Лео Франковски - Рыцарь в стиле хай-тек

Технология — это не что-то единичное. Это множество маленьких деталей, дополняющих друг друга. Детали такие же простые, как новый способ лазания по деревьям, что мы привыкли делать с самого рождения человечества.

Я как-то раз видел, как люди забирались на верхушки во время праздника лесорубов, и подметил, как это делается. Люди должны работать сообща, делая шаги в унисон и привязывая длинный ремень вместе.

Хуже того, лесорубам необходимо находиться по разные стороны дерева, где они не могут видеть друг друга. Если один начинает двигаться, когда другой остановился, оба падают. Может, и не на землю, так как вы все-таки укорачиваете ремень по мере продвижения вверх. Если ремень слишком короток, чтобы дать вам пролететь все расстояние до земли, у вас есть шанс выжить.

Самое меньшее, что вам придется испытать, — исцарапанное корой лицо и полный живот заноз.

Видеть что-то, размышлять над этим и на самом деле проделывать подобное — две разные вещи. А необходимость совершить рискованное действие первый раз в жизни на глазах у толпы смелости не прибавляет.

Пока мы закрепляли свое оборудование с новеньким скрипящим кожаным ремнем, болтавшимся над нами, то успели прорепетировать необходимые действия и обсудили каждый шаг. Руки у Яши тряслись, но я надеялся, что он успокоится, оказавшись на дереве.

— Я боюсь, пан Конрад, — признался он в отчаянии, когда мы обвязывали дерево ремнем.

— Конечно, боишься. Только дурак тут не испугается. Но человек все равно должен делать свою работу.

Я сделал первые несколько шагов вверх. Получилось неплохо. Как будто взбираешься по лестнице.

Яша истово перекрестился, что испортило все впечатление, которое я пытался произвести. Он начал подниматься, но потом остановился.

— Ну же, Яша! Это как танец! Втыкай свои шипы в дерево. Левой ногой, правой, подтяни ремень! Левой, правой, подтяни ремень!

— Но я и танцевать не умею, мой господин!

— Почему это «и»? Ты уже поднимаешься! И держу пари, Кристина сможет научить тебя танцевать, — мы поднялись ярдов на десять, — я попрошу ее. Что ты думаешь о танцах вечером в воскресенье? У нас есть музыканты?

— Пожалуйста, не говорите о танцах! Я однажды упал на балу. — Он говорил как трус, но все равно продолжал взбираться вверх наравне со мной.

— Прекрати это! Мы почти на месте.

Пила была привязана к моему поясу веревкой. Когда она начала подниматься, мы были уже высоко. Я повернулся, так чтобы видеть своего партнера. Он оказался белее мела.

— Яша, я думаю, ветер все еще слишком сильный, чтобы вынимать клинья. Начнем пилить на уровне моего левого кулака.

Яша не ответил, но я мог слышать, как он молится. Он взял второй конец пилы и начал помогать мне. Мы работали молча, приноравливаясь к ритму друг друга. Как только полотно пилы начало гнуться, мы перешли на другой край.

Когда мы почти закончили, дерево сломалось с оглушительным треском. Вначале оно согнулось, пока верхушка летела мимо нас, а потом вернулось в прежнее положение, как распрямившийся лук.

Ощущения были как у человека, сидящего на хлысте размером с футбольное поле, который болтается туда-сюда на высоте в пятнадцать этажей. Ствол теперь заканчивался у наших поясов, и я мог видеть, как Яша вцепился побелевшими пальцами в кору. Я тоже порядком побледнел.

Мама говорила, что мне давно полагалось сломать себе шею.

— Ну, Яша, что ты об этом думаешь? Спустимся вниз или подождем, пока остальные спилят дерево, и съедем, как по горке?

Он уставился на меня, не говоря ни слова.

Когда мы спустились, он спросил:

— Мне придется делать это снова?

— Не сегодня. Будешь руководить процессом. Мне надо посмотреть, как там справляются каменщики.

Я отбежал подальше ото всех, и меня стошнило.

Со временем у нас появилось четыре хороших верхолаза. Они считали себя в некотором роде элитой, разгуливали с важным видом и постоянно носили шипы, даже в церкви.

Через несколько дней я составил для себя специальный график, которого стремился придерживаться с тех пор постоянно. По утрам играл роль управляющего и был доступен всякому, у кого возникала какая-нибудь проблема. По вечерам же я превращался в конструктора, и прежде чем побеспокоить пана, рабочие старались убедиться, что неприятности действительно того стоят. Наталья замечательно охраняла мое спокойствие.

Я поставил в своей хижине доску и положил пачку пергаментных листов, на которых чертил общий вид зданий плюс все мелкие их детали отдельно. Работу облегчало использование стандартных моделей. То есть многие части домов были идентичными, и я использовал один и тот же дизайн снова и снова.

Мне вырезали несколько дюжин одинаковых палок, длинных, как двор Ламберта (каким я его запомнил). Они стали нашими стандартами измерения. У немалого количества людей обнаружились проблемы с понятием «стандарт». Они-то привыкли срубать каждое дерево уже по ходу строительства так, чтобы оно подходило по размерам, и все мои измерения и планы считали пустой потерей времени.

Проходили недели, и росла стопка готовых деталей, которая, в отличие от строящихся домов, глаз вовсе не радовала.

Я откладывал сборку жилищ по определенной причине. Если дерево поставить прямо на землю, оно будет гнить, поэтому мне хотелось, чтобы наши дома стояли на каменной основе. Последнее мы устроить не могли без известнякового раствора, а его, в свою очередь, никак не изготовишь без угля.

Каменный уголь имелся в шахте, но она все еще затоплена водой. Детали паровых насосов поступали регулярно и прекрасно функционировали после некоторой доработки, но все это требовало времени.

О, мы, конечно, могли использовать древесный уголь, но его производство займет слишком много трудодней, а каменный уголь — вот он, осталось только чуть-чуть подождать.

Мне редко удавалось с легкостью устраивать все по-моему. Приходилось уговаривать, убеждать и улещать. Я кричал и визжал, притворялся, что мечу во гневе молнии. Но больше всего помогала следующая тактика: я доставал свою библию и читал им описание строительства Башни Соломона. Это привлекало на мою сторону Бога, что обычно беспроигрышно.

Петр Кульчиньский, мой счетовод, регулярно поддерживал связь между Тремя Стенами и Цешином, вел записи наших операций и здесь, и в «Розовом драконе», и в «Литейной братьев Краковских». Он — очень способный молодой человек, исключая те моменты, когда мечтательно смотрит на Кристину, чем, кажется, и занимается большую часть времени.

Бедный мальчик явно потерял голову, и точно так же явно, что девушка не желала иметь с ним ничего общего. Но это не мое дело. Мне просто не нравится видеть, как кто-то страдает. Им обоим лет по пятнадцать, а это обычно довольно трудный возраст для человека.