Валерий Большаков - Преторианец

– Во как! – прокомментировал Гефестай.

– Канцелярские принадлежности с собой? – деловито спросил Лобанов.

– Всегда!

– Пиши!

– Диктуй!

– Текст тот же, только дату смени. Не «в канун июньских ид», а «в июльские календы»! [132]

– Понял!

Прилежно выводя буквы, подделываясь под руку Нигрина, Искандер написал письмо, скрутил и сунул в кисту.

– Готово!

– Моя очередь, – сказал Эдик и занялся печатью. С помощью иглы он сковырнул оловянный кружочек, обвязал кисту по новой, вдел шнурок в печать и обжал ее, пристукивая камнем через кожу.

– Как тут и была!

– Вперед!

Оставив обозных лошадей пастись рядом с дорогой, команда Лобанова вскочила на своих и помчала на север, к Дуранию.

Дорога вильнула, стелясь подле края утеса, и сквозь чахлые, кривые сосенки Лобанов разглядел мутный Дураний, подобно коричневой змее петлявший по зеленой долине. На том берегу, среди лесистых холмов, четко очерчивал углы военный лагерь. И стены, и башни были рублены из дуба, а правильные линии стриг и хемистриг застраивались деревянными бараками. С двух сторон к каструму примыкал канаб – городишко Биолиндум.

– Сделаем так, – решил Лобанов. – Акун, Кадмар, Уахенеб и Регебал останутся за стенами. Мы проходим в лагерь, а вы ждите в канабе.

Рабы кивнули.

Контуберний «спецназначения» перешел через мост и углубился в лабиринт канаба. Похоже было на заброшенный колхоз, не одолевший рыночных отношений после идиотской перестройки, – те же скособоченные избы, поваленные заборы, волосатые мужики на ступеньках крылечек…

Створка ворот, ведущих в каструм, была открыта. Рядом, оперевшись на копье, дремал страж. На верху башни, смахивая на вертухая, топтался еще один легионер.

Приближение Лобанова, его друзей и рабов пробудило стража ворот. Хмурый воин осведомился:

– Куда прешь?

Лобанов поднял над собой кисту с письмом.

– Письмо для Лукия Геллия Попликоллы! – громко оповестил он.

Страж свистнул, часовой на башне дунул в трубу. Из-за ворот показался более чем упитанный кентурион. Дыша ртом, он оглядел прибывших и скомандовал:

– Проходите! Без оружия!

Лобановцы сняли перевязи и передали рабам. Акун и Кадмар взяли под уздцы по паре вороных и повели прочь. Уахенеб с Регебалом повлекли мустангов из Камарга.

– Пошли! – обронил Лобанов.

– Прямо в логово врага! – восхитился Эдик, но Сергей уловил нотку неуверенности в его голосе.

Они дошагали до претория, застроенного добротными двухэтажными домами из дикого камня и бревен. Кентурион подвел «спецназовцев» к дому легата и притормозил.

– Ты входишь, – ткнул он пальцем в Лобанова, – а вы ждете здесь!

Сергей открыл дверь и прошел темным коридорчиком в светлую комнату. Передняя стена ее была завешена огромной медвежьей шкурой. Напротив двери располагался крепкий, тяжелый стол. За крепким, тяжелым креслом торчали штандарты – имаго и аквила. Под столом хоронился сундучок.

Лукия Геллия Попликоллу Лобанов разглядел не сразу. Легат неподвижно стоял возле узкого окна и дышал свежим воздухом. Рама, заделанная промасленным полотном, была открыта по случаю жаркой погоды.

– Сальве! – грянул Лобанов.

Попликолла оглянулся и протянул руку. Сергей подошел строевым шагом и вручил письмо. Наступал самый ответственный момент… Попликолла пробежал письмо глазами, кивая и оттопыривая губу.

– Благодарю… – промычал он. – Как тебя?

– Радамист! – гаркнул Лобанов.

– Благодарю, Радамист. Я ждал этих вестей. Задержись, я составлю ответ…

С этими словами легат вышел, а Сергей перевел дух. Кажется, проносит…

Вновь в коридоре загрюкали шаги, и в комнату ввалились Мир-Арзал и Даврон. Лобанов похолодел и отступил к стене. С улицы донеслись крики, он узнал голоса Эдика и Гефестая. Потемнело – в оба окна просунулись галлы-ауксиларии, натягивавшие луки.

– Ты попал! – сияя, сообщил Мир-Арзал.

Шавкат с Исматом вошли в комнату, целясь в Сергея из арбалетов. Дюжие легионеры, топавшие следом, отодвинули их в сторону и окружили Сергея.

– Сопротивление бесполезно! – отчеканил один из них.

Сергей глубоко вдохнул и медленно выдохнул – натура звала на бой. Натура, однако, дура. Допустим, пятерых-шестерых он замочит, но справиться с Девятым Аквитанским легионом… Без пользы делу.

Легионеры крепко ухватили его за руки и повели. Друзья проиграли вместе с ним. Эдика, Гефестая и Искандера держали по двое за ноги, по двое за руки, а другие, тоже разбившись по парам, прилаживали к их шеям колодки-патибулумы.

– Сесть! – скомандовал дюжий легионер со шрамом через все лицо.

Сергей сел. Две половинки патибулума зажали его шею, бронзовые шпильки скрепили конструкцию.

– Руки!

«Интересно, – подумал Сергей, – прибьют или привяжут?»

Кисти прижали к патибулуму, и длинные железные гвозди, продрав углубления на запястьях, вогнались молотком в дерево. Бедный Иисус… Больно-то как!

– Поднимайся!

Сергей с трудом поднялся.

– Вперед!

«Крестный ход…» – мелькнуло у Лобанова. Вот так вот, сгибаясь под тяжестью колодки, шествовал Иошуа Ноцри по улицам Ершалаима. А в колодке полста кило… Вот и сам крест. Дожил…

На плацу были аккуратно вкопаны четыре столба-крукса. Лобановцев подвели к ним, дружными усилиями подняли патибулумы на верха столбов и укрепили подпорками. Сильные жестокие руки скрестили Лобанову ноги и вогнали гвозди в подъемы стоп. «Бож-же мой, до чего ж я хочу поверить в тебя…»

Лобанов оглядел довольные морды легионеров, откровенно счастливых Мир-Арзала и Даврона. Поднял глаза к небу. «Святой Сергий…»

Его тело оседало, вес переносился на ноги. Жгучая, режущая боль закусила пальцы, руки запылали огнем – проклятые гвозди давили на срединные нервы.

Лобанов подтянулся на руках…

Прошел первый час пытки. Руки, задранные кверху, ослабели, мышцы рвало жестокими судорогами, пропуская в мозг непрерывную пульсирующую боль. А потом настал момент, когда Сергею недостало сил подтянуться. Мышцы груди будто парализовало – он часто и мелко вдыхал, а выдохнуть не мог. И новая боль! Она раздирала грудь – сдавленное сердце редкими, тяжелыми толчками гнало густеющую кровь, а истерзанные легкие содрогались в тщетных попытках ухватить хоть глоточек воздуху.

– Хорошо висим! – прохрипел Эдик.

«Отче! Не прощай им, ибо знали, что делали!»

Смертный мрак, обиталище ужаса, накрыл Сергея.

«Совершилось?..»

Патибулум вдруг съехал вниз. Тело скрючило болью, зато изголодавшимся легким удалось добыть глоток воздуха.

Лобанов выплыл из загробного мрака в темноту ночи, теплой галльской ночи.

– Стоп! – сказал пьяный голос и прочистил ноздри. – Харэ! Щас я…