Михаил Ахманов - «Ворон»

Легенда, понял Серов, он рассказывает легенду! Должно быть, эта история насчитывала тысячу лет — столько, сколько арабы жили на берегах Западного Сре-диземья.

— Дэн был жаркий, и когда пришла ночь, один гора захотэл совэршит омовений. Долго искал вода, потом найти болото, влэз в нэго и застрял. Нэ выбратся ему! Начал плакат и стонат, и услышат его Загуан и всэ другие горы. Они остановится и думат, как помоч. Но тут спустилас тьма, а джинны — тэ, что почитал нэ Аллах, а Иблис, — послал ужасный холод, и всэ горы-паломник замэрз и погрузился в сон. Вэчный сон, глубжэ смэрт! Так они и стоят вдол морской бэрег, стоят много-много лэт, и будут стоят, пока…

В кустах раздался шорох, корсары вскочили и бросились к деревьям, подальше от света костра. Этот переход от покоя к готовности биться с неведомым врагом был стремителен; миг, и мушкеты глядят в лесную чащу, палаши обнажены, глаза сверкают хищным блеском.

— Кабан, — сказал Жак Герен.

Безъязыкий Джос Фавершем, обладавший отличным нюхом, замотал головой.

— Джос говорит, что от кабана должно вонять, а вони он не различает, — прокомментировал Брюс Кук.

— Тогда баран!

— Горные бараны тоже вонючие. В кустах снова хрустнуло.

— Не звер-рь, человек, клянусь пр-реисподней! — рявкнул боцман. — Звер-рь бы смылся, а этот чего-то высматр-ривает!

— Олаф, Эрик, Стиг, заходите слева, Джо, Алан и Люк — справа, — распорядился Серов. — Остальные будут со мной. Ну-ка, парни, найдите мне этого кабана!

Шестеро корсаров исчезли в зарослях. Послышались шум, ругательства, чей-то сдавленный вопль, и не прошло и пяти минут, как из кустов вылез Стиг. На его плече, отчаянно дрыгая босыми ногами, болтался парень в рваном балахоне, подпоясанном веревкой. Стиг опустил добычу у костра, пленник ринулся было бежать, но скандинав ухватил его за длинные черные волосы. Глаза паренька испуганно блестели. На вид ему было лет пятнадцать.

— Мальчишка, — сказал Серов, приглядевшись к пленнику. Тот не походил на араба: лицо широкое, нос короткий, губы пухлые и кожа заметно посветлее. — Что он тут делает? Ну-ка, Мартин, расспроси парня. И скажи, чтобы не трясся! Мы его не съедим.

Усевшись на землю рядом с мальчиком, Деласкес похлопал его по спине и протянул лепешку и финики. Видимо, то был верный ход: паренек принял еду дрожащими руками, потом впился в лепешку и начал с остервенением жевать — видно, помирал от голода. Мартин заговорил, в ответ послышалось какое-то невнятное бурчанье, мало напоминавшее арабский язык. Но Деласкес вроде бы все понял.

— Пастух, — пояснил он, кивнув на мальчика. — Козопас. Его селение — в предгорьях, но где, он не хочет говорить. Боится нас.

— А тут как очутился?

— Ищет козу, что отбилась от стада. С полудня ищет. Очень голоден. Нашел наш стан по запаху пищи.

Паренек прикончил лепешку, получил другую с куском мяса и стал есть помедленней.

— На араба не похож, — заметил Серов.

— Он не араб, синьор капитан, он бербер. Но не кабил, какого-то другого горного племени. Их тут как фиников на пальме. — Деласкес что-то спросил у мальчишки, тот ответил, не прекращая жевать. — Говорит, что он — шауия и что больше не боится нас. Он тоже увидел, что мы не похожи на турок или арабов.

— Не боится? Хр-р… Это он зр-ря! — прорычал боцман.

Но мальчишка не глядел на него, а уставился на Серова — очевидно, понял, кто тут главный. Когда лепешка и мясо кончились, пленник хлопнул себя по животу — мол, наелся, ткнул в Серова пальцем и заявил:

— Турбат!

Затем слова полились потоком. Паренек то вздымал к небу обе руки, то кланялся, то благоговейно складывал ладони перед грудью, а выражение лица у него было такое, словно он декламирует «Илиаду» или, как минимум, «Песнь о Роланде».

Деласкес захихикал:

— Он решил, что вы — Турбат, дон капитан. Сей разбойник объявился недавно и, по слухам, похож на франка либо инглези. Мальчик говорит о его подвигах, о том, что Турбат не обижает бедных берберов, а грабит османов, арабов-работорговцев и остальную нечисть. Клянусь Девой Марией! Этот мальчишка прямо поэт! Так прославляет Турбата! По его словам, Турбат скоро захватит Алжир, выпустит кишки туркам, арабам и дею и воссядет на престол!

— Ну, у меня таких намерений точно нет, — сказал Серов. — Но парню это знать не обязательно, пусть думает, что я — Турбат, и держит язык за зубами. Скажи ему, что у Турбата тут секретные дела, и о встрече с ним говорить не стоит.

Серов нашарил за поясом кошелек, вытащил дукат и протянул мальчишке. Глаза у того расширились — видимо, золотая монета была целым состоянием для нищего пастушка. Он снова заговорил, кланяясь и бурно жестикулируя.

— Теперь он просится в нашу… ээ… банду, — с усмешкой произнес Деласкес. — Он говорит, что ему известны все богатые усадьбы в окрестностях, и куда бы ни направился великий Турбат, он проведет его самым коротким путем. Быстрей, чем слетаются ангелы на зов Аллаха.

Повернувшись к Абдалле, Серов спросил:

— Нам нужен проводник? Или ты и без него найдешь дорогу?

— Нэ нужэн. Почтэнный аль Рахман повэдал о каждой тропа, что идэт чэрез горы. Я знать это мэсто.

— Тогда пусть парень отправляется домой. Скажи ему, Мартин! Сегодня он уже не отыщет козу.

…Костер прогорел. Корсары спали, пристроив оружие под рукой, мулы, всхрапывая, паслись в траве у деревьев, Фавершем и Кактус Джо стояли на страже. Серов, сидя у рдеющих алым углей, посматривал на лунный диск, висевший над темным хребтом, и прокручивал в голове план будущей атаки. По сведениям лазутчиков аль Рахмана, Одноухий рассылал дозорных вдоль берега — значит, уверился, что враг нападет с моря. Но это было бы плохим решением, ибо укрепленный лагерь пиратов лежал в полумиле от побережья и был недоступен для орудий «Ворона». Пришлось бы высаживать десант и брать обнесенную валом позицию без артиллерийской поддержки, что представлялось Серову чистой авантюрой.

Будет много крови и много погибших — тем более что Караман готов к нападению и людей у него хватает.

Решение верное, размышлял Серов. Он нагрянет не с моря, а с гор, явится не в полной силе, не с сотнями бойцов, а с малым отрядом. Сейчас его союзники не корабли и пушки, а ночь, тишина, внезапность и хорошо заточенный клинок. Перерезать стражей, забрать своих и уйти, даже без Карамана… Дьявол с ним, с Одноухим гадом! Не удастся проскользнуть к морю, где ожидает де Пернель, — можно скрыться в горах… Горы здесь что китайская головоломка — семь потов сойдет, а ни хрена не найдешь…

Он лег на спину, заглянул в ночное небо и подумал, что эти звезды светят сейчас Михаиле Паршину и Страху Божьему, его посланцам. Должно быть, они на пути из России к Италии — спят на постоялом дворе в Польше или Чехии, а может, уже и в Австрии… Спит Михаиле, а в головах у него дорожная сума с драгоценными патентами, и каждый — с царской размашистой подписью и российским гербом. Как выглядят эти патенты Серов не очень представлял, но сильно надеялся, что будет на них двуглавый орел и что он еще повоюет под знаменем с этой грозной птицей.