Олег Герантиди - На чужой территории

Чернышков на секунду остановился, похлопал сержанта по спине и, ничего не сказав, выскочил на улицу, под пули, подальше от этого места, которое он сделал страшным.

Через несколько минут сопротивление стало утихать. Со всех сторон к кирхе осназовцы вели немецких солдат. Без ремней, головных уборов, они представляли жалкое зрелище. На этот раз сдалось в плен на удивление много офицеров. Видимо, всем уже стала очевидна бессмысленность сопротивления. Зачем погибать за полуживого фюрера, за его бредовые идеи, которые в армии никто всерьез и не воспринимал.

Чернышков, осмотрев пленных, дал приказание запереть их в ближайшем каменном сарае, поставить охрану. Быстро распределили позиции между взводами. Раненых — на перевязку в подвал большого каменного дома, тела убитых, а их трое из сотни, приказал спрятать в саду. А сам рванул к своему командному пункту, к рации. Передал генералу Пиотровскому о взятии опорного пункта, тот поблагодарил по-генеральски скупо, по-русски затейливо, этажей так в пять, и сразу же на передний край немецкой обороны обрушились тонны стали и взрывчатки, перемешав с землей все доты и дзоты. В атаку пошли танки, Т-34 и Т-35. Первые выбивали своими орудиями и пулеметами расчеты противотанковых пушек, а вторые, пользуясь тем, что на каждом из них по восемь стволов, выметали все живое из окопов и траншей противника. После того, как линия обороны была даже не прорвана — пробита, в пролом пошла пехота, занимая рубеж и добивая всех, кто не успел сдаться.

Обгоняя их, в теснину помчались легкие танки и конники, стараясь как можно дальше продвинуть фронт наступления. На поле, изрытом воронками, появились саперы, которые принялись за разминирование и прокладку дороги через траншеи и окопы. Красная Армия вновь повела наступление, которое в Полевом Уставе справедливо названо основным видом боя.

Майор Ле Пэн вышел на футбольное поле во главе своей команды. Его солдаты уже брали кубок армии по футболу. Это было два года назад, во время «сидячей», или как ее назвали вездесущие американские корреспонденты, «странной» войны. Теперь его противниками были эвакуированные и вообще-то подлежащие интернированию бельгийские войска. Но никаких приказов в отношении них из Парижа не последовало, и майор Ле Пэн собрал всех на футбольном поле. Первый тайм закончился со счетом 3: 0 в пользу подчиненных Ле Пэна, он сам дважды выходил на поле (перед матчем решили, что количество замен не ограничено). Второй тайм начался с затяжной атаки бельгийцев. Их защитники то таранили центр обороны французов, то фланговыми атаками пытались выложить мяч на голову рослого полузащитника, но тот постоянно бил куда-то к угловому флажку. В одной из ответных контратак майор сам совершил резкое ускорение и почти прорвался один на один с вратарем, но лишний вес и лишние годы не позволили галльскому петушку еще раз победно прокукарекать.

В это время по дороге, ведущей из Франции, подъехали четыре «Ганомага», заполненные людьми в камуфляже. Гробообразные бронетранспортеры, покрытые серыми и белыми полосами деформирующей маскировки, разбрызгивая рубчатыми шинами передних колес воду из луж и гремя гусеничными лентами по асфальту, встали рядом с футбольным полем.

— Союзнички пожаловали. — Ле Пэн зло сплюнул и в пику им продолжил, несмотря на одышку, свое занятие футболом. Белобрысый офицер в шлемофоне, восседающий в кабине головного «Ганомага», сидел не двигаясь, а позже раскурил контрабандную американскую сигарету.

— И когда эти долбаные гунны превратились из оккупационной армии в армию экспедиционную! — Ле Пэн получил пас и забросил мяч за спину защитника бельгийцев. Молодой французский лейтенантик рванул к воротам, пробил, но удар получился каким-то корявым, и вратарь без труда подобрал мяч.

Занятые футболом и все остальные перестали обращать внимание на пассажиров немецких бронетранспортеров.

Рота Чернышкова, после того как, вернувшись в свое расположение, собрала манатки и оседлала приданные ей немецкие трофейные бронетранспортеры, которые бойцы Красной Армии почему-то называли «Ганомагами», тоже вошла в прорыв. Преодолели разбитую огнем артиллерии дорогу и двинулись, догоняя передовой отряд. Дорога, по которой в прорыв вошло несколько корпусов, была забита как подвижными, так и не очень соединениями. Тут и кавалерия, с навьюченными на лошадей ПТРами и минометами, и с прицепленными к миниатюрным зарядным ящикам пушками. Тут и пехота, посаженная на собранные по всей освобожденной Европе и отобранные у немцев бронетранспортеры. Тут и танки, большие, средние, быстроходные, плавающие. И самоходная и прицепная артиллерия. И грузовики с боеприпасами и топливом. Все рвется вперед, чтобы сокрушить последний оплот германского фашизма.

Когда командира роты Осназа вызвали к радиостанции, установленной на каждой из десяти его машин, Чернышков вовсе не удивился смене задачи, поставленной его подразделению. Ему предстояло, свернув на проселочную дорогу, уходящую на юго-запад, проскочить на территорию Франции и с тыла атаковать бельгийские войска, ведущие обстрел наших частей с территории Бельгии. Дело могло осложниться возможным присутствием там французской армии, все-таки земля-то французская, но после стольких побед командование уже не слишком всерьез воспринимало такие трудности.

Чернышков проскочил теснину между гор, покрытых вековыми деревьями и, проехав тридцать километров, добрался до уютного поселения. Два «Ганомага» с солдатами оставил на западной окраине, еще четыре отправил охватить поселок по периметру. А сам с четырьмя оставшимися въехал во французский пограничный поселок. Еще по дороге он заметил, как приветливо ему махали крестьяне, бредущие с вязанками хвороста за плечами. Понятно, что его бойцов принимали за немецких солдат так называемой экспедиционной армии. Машины немецкие, камуфляж интернациональный, а головные уборы у всех — каска, обтянутая тканевым чехлом, который зрительно искажал ее форму, так что не грех и ошибиться. На главную улицу проехали без проблем. Но никого, кто бы мог его заинтересовать, Чернышков не встретил. А за штабом, или чем-то его заменяющим, на футбольном поле — целая баталия. Такое ощущение, что все население городка собралось здесь. Майор, махнув рукой, приказал своим подчиненным ехать туда. «Ганомаги» встали, вытянувшись вдоль лицевой линии. Чернышков по-немецки поинтересовался у пробегавшего мимо солдатика, кто играет. Тот, не останавливаясь, пояснил, что французы с бельгийцами.

— Вот они, голубчики. — Майор по рации приказал всем приготовиться, но виду до поры до времени не подавать. Игра была в полном разгаре. Бельгийцы в зеленых армейских майках пытались прорвать оборону французов, но те, имея преимущество в счете, могли оттянуть все силы назад, отвечая редкими контратаками. Наблюдая за игрой, можно было почувствовать и азарт, да и немалое мастерство команд. Они сейчас защищали честь своих стран, поэтому не жалели ни себя, ни противника. Несколько раз вспыхивала перебранка, когда судья, по старому судейскому обычаю, свистел в одну сторону, но до драки не доходило, — Европа, цивилизация!