Лайон де Камп - Стрелы Геркулеса

Достигнув края мола, путники подошли к одним из ворот главной стены. Ворота располагались между двумя башнями. Также, как и в Ортигии, они были укреплены подъемными решетками, за которыми начинался главный вход: пара деревянных дверей, собранных из цельных стволов деревьев, скрепленных между собой бронзовыми скобами. Сейчас подвесные решетки оказались подняты, а ворота открыты. У ворот стояли часовые — несколько воинов в позолоченных металлических доспехах. Один из них тщательно расспросил Зопириона и его спутников, прежде чем впустить их в город.

Войдя в город, путешественники направились за мальчишкой и его ослом мимо торгового порта. За ним виднелась внутренняя часть храма Танит и Ваала Хаммона — усыпальницы, склепы и стелы, окружавшие дом божественной пары. Они прошли мимо закругленной стены военно-морской гавани и погрузились в лабиринт мощеных булыжных мостовых прилегающего к ней города.

— Храни нас Валетудо, но здесь дома еще выше, чем в Мотии! — испуганно поглядывая на возвышающиеся по обе стороны улицы побеленные фасады. Высокие здания отбрасывали длинные тени на суетливые улицы, редкие лучи жаркого солнца могли пробиться на мостовую. От летающей в воздухе пыли Зопирион закашлялся. Вонь, стоявшая на улице, была просто чудовищной.

Путешественники шли по многолюдному городу. Их окружали финикийцы, одетые в свободные длинные одеяния, покрытые татуировкой ливийцы в головных уборах с плюмажами из страусиных перьев, смуглые нумидийцы в чалмах из шкур диких кошек. В толпе встречались негры, пришедшие из прилегающих к городу пустынь. Среди них были как крепкие, мускулистые великаны, так и крошечные пигмеи ростом не выше пяти футов.

Они шли мимо заклинателей змей, колдуний и нищих, выставляющих напоказ покрытые коростой язвы и иссохшиеся конечности. Едва успевали уворачиваться от носилок, которые тащили на плечах высокие крепкие негры. В них сидели увешанные драгоценными камнями вельможи. Шли мимо стад овец и коз, текущих по узким улочкам как весенние ручейки в сопровождении бородатых пастухов и собак, проворно шагающих вслед за своими стадами.

По обе стороны улиц стояли лавки. Их легко можно было узнать по деревянным вывескам с надписями на финикийском языке, справа налево. Лавки были полны роскошные товаров, привезенные из ближних и дальних стран. В дверях лавок стояли продавцы и зазывали прохожих, привлекая их внимание не только чарующими словами, но низкими поклонами и призывными жестами. Один продавал этрусские свечи, другой — персидские зонты. Египтянин торговал двумя видами товаров, привезенными с родины. Это были целебный бальзам от перхоти, произведенный из натурального гиппопотамьего жира, и большие ручные змеи. Последних в жаркие летние дни знатные египтянки оборачивали вокруг шеи или пояса, чтобы немного охладиться.

Повсюду — на перекрестках, у дверей лавок, в гуще толпы люди разговаривали, обсуждали дела или заключали сделки на чистом финикийском языке. В отличие от любивших громкие разговоры греков, финикийцы были более энергичны и деловиты. Создавалось впечатление, что все вокруг куда-то спешат. Никто не прогуливался, рассуждая на философские или политические темы и сопровождая ключевые моменты изящными жестами. Казалось, что у каждого жителя Карфагена есть неотложное дело, и он озабоченно и сосредоточенно стремится к его выполнению.

Дом Илазара стоял на вершине холма в Мегаре, неподалеку от храма Ишмума, среди виноградников и оливковых, миндальных и гранатовых рощ. Привратник привел хозяина. Инв передал последнему рекомендательный знак, который получил от Абариша, представился сам и представил своих спутников.

Илазар бен-Ахирам был высоким мужчиной крепкого телосложения, с тяжелой головой. Его лицо с грубоватыми чертами украшали коротко подстриженные усы и борода. В ушах и на пальцах сверкали кольца. На голове была одета шляпа, напоминающая перевернутое ведро. Одежды Илазара, надетые одна поверх другой, были сшита из тонких и легких тканей. С плеч ниспадало льняное платье, доходя до колен. Поверх него было надето некое подобие льняного фартука, и уже поверх последнего был надет шерстяной плащ с разрезом спереди и длинными, доходящими до локтя рукавами.

Илазар перевел подозрительный взгляд небольших черных глаз с путешественников на обломок монеты.

— Подождите, — проворчал он и ушел.

Но вскоре возвратился со второй половинкой монеты, убедившись, что сломанные части совпадают.

— Да, вы действительно прибыли от Абариша, — раскатисто произнес он. — И, несомненно, собираетесь остановиться в моем доме?

Зопирион бросил взгляд на карийца: интересно, как он отнесется к высказанному в столь неучтивой форме приглашению?

— Мы воспользуемся вашим гостеприимством, господин Илазар. Обещаю, что мы не будем злоупотреблять им.

Илазар нахмурился и бросил из-под тяжелых черных бровей пронзительный взгляд на говорившего, желая убедиться в отсутствии сарказма в словах последнего.

— Предупреждаю, что здесь вы не найдете ни излишней роскоши, ни танцующих девушек, ни ночных возлияний. В этом доме живут непьющие люди, которые трудятся в поте лица. Мы придерживаемся строго распорядка и молимся богам.

Инв все также улыбался.

— После стольких таверн и кораблей ваш тихий приют покажется нам раем, подобным тому, в который, как полагают египтяне, уходят их фараоны.

Илазар что-то пробормотал себе под нос, звякнул половинками шекеля и в конце концов произнес:

— Входите.

Дом бы со внутренним двориком и очень походил на жилище преуспевающего эллина. Исключение составляли солнечные часы, сооруженные в центре внутреннего двора на месте обычной греческой статуи. С одной стороны в нем был установлен навес. Там под присмотром чернокожей няни играл с игрушечной колесницей четырехлетний мальчуган. Няня склонилась над шитьем, и черные груди пышно выступали из ворота ее платья.

— Я как раз собирался отправиться в Бирсу, чтобы проследить за ходом строительства дома. Без заботы хозяина лошадь сдохнет, вы же знаете. Мои слуги помогут вам устроиться и позаботятся о завтраке. Чувствуйте себя как дома. Я вернусь к полудню.

Илазар вышел. Зопирион слышал, как он отдает приказы. Вот хлопнула входная дверь, и, грохоча по булыжной мостовой, отъехала колесница.

Оказавшись в выделенной для него комнате, Зопирион с удивлением отметил, что оштукатуренные стены покрывала роспись в мягких пастельных тонах — вместо обычных мифологических или пасторальных сцен. По периметру комнаты шел бордюр с геометрическим орнаментом, составленный из кругов и линий. Но в остальном обстановка комнаты была весьма скромной.