Лео Франковски - Рыцарь в стиле хай-тек

— Не понимаю.

— Ну, знаете, мой отец тоже мой сеньор. Он поклялся охранять дорогу, чтобы сделать ее безопасной для купцов. Помогая вам вчера, я нарушил его клятву. Обесчестил отца. Он вполне вправе повесить меня! То есть мать, конечно, никогда не позволит ему такое сотворить, но он наверняка будет не в том настроении, чтобы раздавать подарки. На самом деле, думаю, лучше мне избегать его, пока все не утрясется, и нас либо оправдают, либо убьют.

— Если ты не хочешь к родственникам, ладно, но о монастыре не может быть и речи.

— Только не о таком чистом.

Я уже много месяцев жил без блох. Полагаю, монастырь станет интересным опытом для девушек.

Когда мы въезжали в Краков следующим утром, стражники у ворот подтянулись и отсалютовали нам. В последний раз, когда я здесь был, они торговались со мной и вытрясли немалую сумму за право войти в город. Очевидно, богатство и титул имеют свои преимущества.

Девушки трепетали от восторга. Наконец-то большой город! Какие яркие впечатления! Громадные соборы, массивные каменные замки на Вавельском холме, больше магазинов и лавочек, чем можно себе представить!

А я видел примерно следующее: пара дюжин интересных с исторической точки зрения зданий, расположенных на холме с прекрасным видом, несколько сотен вычурно одетых шляхтичей — вот и все, что могло привлечь здесь внимание.

Представьте себе такое великолепие, а потом окружите все убогими домишками, населенными десятью тысячами необразованных, голодающих людей, и покройте получившееся слоем дерьма в пол-ярда, тогда получится реальная картинка. Если добавить водопровод, канализацию и дворников на улицах, появится шанс превратить город в приманку для туристов.

Но я предпочитал леса.

Однако девушки заслуживали передышку — особенно после всего, что им пришлось пережить за время путешествия. Они проделали много работы в Трех Стенах, они видели первый в жизни бой, который потряс их гораздо больше, чем они решались признать. И еще Кристина с Анастасией в отличие от меня очень беспокоились из-за предстоящего суда, так что мне оставалось всеми силами пытаться их развеселить.

Девушки намеревались пойти за покупками и осмотреть город, а Владимир считал необходимым доложить о нашем приезде в Вавельский замок, и как можно быстрее. Я хотел увидеться с отцом Игнацием из францисканского монастыря Он — мой единственный друг в этом веке, который знает, что я из будущего. Он был моим исповедником, и сейчас я нуждался в его услугах. К тому же шло церковное расследование, долженствующее установить, чьим орудием я являюсь — Бога или Дьявола.

Мы пришли к компромиссу. Я дал каждой из девушек по горсти серебра (их зарплату, на самом деле, но они не восприняли деньги в таком свете. Они умирали от радости). Потом я попросил Владимира сводить их за покупками и договорился встретиться с ними у монастыря в полдень, чтобы потом отправиться в замок.

Монах, который считал меня голодранцем, когда я работал здесь, рассыпался в приветствиях, как будто увидел знатного господина и давно потерянного друга одновременно. Опять все дело во внешнем виде. Отец Игнаций принял меня в своей келье.

По крайней мере, хоть он не изменился.

— Добро пожаловать, Конрад.

— Спасибо, святой отец. Вы говорили, что составите отчет обо мне. Как продвигается дело?

— Прекрасно, сын мой. Я написал свой отчет еще в прошлом декабре и отправил моему аббату. Он почти не задержал рукопись, но в течение месяца предоставил ее краковскому епископу. Его преосвященство действовал с удивительной скоростью и тактом и через два месяца отослал письмо обратно к моему аббату, предположив, что лучше пусть оно будет выставлено на духовный суд, а не на светский. То есть он решил, что дело не в его компетенции, и лучше отослать рукопись во францисканский монастырь в Италии. Мы нашли купца, который следовал в Италию, за гораздо меньшее время, чем ты наверняка подумал, и к июню письмо уже направлялось по назначению.

Итак, прошло девять месяцев, а отчет так и не был доставлен. А я-то думал, в средневековой Польше нет бюрократии.

— Спасибо, святой отец. Со мной много всего произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз.

— Ты желаешь исповедоваться? Сколько времени прошло с твоей последней исповеди?

— Всего неделя, отец. Но… думаю, я не прав, говоря так. Все мои исповеди, случившиеся после нашей последней встречи, были какие-то ненастоящие. Как будто я и не исповедовался вовсе.

— Это произошло, должно быть, из-за обета молчания, который я на тебя наложил. Ты не мог сказать всей правды.

— Наверное, так, святой отец.

— Ну, основания для обета все еще существуют, поэтому придется тебе с ним смириться. А теперь исповедуйся за все время с нашей последней встречи.

Так я и сделал. Я рассказал обо всем, что построил, обо всех женщинах, которых познал, о мужчинах, которых убил. Исповедь отцу Игнацию никогда не превращается в рутинное дело, как это бывает с некоторыми священниками. Он докапывается до причин событий часами, если надо, но всегда получает правильное представление о ситуации.

Когда мы закончили, отец Игнаций опустил глаза и покачал головой.

Поругав меня за Кристину и других «ожидающих девушек», он вымолвил:

— Все эти сражения!.. Надеюсь, ты понимаешь, я никогда не думал, что ты попадешь в такую передрягу, когда нашел тебе место у этого купца, у Новацека.

— Я никогда не сомневался в вас, святой отец…

— Ты великодушен, сын мой. Ты добился богатства, получил земли, власть в таких количествах, о которых простой человек может только мечтать, и, кажется, два дня назад бросил все псу под хвост. Что у тебя за вечные проблемы с крестоносцами? В первый же день пребывания в нашем веке ты оскорбил одного рыцаря, и тебе проломили голову. Теперь ты напал на их караван и способствовал смерти пяти или шести рыцарей ордена. Ты должен знать, что совершенно неисправимо падших людей очень мало, а уж целый орден из них существовать просто не может. Крестоносцы несут службу в нашей стране, охраняют мазовецкие границы от вторжения.

— Они это делают, убивая целые деревни!

— Но мы оба знаем, что их, возможно, провоцируют злоба и жестокость язычников.

— Отец, я ничего такого не знаю.

— Ты думаешь, что северные варвары — невинные мирные обитатели леса? Они — язычники и молятся жестоким богам.

— Должны существовать другие пути обратить их в нашу веру.

— Многие думают так. Сколько миссионеров пытали счастья, но ни один не преуспел. Большинство погибло, став мучениками. Дело не в простом изменении икон в их церквях. Язычники практикуют человеческие жертвоприношения! «Невинные дети», которых ты «спас», все без исключения пробовали человеческую плоть!