Юлия Галанина - Да, та самая миледи

Сей образчик каллиграфии гласил:

«Особа, интересующаяся Вами более, чем может это высказать, хотела бы знать, когда Вы будете в состоянии совершить прогулку в лес. Завтра в гостинице "Шан-Дю-Дра-д'Ор" лакей в черной с красным ливрее будет ждать Вашего ответа».

Я приказала заложить карету, велела горничной и негритенку собираться, но не могла заставить себя ехать прямо к де Варду и решила сначала посетить службу в милой тихой церкви Сен-Ле. Пусть это будет хоть каким-то оправданием перед собой, а на обратном пути можно заглянуть и, в Сен-Жермен. Так, случайно… Просто ради прогулки…

Я успела как раз к мессе и заняла место у клироса.

Священник читал проповедь, и народ заполнил все скамьи. Абу сопел у меня за спиной, словно красная бархатная подушечка, которую он держал, была залита свинцом, а не набита шерстью. Кэт высматривала красивых, непременно черноусых военных. Усы каштанового или пшеничного цвета в ее глазах оценивались на порядок ниже.

Поиски ее увенчались успехом, и она стала украдкой бросать взгляды в сторону колонны, которую подпирал высокий, плотного телосложения мушкетер, одетый с потертой претензией на шик.

Со своей стороны мушкетер делал какие-то странные знаки в нашу сторону, подмигивал, улыбался, подкручивал ус. Кэт млела от удовольствия, я терялась в догадках. На попытки завязать знакомство эти знаки внимания были совсем не похожи, уж очень демонстративно высказывал их усатый красавец.

Внезапно позади нас, нарушая плавный ход проповеди, женский голос звучно и с вызовом издал громкое «гм!».

Я и не подозревала, что в этом простом звукосочетании может таиться такой накал страстей. Наши передние ряды дружно обернулись на звук, и мы с горничной тоже не отстали.

Дама покраснела. Она была немолода и несколько суховата, а черный головной убор придавал ей еще большую строгость, отнюдь не оживляя желтоватый цвет кожи. Наряды, подобные тому, который украшал эту даму, были в большой моде у жен людей судейского ремесла.

Прохладный воздух храма, казалось, даже разогрелся от сдерживаемых дамой в черном чувств. Наполнившие церковь прихожане с большим интересом восприняли такую пикантную приправу к пресной проповеди.

Мушкетер продолжал посылать в нашу сторону убийственные улыбки. Уж не являюсь ли я счастливой соперницей дамы в черном?

Проповедь окончилась. Мушкетер ринулся, как на приступ, к чаше со святой водой и утопил там целиком весь свой кулак. Мне пора было уходить. Когда я оказалась рядом с чашей, красавец вынул из нее руку, окропленную святой водой. В затылок мне возмущенно дышала дама в черном головном уборе. Все понятно.

С улыбкой я коснулась его руки. По сравнению с моей она казалась просто лопатой. Интересно, наверное, в таких руках чувствуешь себя как в колыбели, большие люди иногда удивительно нежны… Я благочестиво перекрестилась и пошла к выходу.

За моей спиной прерывающийся от возмущения голос дамы в черном произнес:

— Ах вот как, сударь мой Портос, значит, мне Вы уже не предлагаете святой воды?

— Су… сударыня! Вы ли это? — с тщательно разыгранным удивлением вскричал мушкетер.

Уже по этому возгласу было понятно, что позиции дамы в черном в сердце громадного красавца значительно прочнее, чем она сама, бедная, предполагала. Еще одна игра… Но где же я слышала это странное имя?

— В Сен-Жермен! — услышала я свой собственный голос.

Де Вард жил в Сен-Жерменском предместье, на улице неподалеку от королевского павильона. На террасе перед его домом цвели очень милые цветы. По самой террасе, словно по заказу, прогуливался лакей де Варда Любен.

Я приказала горничной отдать ему записку. Сердце мое стучало, как полковой барабан, я откинулась на спинку кареты и попыталась сдержать его стук, успокоиться до состояния, в котором можно думать.

Через мгновение Кэт вернулась, забралась на подножку и в окно доложила, что исполнила поручение. Кучер, как ему и было приказано заранее, тотчас рванул с места.

Оказывается, мой дорогой брат тоже не остался слеп к красотам Сен-Жермена и гарцевал на своем скакуне под окнами хорошеньких барышень. Увидев карету, он с радостным криком бросился наперерез. Пришлось встать на обочине дороги. Деверь, подъехав к карете, остановился у дверцы и, не слезая с коня, наклонился к окну.

Разговор наш был по обыкновению пуст и противен. Милый братец настаивал, что нам надо совершить совместную прогулку, а еще лучше присоединиться к шумной компании, гуляющей здесь неподалеку. У меня же было одно желание — скорее добраться до дома. Деверь вел себя хуже моей приставучей обезьянки Жужу, я разозлилась, и в результате приказал долго жить прекрасный веер. Я почувствовала, что сейчас взорвусь и, пожалуй, придушу его здесь, прямо на обочине дороги. Дорогой брат демонстративно не обращал на мою ярость никакого внимания и радостно гоготал, как племенной гусак.

С другой стороны кареты возник еще один всадник, молодой, черноусый, в темном плаще и потертой шляпе:.

— Сударыня, — сказал он по-французски, — позвольте мне предложить Вам свои услуги. Мне кажется, этот господин Вас прогневал. Скажите слово, сударыня, и я берусь проучить его за недостаток учтивости.

Это еще что за странствующий паладин?!!

С холодным удивлением я посмотрела на нового участника нашей комедии:

— Сударь, — мне пришлось тоже перейти на французский, — я с удовольствием бы отдалась под вашу защиту (жди!), если бы человек, который мне досаждает, не был бы моим братом.

Получил?

— Простите меня в таком случае, — воскликнул всадник, пылким взглядом просто сдирая платье с моего тела. — Вы понимаете, сударыня, что я этого не знал!

Дорогой брат с радостью вцепился в подвернувшееся развлечение и леопардом кинулся на защиту моей добродетели.

— Чего этот ветрогон мешается не в свое дело?! — вскричал он, нагибаясь к дверце еще ниже.

Выглядело это так, словно этот риторический вопрос он адресует мне:

— Почему он не проходит своей дорогой?!

«А я знаю?» — так и вертелось у меня на языке. Но всадник справа избавил меня от необходимости отвечать на дурацкие вопросы.

— Сами Вы ветрогон! — проорал он в другую дверцу, тоже наклонившись. Ну просто выстрел из мушкета послал, да и только! — Я не прохожу своей дорогой, потому что мне захотелось остановиться здесь!

Вот это, я понимаю, гонор! Жаль, в карете больше никого не было, я охотно заключила бы пари, как будет развиваться эта встреча.

Трусоватый деверь немного струхнул и вполголоса спросил меня, не безумец ли нам попался. Дорогой брат, глупышка, думал, это его сырая Англия, где с такими, как он, носятся, как с тухлым яйцом!

— Я разговариваю с вами по-французски! — не дал мне и рта открыть задиристый незнакомец. — Так будьте добры, прошу Вас, отвечайте мне на том же языке. Вы брат этой дамы, прекрасно, но вы не мой брат, к счастью!