Брюс Стерлинг - Распад

— Отстой! — пробурчал Аргов. — Никакая хитроумная симуляция не гарантирует вам реальной картины политической жизни. Речь вообще не о реальности!

— Хорошо, значит, это — не реальность. Я понимаю, что это не реальность, это очевидный факт. Но что, если это работает?

— Ну, — Аргов задумался, — даже в этом случае не слишком поможет. Даже если у тебя появляется какая-то техника, которая работает, это всегда ненадолго. Очень быстро другие также получают аналогичную технику, и тогда ты теряешь все свои преимущества, то есть опять оказываешься на той позиции, с которой стартовал. За тем только исключением, что общая картина становится гораздо сложней.

— Спасибо тебе, Боб, за разъяснение технического аспекта. — Оскар помедлил. — Одри, а ты не знаешь, с какой стати Леон Сосик вздумал прислать мне эту программу?

— Может быть, он оценил ваш жест с пересылкой самолетом бинтуронга?

— Может, он рассчитывал, что программа вас впечатлит, — встрял Аргов. — Или, может, он настолько стар, что уже ничего в этом не смыслит и в самом деле верит, что это новая разработка.

Оскар бросил взгляд поверх экрана. Люди, сидящие на сцене звуковой съемочной площадки, внезапно замолчали. Они увидели его.

Директор Коллаборатория и его девять функционеров, казалось, застыли на миг, будто заколдованные чьими-то чарами. В рассеянном освещении они выглядели как небольшая картина Рембрандта. Оскар знал их имена — он никогда не забывал имен, — но в этот момент почему-то мысленно пометил девятерых членов правления, как Административная поддержка, Компьютеры и коммуникации, Контракты и контроль, Служба финансов, Человеческие ресурсы, Информация по генетике, Оборудование, Биомедицина и, наконец, последним по списку, но не по значению, Служба безопасности. Они заметили его и — как внезапно понял Оскар — были напуганы.

Они знали, что в его силах нанести им вред. Он просочился в их башню из слоновой кости и расследует их деятельность. Он новичок здесь, он ничего не должен никому из них, а они все виноваты.

Взгляды незнакомых людей никогда не волновали Оскара. Его детство прошло среди знаменитостей. Человеческое внимание подпитывало какие-то тайные, глубоко спрятанные психические силы, которые росли и укреплялись от такой подпитки. Он не был жесток по натуре — но знал, что в игре бывают такие моменты, когда требуется прямое и примитивное запугивание. И такой момент сейчас наступил. Оскар оторвался от экрана лэптопа и устремил на сидящих директоров свой самый лучший — убийственный — взгляд из серии «Мне все известно».

Директор вздрогнул и вцепился в повестку дня. Он ударился в обсуждение качественных оценок затрат, которые сделала служба технологической передачи.

— Оскар, — прошептала Одри. Оскар кое-как перегнулся к ней. — Да?

— С чего это Грета Пеннингер так уставилась на тебя?

Оскар опять взглянул на съемочную площадку. Он и не заметил, что Оборудование как смотрело на него, так и продолжало смотреть сейчас. Они все подняли на него глаза, но только Грета Пеннингер не отвела взгляда. На ее бледном худом лице застыло сосредоточенно отсутствующее выражение, как у женщины, наблюдающей за осой на оконном стекле.

Оскар внушительно взглянул на доктора Пеннингер. Их взгляды встретились. Доктор Пеннингер задумчиво жевала конец карандаша, цепко зажав его паучьими хирургическими пальцами с синими узлами вен. Казалось, она смотрит сквозь него и находится где-то далеко отсюда. Так длилось довольно долго, потом она заткнула карандаш за ухо, в темные, стянутые позади в конский хвост волосы.

— Грета Пеннингер, — задумчиво протянул Оскар.

— Она тут скучает, — предположил Аргов.

— Ты так думаешь?

— Ага. Она ведь гениальный ученый. Знаменитость. А эти административные посиделки наводят на нее смертельную скуку. Это даже мне смертельно скучно, хотя я и не обязан этим заниматься.

Одри быстро запрашивала на лэптопе досье на Грету.

— А я думаю, вы ей нравитесь.

— Почему ты так считаешь? — поинтересовался Оскар.

— Потому что она все время смотрит на вас и теребит кончик волос, наматывая его на палец. И я видела, как она один раз облизнулась.

Оскар тихо рассмеялся.

— Да нет, я не шучу. Она не замужем, а вы здесь новый парень. Почему бы ей не заинтересоваться? Я знаю, я бы заинтересовалась.

Одри пролистала оппо-файл.

— Ого, ей всего лишь тридцать шесть, представляете. Она бы не должна так плохо выглядеть.

— Выглядит она жутко, — подтвердил Аргов. — Еще хуже, чем ты думаешь.

— Нет, она может выглядеть неплохо, если постарается. У нее асимметричное лицо, и потому ей не следует зачесывать волосы назад, — критически заметила Одри. — Но она высокая и стройная. Она могла бы хорошо одеваться. Донна могла бы с ней поработать.

— Сомневаюсь, что Донна захочет взвалить на себя такую обузу, — возразил Аргов.

— Спасибо, ребята, у меня уже есть девушка, — сказал Оскар. — Но раз уж открыли файл, скажите, чем конкретно занимается доктор Пеннингер?

— Она невролог. Системная зооневрология. Она получила главную премию за нечто, названное «Радиолигандная Фармакокинетики».

— То есть она все еще работает как исследователь? — спросил Оскар. — А с какого времени она занимает административный пост?

— Сейчас найду, — с готовностью отозвалась Одри, быстро нажимая на клавиши. — Так, она здесь в Буне шесть лет… Шесть лет проработать в таком месте, можете себе вообразить? Ничего удивительного, что она выглядит нервной… Ага, вот, она была избрана главой подразделения по оборудованию четыре месяца назад.

— Тогда она, правда, скучает, — решил Оскар. — Она скучает по своей работе. Это весьма интересно. Запиши, Одри.

— Да?

— Да. Надо пригласить ее на ужин.

Оскар организовал для команды выезд на автобусе, нечто вроде пикника, чтобы поддержать иллюзию «отпуска» и отъехать подальше от всякой механики. Самым главным было то, что это давало некоторую передышку от психологического давления, которое они испытывали под гигантским куполом Коллаборатория.

Автобус кампании припарковался на придорожной стоянке вблизи государственного парка, называемого Большая Чаща. Эта Чаща занимала на удивление крупный кусок техасской территории, который каким-то образом не был занят фермерами и поселениями. Было бы неверно назвать это место «неиспорченной дикой природой», поскольку оно весьма сильно пострадало от климатических перемен, однако для людей, прибывших из Массачусетса, здешние техасские перемены имели всю прелесть новизны.

День выдался сырой и облачный, немного моросило, но было приятно, что вообще имелась погода. Пахучий ветер Чащи уж точно был не кондиционированным, а настоящим воздухом, возможно, и не столь свежим, как искусственно очищенный воздух внутри Коллаборатория, — но он нес целую гамму разнообразных запахов, запахов мира, расстилающегося до горизонта. Кроме того, Фонтено захватил с собой переносную газовую печь, чтобы они не замерзли. Фонтено только что купил ее, уже сильно подержанную, в креольской закусочной в Мамоу. Печь была составлена из разобранного бочонка из-под масла, обожженного жестяного противня и медных пропановых горелок.