Михаил Ахманов - «Ворон»

С подсчетом закончили уже ночью. Де Пернель, вымерев пот со лба, проводил взглядом запечатанные ларцы, которые дюжина корсаров перетаскивали в кают-компанию, и молвил:

— Я исполнил свой первый обет, мессир капитан: в тех храмах, что попались мне по дороге, поставил свечи и помолился за наших людей. А что до этого купца… — Он перевел взгляд на квартердек. — Простите, Серра, мою невольную вину. Этот Вальжан, которого я к вам привел… Кажется, он человек недостойный, желающий извлечь выгоду во всяком деле. Но люди из мальтийской общины сказали мне, что он богат и что в Кальяри он единственный, кто может взять наш груз и выплатить деньги в течение дня. Пусть Господь покарает его за жадность! Серов усмехнулся:

— Не вините себя, командор. Таковы торговцы, а чиновники и губернаторы ничем не лучше.

— Спаси их Царь Небесный! — Рыцарь перекрестился. — Я, однако, надеюсь, что со временем их нрав смягчится и в душах расцветет христианское милосердие. Всяк, кто верует, должен быть щедр или хотя бы честен.

— Не надейтесь, де Пернель. Даже через триста лет они будут такими же жадными и ненасытными, уважающими только кулак и силу. Мне это доподлинно известно.

Командор внимательно посмотрел на Серова и пробормотал:

— Страшные слова вы сказали, мессир капитан… Неужели жадность вечна, и благородство с честностью всегда отступят перед ней? Триста лет! Это ведь огромный срок! Возможно, люди научатся летать, как птицы, и странствовать по морю без весел и ветрил… возможно, их свершения будут еще грандиознее… Неужели они не изгонят пороки, не обратятся к свету Христа?.. Может ли такое быть?

— Не изгонят и не обратятся, — молвил Серов. — Свершения будут велики, но лишь распалят людскую жадность.

Де Пернель печально поник головой:

— Наверное, вы правы. Мне довелось читать книгу одного врача по имени Нострадамус, к которому Божьим соизволением приходили видения грядущего. Та книга полна жутких пророчеств… — Он повернулся к лодке, что покачивалась у борта фрегата. — Если позволите, капитан, я вернусь на свой корабль и проверю, как идет ремонт. Думая о божественном и тоскуя из-за грядущих бед, нельзя забывать о сиюминутных надобностях.

Прошла ночь, и с первыми лучами солнца на «Ворон» стали возвращаться шлюпки. Гребли на них лениво, орали, пели песни, хлебали спиртное из фляг и кувшинов, а кто-то храпел, свесив голову меж коленей или растянувшись на днище. Протрезвевший Тегг устроился у фальшборта, глядел, как люди взбираются по штормовому трапу: пьяных в стельку волокли на пушечную палубу, тех, кто был способен передвигаться, отсылал на бак, где их обливали водой. Герен и Страх Божий затащили на палубу Мортимера — тот был в штанах, но уже без сапог и, разумеется, без единой монеты. Братья Свенсоны взлетели по трапу орлами — эти потомки викингов могли, казалось, выпить море, а потом залезть на мачту и пройтись по рее. Ван Мандер слегка пошатывался, и Олаф со Стигом, взяв шкипера под руки, отвели в каюту. За ним поднялся Хрипатый Боб и сообщил, что цены на шлюх и спиртное в Кальяри много ниже, чем в Вест-Индии, но деньги все равно потрачены, а вот на что и как, он сам не помнит. Затем боцман отправился к кабестану, призвал Кактуса Джо, Алана, Джоса и Люка Фореста и стал дожидаться команды на подъем якорей.

«Дрозд» и «Дятел» отвалили от пристани, весла галер опустились в воду, подтолкнули корабли вперед, на мачтах взмыли паруса. Сделав перекличку, осмотрев спящих и убедившись, что никто не забыт и ничто не забыто, Серов велел Вальжану спуститься в баркас. Готом загрохотала якорная цепь, ветер наполнил треугольник кливера, и «Ворон», неторопливо развернувшись, двинулся прочь от Кальяри. Загудели туго натянутые канаты, скрипнули реи, одеваясь белыми полотнищами парусов; плеснула о корпус крутая волна и рассыпалась мелкими брызгами. Баркас с мсье Вальжаном начал удаляться, но Серов, перегнувшись через планшир, поймал последний взгляд купца.

В его глазах светилась холодная ненависть и обещание мести.

Еще до середины прошлого века на многих побережьях (например, в Калабрии или в Каталонии) создавалась цепь дозорных вышек или башен-крепостей, расположенных с интервалом от трех до пяти километров, и весть о нападении пиратов долетала вглубь материка или острова в считаные минуты, все небоеспособное население спешило укрыться внутри этих башен вместе со скотом, а мужчины создавали ополчение и старались продать свою жизнь и свободу как можно дороже. Эти ополчения организовывались по корабельному принципу: каждый заранее знал, с чем он должен явиться к месту сбора и как действовать в бою. Развалины таких башен можно сегодня увидеть на многих плодородных островах Средиземного моря: на Аморгосе, Андросе, Астипалее, Китносе, Корсике, Косе, Крите, Леросе, Сардинии, Серифе, Сифносе (здесь их более десятка), Сицилии, Скиатосе, Скопелосе, Фасосе. Иногда роль таких башен-крепостей выполняли монастыри и церкви — преимущественно те, что располагались на скалистых кручах.

«Вначале сотворил Бог небо и землю. Земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водой.

И сказал Бог: да будет свет. И стал свет.

И увидел Бог свет, что он хорош; и отделил Бог свет от тьмы.

И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один.

И сказал Бог: да будет твердь посреди воды, и да отделяет она воду от воды».

Серов захлопнул маленькую карманную Библию на французском и сунул ее за обшлаг камзола. После небольшого шторма, слегка потрепавшего его флотилию, море было блестящим, как зеркало, спокойным и пустынным. Казалось, оно простирается до бесконечности — привычная иллюзия для морехода, которую легко разрушить, поглядев на карту. Карта утверждает, что они находятся в Тунисском проливе, где от берега до берега — от мыса Эт-Тиб в Тунисе до Сицилии — около семидесяти миль. По масштабам двадцатого века совсем небольшое расстояние; Серов даже слышал, что между Сицилией и Тунисом собирались проложить подземный тоннель. Однако: «Земля безвидна и пуста, и Дух Божий носился над водой…» Может быть, носился и кувыркался именно в этом месте… Вытащив из-за пояса трубу, Серов осмотрел горизонт. Ни мачт, ни паруса… Через триста лет такого бы произойти не могло — Средиземное море стало одной из самых оживленных транспортных артерий. Но сейчас на планете обитали не шесть с половиной миллиардов, а много меньшее число людей. Сколько, Серов не представлял, но наверняка меньше миллиарда, так что Земля в самом деле была пуста — разумеется, с его точки зрения.

Северо-западный ветер подгонял «Ворона» и две галеры; корабли плыли на восток со скоростью пять с половиной узлов и через сутки должны были оказаться в мальтийских водах. Конечно, если продержится попутный ветер и не случится нового шторма; бури в зимнем Средиземье налетали с пугающей внезапностью. Серов нес утреннюю вахту, у руля стоял Стиг Свенсон, в «вороньем гнезде» на грот-мачте устроился Рик Бразилец, а прочая команда отдыхала, расположившись кто на верхней, кто на орудийной палубе. Корсары уже очухались после Кальяри, но это событие было еще свежим, порождавшим массу воспоминаний и споров: кто больше выпил и кому досталась девушка погорячей, самая страстная и ненасытная. Над кораблем повис раскатистый хохот, гул голосов и стук костей — те, у кого оставались монеты, играли, их безденежные приятели болели и советовали. Солнце грело умеренно, но Серов полагал, что сейчас никак не меньше пятнадцати градусов тепла, прекрасная погода для начала января. Впрочем, то было мнение северного жителя, а его моряки, привыкшие к африканской и вест-индской жаре, временами ежились.