Вера Ковальчук - Эльфред. Юность короля

— Оставь меня, — Эльфред оттолкнул Аларда. — Отправляйся в бой. И передай моим людям — пусть медленно отступают. У самого леса — удобное для обороны место. Давай.

Элдормен слегка улыбнулся, но эта улыбка утонула в бороде, принц ее не заметил. Он поискал взглядом брата, и, заметив его, немного успокоился — все в порядке. Этельред сидел верхом, он размахивал руками и что-то кричал одному из своих эрлов. Должно быть, отдавал распоряжения. Поле перед датским лагерем напоминало ведьмино варево, где кипели тысячи человеческих голов и рук, размахивающих оружием. Те, кто не мог дотянуться до врага, потому что видел впереди только спины своих соратников, пытались ударить копьем или мечом через их головы.

Эльфред взглянул на лагерь норманнов — оттуда выбрался большой отряд воинов, и быстрым шагом направился в битву. Среди простых тусклых шлемов и голов, прикрытых кожаными шапками, сиял ярко начищенный шлем с наличьем, судя по всему, отделанный золотом. На кольчуге рослого воина с роскошным шлемом сияло широкое золотое ожерелье, как вызов любому саксу, который пожелает завладеть ценными доспехами и великолепным украшением.

«Это, разумеется, предводитель, — подумал Эльфред. — Хорошо было бы с ним схватиться». Но в следующий миг он вспомнил, что речь идет не о поединке, а о целой битве. Надо выигрывать битву, но выиграть ее, похоже, не удастся. Саксы устали, они растеряны, и собрать их вместе прямо сейчас, выстроить несокрушимую оборону невозможно. Его отряд медленно отступал, как Эльфред ивелел, чтоб занять более удобное место для обороты. Остальные, заметив это, последовали их примеру, но совсем не так организованно.

Добравшись до опушки леса, британцы остановились и уперлись, да так, что норманны опешили. Эльфред втиснулся в строй и, подбадривая своих воинов, принялся рубиться с яростью. Глядя на него, остановились и те саксы, что прежде отступали. У Этельреда дела шли хуже. Король, озирая поле битвы, растерялся — он видел, что датчане все прибывают, лагерь казался бездонной бочкой, заливающий окрестности потоками вооруженных людей, и правителю Уэссекса стало казаться, что норманнов чуть ли не вдвое больше, чем саксов. Помня опыт Скнотенгагама, Этельред упрямился и не желал позволять своим людям отступать, хотя в его словах все яснее звучала неуверенность.

Впрочем, чем дальше, тем его власть над воинами становилась меньше. А потом кто-то крикнул, кто-то заколебался, элдормен Этельвульф, дравшийся верхом, взмахнул руками и рухнул на смятую, забрызганную кровью траву, и сперва его люди, оставшиеся без командира, а потом и остальные британцы стали отходить, отдавая норманнам клочок поля за клочком. Стоял лишь отряд Эльфреда и примкнувшие к ним саксы, да и то недолго. Заметив, что датчане вот-вот появятся на фланге его небольшого войска, принц приказал идти к берегу Темзы. Пять сотен мужчин, превратившиеся в гигантскую, уродливую черепаху, ощетинившуюся оружием, начали пятиться к дороге, прорубленной в полосе леса просекой.

Дорога была занята саксами. У самого леса Эльфред гаркнул, «черепаха» рассыпалась и, как вода в расстеленную тряпицу, впиталась в лес. Воины принца отступали, но шли они, не теряя из виду норманнов, выставив щиты и приготовившись биться. Драка вскоре завязалась между деревьев.

— Отходим! — кричал младший брат короля. — Отходите!

Британцы просочились сквозь лес и собрались на берегу. Эльфред искал взглядом Этельреда, отыскал и заметил жест, которым король указал на реку. Его знак был понятен, и принц скомандовал:

— К броду.

Саксы валом повалили на другой берег Темзы. Датчане их не преследовали.

— Что с ними делать? Они плодятся, как червяки в куске земли! — шипел Этельред. — Они непобедимы, потому что их поток неиссякаем!

— Но датчане же не полезли за нами в Темзу, — лениво сказал Осмунд. — Значит, не горят желанием сражаться.

— Бог их знает, почему им не хочется драться, — холодно ответил король. — Может, посмотрели на солнце и решили, что для подвигов уже поздно?

— Да когда это датчанам мешало!

— Они тоже люди. У них свои представления. Все язычники — огнепоклонники. Молятся на Солнце.

— Неправда. Они молятся на топор. Сколько я за свою жизнь норманнов покосил — и почти у каждого с шеи срывал топорик. Двусторонний такой.

— По-моему, они называют эти штуки «молотками Тора», — вставил Эльфред.

Старший брат покосился на него с подозрением.

— Откуда тебе известно о суевериях датчан?

— Мне рассказывал брат Ассер.

— Что-то он слишком много интересуется языческими поверьями датчан, среди которых, по логике, должен проповедовать христианство, — раздраженно сказал Этельред.

— Ассер отнюдь не сумасшедший, чтоб без подготовки, наобум отправляться проповедовать Слово Божие тем, кто не желает его слушать. Но зато он знает самый главный принцип любого хорошего воина: «Прежде чем бить врага, надо изучить его».

— И он считает, что от изучения языческих поверий может быть толк?

— А то нет! Надо же понять, почему они так упрямо лезут в бой и не жалеют самих себя. О враге лучше знать все.

— Врага нужно бить, вот что я скажу. Нечего тратить время на зрашную заумь. Мне плевать, во что верят датчане — я просто перебью их всех, чтоб и воспоминания не осталось!

— Слушай, Эльфред, почему же датчане носят на шеях молотки? — негромко поинтересовался Редрик. — Они такие воинственные. Понятно, если б таскали на груди амулеты в форме мечей, наконечников копий… Или в виде щитов… Но почему молотки?

— Ассер говорил мне, что у датчан есть бог, который постоянно сражается с великанами. Его зовут Тор, и у него из оружия только боевой молот. Говорят, он ездит на козлах…

Саксы переглянулись и захохотали.

Они сидели на небольшом пригорке, вокруг которого расстилался реденький лес вперемежку с костерками, разведенными голодными и усталыми воинами Уэссекса и Мерсии. Многие из них были легко ранены, но даже те, кто получил в бою незначительную царапину, нет-нет, да и холодели от страха. Загноиться могла даже язвочка от прыща, что уж говорить о ранке, и тогда приговор почти однозначен. Немногие выживали после того, как в кровь попадала зараза, и потому оставалось лишь молиться, чтоб этого не произошло. С ранеными возились травники, но их было всего несколько на большую армию, и всем пострадавшим внимания не хватало.

Да легкораненые и стыдились обращаться к лекарям. Обычно их наскоро перевязывали товарищи. Кому хочется показать себя трусом и слюнтяем в глазах соратников?

Эрлы и оба короля устроились на удобном пригорке, откуда поблескивающее оранжевыми пламенными пятнами пространство было прекрасно видно во все стороны. Для знати ужин готовился на отдельном костре, в большом котле (хотя крупу, мясо и лук туда кидали те же, что и в остальные котлы), и, рассуждая о битве и датчанах, эрлы то и дело поглядывали в сторону железной посудины, распространяющей вокруг себя восхитительный аромат.