Олег Герантиди - На чужой территории

— Кто такие? Документы? — Лев решительно взял инициативу в свои руки.

Один из повязанных протянул руку в карман, за что получил по шее, и из его кармана достали толстый бумажник. Рубин сам забрал его у бойца, вытащил пачку баксов, аккуратно переложил ее во внешний карман куртки стража порядка, затем достал права, страховку и жетон агентства Пинкертона.

— Эти пингвины нарушают покой нашего охраняемого лица, — пояснил он полицейскому. — А лицо это — самая богатая женщина не только Арлингтона, но и Вашингтона, а может быть, и всех Штатов. Шериф, сейчас наше агентство эвакуирует ее в Лос-Анджелес, и только потом мы будем проводить расследование. Но хотелось бы, чтобы эти буффоны посидели в предварительной камере до утра. Звонка им до утра тоже не давайте. Я с мэром переговорю, и, если надо будет, то и с прокурором штата тоже порешаю, а вы сами имейте в виду, что около трети вашей зарплаты — из налоговых платежей госпожи Эрики Фон. Если она останется жить в Лос-Анджелесе, эту надбавку будет получать уже тамошний шериф.

С этими словами он направился к дому Эрики, а полицейский с досады со всего маху пнул тяжелым ботинком по ребрам лежащего у его ног сыщика.

Эрика вместе с сыном на руках, Филом и няней сели в закрытый фургон, подошедший к черному выходу ее дома. Водитель нажал на газ, и машина понеслась по темным улицам Арлингтона в направлении Вашингтона. За ними сразу же пристроился «Форд» с Алексом, а обогнав их, впереди пошел полицейский автомобиль с врубленными мигалками и сиренами и Львом Рубином на переднем сиденье. Кортеж проехал прямо на летное поле аэропорта имени Рузвельта и подкатил к самолету, который приземлился сразу же после начала событий возле дома госпожи Фон.

Пассажиры фургона быстро пересели в салон самолета, и частный «Гольфстрим», взревев реактивными двигателями, взлетел. Сначала пилоты взяли курс на запад, и только когда самолет вышел из зоны ответственности диспетчеров вашингтонского аэропорта, развернулись на Нью-Йорк.

А Чернышков вместе с Рубином поехали обратно, в полицейское управление, допрашивать «пленных».

Александр сидел в своем кресле, подперев кулаками скулы, и выслушивал доклад начальника группы физической охраны, бывшего копа, имеющего связи на уровне городского департамента полиции, Джона Маккормика, непосредственного подчиненного Фила, который тоже здесь присутствовал. Тот, пытаясь заработать для своего подразделения лишний балл, который будет учтен при распределении квартальной премии, превзошел сам себя. Тут и группа на крыше, вооруженная снайперской винтовкой и телескопом, тут и проверка досье всех портье, а также работников коммунальной компании, обслуживающей район. Тут и новые стекла в квартире, с виду — обычные, но держащие выстрел крупнокалиберной винтовки. В общем, премию вынь да положь.

А под конец его доклада прозвучала фраза: «Госпожа Фон, няня и ваш сын в полном порядке».

— Свободен. — Чернышков неприязненно посмотрел на начальника физзащиты, и когда тот замешкался, повторил с угрозой: — Вы свободны, Маккормик. — Когда дверь за ним закрылась, Алекс вопрошающе поглядел на Пилипенко:

— Что этот болван несет?

— Ты о чем?

— Какой «мой сын»?

— Саша, а ты сам видел Пола — Павла?

— Нет. Да и зачем мне смотреть на сына — как я догадываюсь — Родригеса?

— Ты дурак, блин! Какой Родригес! Ну сам посуди — был бы там Родригес при делах, к тебе бы Эрика кинулась, когда ее по-настоящему напугали? Да одного звонка Родригесу хватило бы, чтобы всю эту шелупонь повязала вашингтонская полиция. А он сам бы прилетел через пару часов, в зависимости от того, где он сам сейчас находится. Но она не к нему побежала, а к тебе, как и полагается напуганной бабе. Прибежала к любимому человеку!

— Ты что гонишь? Какой любимый человек! Да я ее до этого видел-то раза три всего, причем все разы у тебя на виду. Первый раз, когда мы макаронников колбасили, второй раз — у Родригеса на фазенде, и третий раз, опять же, когда Родригеса встречали в Нью-Йорке. Причем в третий раз — ребенок у нее уже был!

— А давай поговорим про второй раз. Ты, наверно, уже забыл, уж очень много через тебя чужих секретарш прошло, а я помню, кого ты затащил в постель на фазенде Родригеса.

— Но меня Судостроев загнал на следующее утро то ли в Колумбию, то ли еще куда... а сам...

— А сам проводил на самолет Эрику и полетел в Чили!

— Фил, ты хочешь меня обидеть.

— При чем здесь обиды, я пацана видел. Папина копия, причем папа — ты! Родригес — черной масти, Эрика тоже. А пацан-то светленький.

— Эрика крашенная, у нее русые волосы, и ты это знаешь.

— Слушай, что я тебе доказываю, съезди сам, посмотри на мальчонку. Взгляд, когда хмурится, твой, такой же — искоса и исподлобья. А когда смеется — копия Эрики.

— Но почему она молчала?

— Ты у меня спрашиваешь? Я что, Эрика? Думай сам. Только имей в виду, что не всякая баба, залетев, побежит тащить мужика под венец. Некоторые прямиком к врачам, но есть, правда, совсем мало, женщины, которые поступят по-другому. Да что я тебе доказываю то, что вообще всем окружающим очевидно!

Александр с недоверием посмотрел на Фила, но тут со срочным докладом к нему вломился начальник физзащиты.

— Чего тебе, Маккормик?

— Господин Шварц. В квартиру госпожи Фон пытаются пройти агенты ФБР!

Черный, с желтой полосой по кругу и с буквами «GS» на бортах, фургон несся по улице. Машина была оборудована командной радиостанцией, связанной с многоканальной офисной АТС «General Security». В салоне, с микрофоном в руках, — Алекс Шварц, рядом Пилипенко, за рулем — самый лучший водитель фирмы.

— Моника!

— На связи.

— Где Рубин?

— Я на связи.

— Лев, ты где сейчас?

— Подъезжаю.

— В курсе?

— Да.

— Что ты делаешь?

— Вызвал журналистов, связи с Эрикой нет, занято. Похоже, она сейчас пытается дозвониться до нас.

— Моника, если Эрика позвонит, передай ей, что мы уже в пути. Никому не звонить, это может быть пробивка связей, никуда не выходить. Пусть держится, нам нужно всего пять минут, максимум — десять, чтобы подъехать.

— Поняла.

— Маккормик?

— На связи.

— Ты где?

— Два квартала до места. Впереди, по 10-й, пробка.

— Давай по тротуару!

— Уже! А если там и вправду федералы?

— Никого не пускать до нашего приезда.

— Они могут не послушать.

— Тогда мордой в асфальт, понял?

— Да ты что, Алекс, это же федералы!

— А вы, бля, кто, сосунки обосранные? Исполнять!

— Есть.

— Лев, что у тебя?

— Подъезжаю.

— Что еще сделал?

— Сейчас подъедут журналисты.

— Кто?

— Журналисты, телевизионщики, радио, пресса, самая желтая.

— Понял, правильно! Добавь еще массовки!

— Я тут подумал, если бы подъехал мэр, было бы неплохо.