Алексей Волков - Гавань Командора

Не знаю, как у ребят, но у меня создается впечатление, будто я попал в пособие по истории. Как ни плохо нам ее преподавали, однако память сумела удержать несколько фамилий.

Или тут заслуга не столько учителей, сколько книги Толстого да нескольких фильмов? Все-таки когда-то и читал, и смотрел.

Даже встреча с Людовиком не воспринималась мной как прикосновение к истории. Должно быть, потому, что король-солнце в моем сознании был некой абстрактной фигурой. Только и помнилось, что пара сказанных им самовлюбленных фраз.

Здесь же собрались люди, о многих из которых я слышал с самого детства. В разные периоды жизни их деяния воспринимались иначе. Менялись мои собственные оценки от положительных к отрицательным и наоборот, но раз менялись, значит, я помнил: были на Руси когда-то… Далее следует краткий перечень.

А плюс еще важнейший вид искусства – кино.

Конечно, запомнившиеся актеры оказываются мало похожими на реальных прототипов. Но то искусство.

Я поневоле озираю пьющую и горланящую толпу мужчин в зеленых и голубых мундирах, а то и вообще в камзолах, наподобие моего. Женщин в зале практически нет. Несколько вызывающе накрашенных, явно не принадлежащих к сливкам общества, в счет не идут. Но про нынешних женщин я ничего и не знаю.

После подсказок и наводящих вопросов в краткий момент, пока на нас не обращено всеобщее внимание, вычленяю некоторых лиц.

Франц Лефорт, человек, вольно или невольно подтолкнувший Петра к преобразованиям, выглядит серьезно больным. Он пытается казаться веселым и бодрым, однако порою в глазах читается усталость. Да и лицо одутловатое, бледное, какого просто не может быть у здорового человека.

В противовес ему другой исторический персонаж, знакомый позднее даже самому нелюбопытному соотечественнику, буквально пышет энергией. Алексашка поразительно молод. В нем столько бесшабашности и искреннего веселья, что поневоле любуешься им. Таким полагается быть гусаром. Хмельным, в расстегнутом кафтане, из-под которого выглядывает кружевная рубашка, с кубком в руке…

Хотя наглости в нем тоже хватало…

И конечно же, больше всего меня интересовал Петр.

Будущему первому русскому императору было двадцать три года. Может, поэтому он вел себя как мальчишка. Никакого величия в его облике не было. А вот властности и уверенности в себе было столько, что он даже казался выше своего не настолько высокого, вопреки тем же картинам и книгам, роста.

Судя по лицам присутствующих, выпито к нашему появлению было изрядно. Кое-кто из гостей даже изволил почивать лицом в закуске, однако сам Петр выглядел почти трезвым. Этакая мечта многих – пить, почти не пьянея.

Наконец царь обратил свое внимание на нас. Раньше он был занят беседой с каким-то порядком пьяным юношей в синем семеновском мундире. Юноша что-то упорно доказывал с непоколебимой убежденностью дошедшего до кондиции человека. Разве что не хлопал при том царя по плечу.

Петр что-то бросил юному собеседнику, вскочил из-за стола и порывисто подошел к нашей троице. За спиной государя как-то сам собой возник Алексашка с неизменный кубком. Уж не знаю, в качестве наперсника или телохранителя.

– Говорят, зело русский знаете? – поздороваться царь забыл.

– Немного знаем, Ваше Величество. – Я склонил голову в неопределенном поклоне. Иностранец, что с меня возьмешь?

– Офицер? – Раз я ответил первым, то меня и спросили.

– Так точно. Капитан и кавалер де Санглиер.

– Моряк? – Петр спрашивал отрывисто, словно старался скорее получить ответ, решить нашу судьбу и обратиться к следующим делам. Но на мой пятиконечный орден посмотрел с интересом.

– Нет. Хотя приходилось воевать и на море. – Пусть понимает ответ, как ему хочется.

По воинской специальности я десантник, но доводилось столько заниматься и откровенным пиратством, и каперством… Но все же в очередной раз скитаться по морям я не хочу. Человек – существо сухопутное. А иногда – и крылатое. К земноводным оно отношения не имеет.

Петр пристально всматривается мне в глаза, потом отворачивается к моим спутникам и друзьям.

– Лейтенант де Ширак, – рапортует Григорий.

И лишь Юрий в соответствии с бумагами представляется купцом. Причем с собственной фамилией, а не офранцуженным вариантом, как у нас. Но откуда в Европах взяться Кабановым, Ширяевым и прочим Сорокиным?

– Пойдем поговорим, – Петр увлекает нас за относительно свободный конец стола.

Преданный Меншиков по знаку царя тут же наполняет кубки и двигает к нам. Следом за Петром пьем без тоста, просто за знакомство. Наверное. Хотя, может, это и штрафная.

Хорошо, в кубках было вино. Если хватануть такой же, но водки, то больше одного вдогонку не понадобится. Но и сам царь, и его фаворит внимательно наблюдают, оставим мы что-нибудь в кубках или нет? Мы не оставляем, и Петр довольно хмыкает.

Похоже, в армию здесь набирают не воинов, а алкашей.

– О невзятии Азова слышал? – Петр обращается на ты, причем только ко мне, очевидно, признав старшего в компании.

– Слышал, Ваше Величество.

– И что думаешь? – Петр задает вопросы так, будто я знаю миновавшую кампанию во всех подробностях.

– Думаю, войска плохо подготовлены. – Дальше вспоминаю где-то слышанное, что ко второму походу будет создан флот, и добавляю: – И от моря крепость обязательно отрезать было надо.

– Молодец! С флотом – молодец! – Петр дружески хлопает меня по колену, однако тут же сурово сдвигает брови. – С чего решил, будто войско ни хрена не умеет?

– Хорошо подготовленные люди способны победить любого противника и в любых силах. На войне главное – умение, глазомер и дух. Солдаты должны твердо знать – разбить их нельзя. И тогда они будут творить чудеса.

– Говоришь хорошо, а сам-то умеешь? – подал голос Меншиков.

В отличие от своего государя, он явно захмелел, и в голосе чувствовались интонации уличного забияки. Показалось или нет, но Алексашка напрашивался на драку.

– Подожди. – Царь строго взглянул на приятеля и сподвижника.

– Ваше Величество, любая победа куется задолго до боя. Прежде всего – тщательной подготовкой. Умением стрелять, работать штыком, преодолевать препятствия, совершать длительные и быстрые марши. Наконец, смелостью.

Наверняка эти банальные мысли высказывали царю много раз. Да и сам он проходил воинское обучение начиная с солдата. Только два полка на огромную страну слишком мало. Стрельцы же – не регулярная армия. В последние годы они занимались больше политикой, чем совершенствованием навыков по специальности.

– По-твоему, мои солдаты боятся врага?

– Я этого не говорил. Один и тот же человек в зависимости от обстоятельств может быть и трусом, и героем. Но на войне многое решает сила духа. Может, я ошибаюсь, но мне кажется, ее в походе не хватило. Насчет умения – надо посмотреть. Я же не видел ваших войск ни на учениях, ни в бою.