Дмитрий Суслин - Больница скорой помощи

Танька не унималась. Она видела, что Маша готова сдаться.

– У меня червонец, – хрустнула она синей бумажкой. – Возьмем соку. Слышь? Там сок есть, томатный. Надо же нам себя чем-нибудь приободрить. А то сдохнем тут. Ну, как, хочешь томатика?

Упоминание о томатном соке добило Машу.

– Пошли, только быстро!

И они пошли быстро, насколько это было возможно в их положении. Животы у обоих были уже приличные, и они напоминали жирных уток, которые, крякая и переваливаясь, спешат к корыту с зерном.

Буфет находился на первом этаже, и они дошли до него и нагло без очереди набрали себе еды. Никто не возмутился их поступком, и это повысило им настроение. Девушки даже развеселились.

– Здесь съедим, или пойдем в палату? – спросила Танька.

– Давай здесь, – немного смутившись, сказала Маша. Не могла же она открыто сказать, что в палате придется делиться с девчонками, а ей этого не хотелось. Маша не была жадной, но тут ведь и делиться было нечем.

Танька все поняла и хитро улыбнулась.

– Правильно, – одобрила она. – Тут и нам мало будет.

И они стали есть пирожки и запивать их томатным соком.

– Жаль, что соли нам с тобой нельзя, – с набитым ртом произнесла Лосева.

Маша кивнула. Ее рот был набит еще сильнее, и она только что-то непроизвольно промычала в ответ.

Они съели почти все, и тут Таня посмотрела за спину подруги и удивленно сказала:

– Там какой-то тип на нас смотрит. По-моему он ненормальный.

Маша оглянулась, и глаза ее раскрылись от ужаса. Она даже подавилась последним куском.

– Это он! – чуть не крикнула она, но голос ей отказал, и вместо крика вырвался какой-то писк.

Она сорвалась с места и выскочила из буфета. Ничего не понимающая Лосева поспешила за ней. Машин страх передался и ей. По дороге они не перемолвились ни словом, потому что заняты были тем, чтобы быстрее добраться до палаты, и при этом не упасть и не умереть от быстрого бега. Впрочем, бегом их передвижение назвать трудно. Все-таки они беременные женщины, а не спринтеры. Но старались они здорово и со стороны представляли забавнейшее зрелище. В палате они с облегчением плюхнулись на кровати и стали ловить воздух.

– Вы что с ума сошли? – понеслось им со всех сторон. Тоже хотите?

– Да что случилось-то? – Лосева отдышалась и обрела способность говорить. – Куда ты так ломанулась?

– Там был тот, помнишь, я тебе о нем рассказывала? Из моего сна.

Лосева знала историю про Машин сон и про страшного парня, которого она встретила чуть не сразу после того, как увидела сон, поэтому сразу вытаращила глаза и открыла рот.

– Он был в белом халате, но я его узнала. Такой противный и страшный.

– Ну не такой уж он и страшный, – не согласилась подруга. – Не красавец, конечно. Но смотрел он на тебя действительно странно. И очки у него… У моего дедушки такие были. Ой, я сать хочу! Набегалась с тобой.

Она вскочила с постели и побежала в туалет. Маша тут же забыла про нее и про очкарика из сна, потому что посмотрела на часы и увидела, что уже половина седьмого.

Жени все не было.

Таня Лосева сделала свое дело и только после этого вспомнила, что забыла туалетную бумагу. Она выругалась, посмотрела на стоящее рядом биде, подумала немного, но воспользоваться им все-таки не решилась. Слишком оно было грязное и загаженное. Со злости она плюнула в биде и натянула трусы. Встала, и сразу почувствовал дискомфорт. Таня хоть и была разбитной девицей, но отличалась чистоплотностью и брезгливостью. В туалете никого не было, и она решила подмыться у раковины умывальника. Не долго думая, она снова стянула трусы и начала осторожно подмываться, при этом она тихо повизгивала, потому что, как и полагается, вода была холодная. В другой раз Таня ни за что бы так не сделала. Но сегодня на нее прямо какая-то гусарская бравада напала. Она даже готова была принять холодный душ.

Кончив подмываться, Таня решила посмотреть, как поживает ее любимый животик. Она задрала халат и стала любоваться пузом. Ей это всегда доставляло огромное удовольствие. Живот был большой круглый и тугой, как барабан. Таня с нежностью погладила его левой рукой. Правая рука была ледяная от холодной воды, и она поддерживала ею халат.

Минуту наверно она любовалась собой, как вдруг взгляд ее упал на дверь, и она увидела, что дверь слегка приоткрыта, и на нее внимательно смотрят два странных глаза. Таня сначала даже не поняла, почему глаза ей показались странными, потом она разглядела, что смотрящий на нее был в очках. В очках с толстыми стеклами. Еще через долю секунды она разглядела лицо. И хотя лицо это было как-то странно перекошено и искажено какой-то судорогой, отчего оно было препротивным, она узнала его. Это был тот самый парень, которого они с Машей испугались в буфете. Но сейчас Таня не испугалась, а сильно разозлилась. Еще ей стало противно. Так противно, словно она наступила на свежую блевотину.

Подсматривающий увидел, что его заметили, и тут же скрылся. Таню это возмутило. Она резким движением натянула трусы и выскочила из туалета. По длинному полутемному коридору спешил очкарик в белом халате.

– Че, больной, что ли? – крикнула ему вслед Лосева. – Козел! Только попробуй тут еще появись! Яйца оторву! Маньяк!

На выражения она никогда не скупилась. Маньяк же ее не слушал, а продолжал постыдное бегство. Вскоре он скрылся. Только через какое-то время из дверей показались любопытные головы врачей и больных, привлеченные в коридор поднятым женщиной шумом. Возмущенная до глубины души Лосева вернулась в свою палату. Она просто кипела от негодования, и ее даже слегка трясло.

– Ой! – громко вздохнула она. – Кажется у меня в тонусе.

– Что случилось? – Перед ней возникло встревоженное лицо Маши Александровой.

– Сейчас расскажу. Только дайте мне воды.

Маша протянула ей стакан с водой. Но тут в палату вошла сестра и сказала, что к Александровой пришли. Маша ойкнула, извинилась и убежала. Лосева успокоилась. Ее стали осаждать вопросами. Сначала она хотела дождаться Машу, чтобы рассказать при ней, но по опыту знала, что та вернется очень не скоро, и Таня не выдержала и все рассказала палате. Так что Маша Александрова ее рассказа не слышала.

Женя Александров снова шел в Больницу Скорой помощи. Он уже смотреть на нее не мог без содрогания, но делать было нечего. В этом здании была его жена, и вытащить ее оттуда не было ни какой возможности. Что по сравнению с нею самые ужасные замки и тюрьмы? Тут нет решеток, колючей проволоки и часовых, но есть что-то такое, что держит Машу лучше, чем все вышеперечисленное вместе взятое.

Он шел быстро, потому что опаздывал. На часах уже было почти семь часов. Скоро прием окончится, и тогда все пропало. Так можно и не увидеться. От подобно предположения он даже вздрогнул.