Джон Соул - Присутствие

С помощью кислородного аппарата для подводного плавания, конечно!

Нет никакой сложности в том, чтобы вместо кислорода зарядить баллоны чем угодно, а Марк Рейнолдс и Шейн Шелби оба погружались под воду, отдыхая на Мауи.

Что, если они были не единственными?

Файлы! Чертовы компьютерные файлы, к которым она никак не подберется! Но ведь есть же люди, которые могут...

Фил Хауэлл!

Он все время сидит на компьютере!

Катарина потянулась к телефону, чтобы позвонить ему, но тут же, как психопатка, одернула себя, вспомнив о скрытых камерах и жучках-микрофонах. Впрочем, подумала она следом, если эта чудовищная идея хотя бы на йоту верна, то в преувеличенных как угодно страхах нет ничего психопатического.

Она бросила взгляд на часы – почти четыре.

Вполне подходящее время, чтобы уехать, и тогда она с лихвой успеет в офис Фила Хауэлла в Кихей. Если его там нет, он, скорее всего, отыщется в Компьютерном центре через дорогу. И Катарина собралась уходить, изо всех сил стараясь держаться самым непринужденным образом.

Как на сцене, она боялась, что переигрывает, и думала, что выдает себя каждым своим движением. Когда писала Робу осторожно сформулированную записку: «Встретимся у Фила. Есть идея» – почти чувствовала, как объектив камеры подсматривает ей через плечо, и не просто читая, а интерпретируя подтекст. Но когда наконец она прошла через холл к выходу, охранник лишь кивнул ей, едва оторвавшись от журнала.

На пределе допустимой скорости Катарина направилась в Кихей и почти проехала Макавао, когда вдруг опять вспомнила о Майкле.

Весь последний час, когда сложилось предположение о том, что Марк Рейнолдс и Шейн Шелби при погружении надышались совсем не кислородом, она старалась не думать о том, что то же самое, не дай Бог, могло стрястись и с Майклом.

И один из мальчиков, с которыми он был в ту ночь, уже мертв!

Она пыталась внушить себе, что ее паранойя выходит из-под контроля, что смерть Киоки Сантойя не более чем страшное, бессмысленное совпадение. Но, подъезжая к повороту на Макавао, поняла, что выбора у нее нет. Майкл сейчас на тренировке и должен быть на стадионе. Если он там, она поедет в Кихей, если же нет...

Она покрылась гусиной кожей при мысли, что Майкла ждет судьба Марка Рейнолдса и Шейна Шелби.

При виде школьного стадиона Катарина снизила скорость и остановилась как можно ближе к беговой дорожке. С другой ее стороны стояло человек двенадцать ребят. Поначалу она не смогла найти Майкла, но потом увидела его в низкой стойке, со ступнями на стартовых колодках. Мужчина, видимо, тренер, стоял с высоко поднятой рукой, и когда он размашисто махнул ею, Майкл стартовал под напутственные вопли ребят.

Видя, как лихо он преодолел стометровку, Катарина перевела дыхание, и по крайней мере часть ее страхов утихомирилась.

Что бы там ни произошло с Марком Рейнолдсом, Шейном Шелби и Киоки Сантойя, Майкл в безопасности.

По правде сказать, на ее взгляд, он был даже в лучшей форме, чем когда-либо.

Отъезжая от бровки, она едва бросила взгляд на пыльный седан, который уже стоял там, когда она припарковалась.

И уж, конечно, не видела, что мужчина за рулем седана тоже наблюдал за Майклом.

Наблюдал еще внимательней, чем она.

Глядя, как мать отъезжает от бровки и направляется на Халеакала, Майкл с облегчением перевел дыхание. Спасибо хоть не вышла из машины – только этого ему не хватало! Мало того, что все остальные ребята бросили тренировку и выстроились вдоль дорожки смотреть, как он бегает, и ему неловко, так еще и мама вышла бы из машины, встала бы рядом, вот была бы картинка...

С другой стороны, если б она осталась подольше, тогда б у него был шанс, рассказывая о своих сегодняшних рекордах, убедить ее, что он не выдумывает.

Конечно, результаты неофициальные, но он побил школьные рекорды на пятьдесят, сто и двести метров, и хотя перед последним забегом пришлось зайти в уборную и подышать немного нашатырем, он чувствовал себя на все сто.

Машина матери исчезла за поворотом, и Майкл снова вернулся на трек. Побив все школьные рекорды в спринте, он чувствовал в себе достаточно сил, чтобы попробовать дистанцию подлиннее.

Он пошел по прямой, тщательно рассчитав шаг, чтобы придерживаться выбранного темпа всю протяженность круга длиной в четверть мили. Когда обогнул первый поворот, темп был удобный и дыхание ровное. Так он и бежал, пока не вышел на дальнюю от трибун прямую, где слегка поддал жару.

Месяц, даже еще неделю назад Майкл бы уже скис. Дыхание бы частило, икроножные мышцы жгло, и к концу круга пришлось бы перейти на шаг или упасть ничком на траву, хватая ртом воздух. Сегодня же ничего подобного – дыхание в норме, никакой боли в ногах, хотя напряжение мало-помалу начинает все-таки сказываться.

В основном – легкой тяжестью в груди. Боли нет. Просто ощущение, что не все ладно.

На повороте он поддал жару еще; что бы ни происходило в груди, если не обращать на это внимания – пройдет. Перейдя с размеренного шага на более энергичный, Майкл вышел на отрезок прямой перед трибунами. Скользнув взглядом по пустым скамейкам, он представил себе ликующую толпу и перешел на размашистые прыжки, которые легче давались ногам, но требовали большей работы легких.

Он начал второй крут и тут почувствовал, что икры слегка припекает. И в груди что-то жгло тоже, но совсем не так, как при астме, с которой он вырос.

Сегодняшнее ощущение казалось похожим на здоровую усталость, и он свято верил, что если ей не поддаться, если просто бежать в ровном темпе или даже чуть-чуть поддать, он прямым ходом преодолеет боль и впервые в жизни изведает тот подъем, о котором вечно взахлеб толкуют бегуны на длинные дистанции и которого ему не доводилось еще испытывать никогда. Когда он заканчивал второй круг, к нему присоединился тренер.

– В чем дело, Сандквист? Ты говорил, не можешь бегать на длинные.

Майкл сверкнул улыбкой.

– Да вот вроде могу.

– Слушай, а ты ничего не принял? – озадаченно глянул на него Питерс.

Майкл почувствовал укол совести. Что делать? Соврать? Но нашатырный спирт – никакой не наркотик, а всего лишь пятновыводитель.

Предупреждения, жирно напечатанные на этикетке, промелькнули у него в голове. Но если нашатырный спирт и вправду так ядовит, как там говорится, почему же он все еще так хорошо себя чувствует?

Если не считать того, что ему так неожиданно стало плохо.

Тот подъем, которого он ждал, тот прилив сил, который, верилось, волной смоет давящую боль в груди, принесет второе дыхание, даст сил рвануть и преодолеть последнюю четверть мили назначенной им себе самому дистанции, – не наступил.

Напротив, боль в груди усилилась и икры заполыхали огнем.