислав Алексеевич, чтобы я всю жизнь провел в разъездах?

Каманин внимательно посмотрел в глаза князю.

— Тогда, — тихо, но твердо сказал он, — выбирайте достойных помощников и организуйте службы контроля над их деятельностью. За последние два года мы повесили тридцать шесть воевод — оборзевших зверей, дравших по три шкуры с тех, кого они призваны были защищать. Четырех воевод пришлось повесить вместе с прихлебателями, которые организовали чуть ли не мафиозные группировки на подконтрольных им землях. Вопрос номер один: сколько воевод нужно повесить, чтобы остальным была наука — служить по чести? Али повывелись честные люди на земле русской и необходимо возрождать породу? Что ж, возродим, хотя и хлопотно это... Идея понятна, князь?

— Ясней ясного! — хмыкнул Алексей Никитич. — Одно только мне непонятно: откуда столько народу набрать? Сибирский приказ — это вам не хиханьки.

— Ищи, князь, ищи! — сурово молвил премьер-министр. — Должны быть на Руси толковые люди! Нужно только искать!

Вблизи Псковских врат маячил верхом на породистом рысаке сам генерал Волков с подзорной трубой в руках. Увидав поезд, поскакал навстречу, сдерживая горячего жеребца. Не генеральское дело — нестись во всю прыть, аки флигель-адъютант. Проскакав шагов пятьдесят, остановил коня. Ждал, пока подъедет головная карета и из нее выйдет друг и соратник Ростислав. Подождав, пока тот вылезает из кареты, спешился.

— Ну, здорово! — протянул руку для приветствия.

— Бонжур, мон женераль! — ответил Каманин и внезапно крикнул, обернувшись к карете: — Эй вы, вылезайте, покажитесь господину генералу!

Вылезали, жали руки. Передав поводья коня своему адъютанту, Волков с товарищами пошли пехом и свернули с дороги налево — туда, где вдоль Гдовы были сложены штабеля бревен, теса, мха и готовых кирпичей, уложенных на поддоны. Где-то недалече раздавалось тарахтение мотора непонятной системы.

— Константиныч, чего там пыхтит, как паровоз? — спросил удивленный Иннокентий. — Кажется, в двигателях разбираюсь, а вот такого звука ни разу не слышал...

— Эх ты, дитя цивилизации, — рассмеялся граф, — дыма, что ли, не заметил? Это ведь локомобиль, двигатель паровой! Основной привод для лесопилки либо лесопильной мельницы по-здешнему. Доски растирают здесь.

Волков прямо-таки наслаждался звуком произносимых словосочетаний, ранее ему неизвестных. Они подошли ближе, к почти двухметровому забору из необрезной доски. За забором пыхтело так, словно рота красноармейцев после длительного полового голодания попала на представление в стриптиз-бар. Охранник у ворот почтительно козырнул, пропуская высоких гостей. Навстречу выскочил мастер из местных.

— Здорово, Семеныч! — поприветствовал его Волков. — Вот привел к тебе экскурсию.

— Добрый день, ваше сиятельство, — поклонился мастер генералу и гостям, — милости просим!