Сергей Арно - Право на жизнь

Стоя посреди склепа, Илья действительно понял, что погорячился, и прежде, чем вскакивать, нужно было сначала хотя бы подумать. Что же он так до самого жертвоприношения стоять здесь будет?

Из-за стен склепа донеслась тихая заунывная песня на чужом незнакомом языке; пели ее в несколько голосов, то затихая почти до шепота, то вновь поднимаясь. И в этом заунывном чужом пении чувствовалась тоска и безнадежность. И казалось, что только под землей во тьме могла родиться эта песня, придуманная теми, кто оказался там не по своей воле живыми – живущими среди мертвых. В земле было место мертвым, но не живым.

Илье вдруг сделалось тоскливо и жутко, захотелось плакать. Унылая песня постепенно удалялась.

– Атхилоп! Атхилоп!.. – вдруг неожиданно взвизгнул где-то рядом женский голос. Илья вздрогнул, непроизвольно присел.

– У нее такое бывает, – послышался из темноты спокойный голос мужчины, уже говорившего с Ильей. – Не обращай внимания.

Этот невозмутимый голос вселял в душу Ильи надежду, успокаивал. Он снова прилег.

– В наручниках лучше на боку лежать, самая удобная поза. Тебя Илья зовут?

– Да, откуда ты знаешь?

– Говорили, – я ж здесь с утра томлюсь. Меня можешь пока Володей звать. Говорят, нас всех Атхилоп выбрал на съедение. Видел я таких выбранных с распоротыми животами. Вот и определи, Володя это или Миша – жмурик он и есть жмурик, и имя ему ни к чему. Я ведь в милиции работаю, следователем.

– Что-то мне последнее время на следователей везет.

Илья улегся, как советовал следователь, на бок, ощущая рядом тепло человеческого тела.

– А что, хулиганишь часто?

– Да нет, мне изнасилование шьют. Но это, похоже, меня девица подставила, напоила, гадюка…

– Это дело частое. Ты им признание-то подписал?

– Нет.

– Вот это правильно. Они тебя, понятное дело, раскручивали. И правильно, что не подписал. Но теперь-то дело твое закроют.

– Почему это?

– Да ты не переживай: то закроют, другое откроют весной, когда воду из речушки спустят, да нас с тобой на дне протухших найдут.

Легкомысленное отношение привыкшего к покойникам следователя не нравилось Илье, но он решил поддержать эту тему.

– Я думал, нас на консервы пустят. У них ведь целая фабрика под кладбищем.

– Насчет консервов не знаю. Но после праздников они трупы в реку кидают и обязательно крест надгробный привязывают, это у них, атхилоповцев, так положено.

– Почему крест?

– А это ты у них спроси, – пошутил Володя из темноты. Илье вообще казалось, что он серьезно не говорит. – У них еще летние торжества в самые белые ночи. Тоже людишек распарывают. Летом много жертв приносят, и детей малых тоже, сволочи. У них тут это принято.

Илья прислушался. Заунывная песня доносилась издалека, то стихая, то приближаясь… Это относил звук ее ветер, иногда особенно резкие его порывы хлопали плохо прикрепленной крышей склепа. И от всего этого: завывания ветра, хлопанья крыши, доносящегося издали пения, света луны, проникающего сквозь сетку склепа… – было тоскливо и как-то безнадежно на душе.

Дверь склепа приоткрылась сначала чуть-чуть, потом побольше, и в щель заглянула…

– Глюка! – узнал ее Илья, он узнал ее сразу.

Глюка стояла в дверях и молча смотрела на лежащих на полу людей.

– Глюка, уходи отсюда скорее, здесь опасно! – прошептал Илья, приподнимаясь с пола. – Уходи скорее отсюда. Беги домой. Слышишь!

– С кем это ты разговариваешь? – спросил лежавший рядом Володя.

– Да вон, Глюка в дверях стоит, – кивнул впотьмах Илья. – Уходи, Глюка. Беги домой быстро!

Глюка затворила железную дверь.

– Нет, не вижу никого.

– Так она уже ушла, – сказал, с облегчением вздохнув, Илья.

– А, ну тогда ладно.

– Атхилон! Атхилоп! – снова взвизгнула где-то в углу зазомбированная девица.

– Атхилоп, атхилоп – едрена вошь! – пробурчал рядом Володя. – Скоро будет тебе Атхилоп… Возвращаются, кажись.

Илья прислушался. Пение действительно приближалось. Медленно. Вот уже из отдаленного гудения слаженных голосов можно стало вычленить отдельные слова. Через некоторое время распознавалось уже каждое слово неизвестной песни. Потом песня смолкла, и кто-то совсем близко от склепа начал длинную проповедь. Единственное знакомое слово из всей проповеди было Атхилоп, и повторялось оно очень часто.

– Скоро до нас дело дойдет? – полюбопытствовал Илья у своего соседа.

– А я что, знаю? – так же шепотом ответил он. – Что меня часто в жертву, что ли, приносят? Но я знаю, что, если тебя сбросили с крыши, не ори и не тревожься – все равно ничем не поможешь, – а лучше расслабься и постарайся ощутить восторг свободного падения. Ведь это то, о чем ты всегда мечтал.

– Что? При чем здесь падение?..

– Да нет – ни при чем, – ответил Володя. – Надоело мне. Целый день здесь валяюсь среди гробов. Холодно.

Проповедь продолжалась, но к ней примешались еще какие-то новые звуки, словно звенели маленькие колокольчики. Потом стал слышен хруст песка, было такое ощущение, что вокруг склепа с заточенными в нем людьми чудики затеяли хоровод и водят его молча и неторопливо. Жуткое это было ощущение – слышать, как вокруг склепа молча ходят и ходят люди. Это продолжалось около пятнадцати минут.

И тут лязгнул засов, дверь со скрежетом отворилась, так что стала видна полная луна. В дверях возник силуэт человека в длинном черном одеянии. Над левым плечом его застыла луна, на фоне дверного проема склепа он выглядел живописно и жутко. Постояв так несколько мгновений, он вошел в помещение склепа, наклонился и, взяв Илью под мышки, помог подняться. Все это происходило в полном молчании.

– Куда? Куда вы меня забираете? – проговорил Илья слабым голосом.

Он сразу весь как-то ослаб и сник. Но человек, ничего не ответив, вывел его на воздух.

Вокруг склепа безмолвно, не двигаясь, стояли люди в таких же длинных одеждах. И, стоя среди этих рослых людей, Илья чувствовал себя беззащитным слабым ребенком, которого эти жлобы начнут сейчас обижать. От этих людей исходил запах земли, и у Ильи то ли от этого душного запаха, то ли от страха кружилась голова. Вслед за Ильей из склепа вывели низенького пузатого и лысого человека в костюме и галстуке, затем мужчину в пижаме со странно знакомым лицом, но кто он, Илья не успел разглядеть – его заслонил собой пузатый гражданин в костюме. Последней вывели молоденькую, симпатичную блондинку с длинными распущенными волосами, в кожаной блестящей куртке. Света луны было недостаточно, чтобы подробно разглядеть лица.

– Атхилоп! – воскликнула резко и визгливо блондинка, но тут же смолкла, словно захлебнувшись. Кто-то, стоявший рядом с ней, наотмашь ударил по губам.

«Значит, нужно помалкивать», – подумал Илья. Но подумал как-то лениво.