Дин Кунц - Неведомые дороги (сборник)

Джой подносит руку ко лбу, находит рваную рану. Ему нужна медицинская помощь. Возможно, на рану придется наложить швы. Забравшись в «Мустанг», он с облегчением обнаруживает, что машина на ходу и покореженным крылом не заклинило переднее колесо. Значит, все будет хорошо. Все будет хорошо".

Сидя в "Мустанге" перед неизвестно чьим домом в Коул-Вэлью, только что разнеся передним бампером почтовый ящик, Джой вдруг осознал, что, уехав с места аварии на автостраде двадцать лет назад, он забыл про банку и глаза. То ли травма головы привела к частичной потери памяти... то ли он приказал себе забыть. И с болью в сердце подумал, что второе объяснение ближе к истине, что его подвела не физиология, а мужество.

В этой альтернативной реальности банка, которую он забросил на заросшее сорняками поле, оказалась у Селесты. Девушка выронила фонарь и теперь держала банку обеими руками, возможно, боялась, что крышка соскочит и содержимое банки выплеснется ей на колени. А потом сунула банку обратно в бардачок и захлопнула крышку.

Тяжело дыша, чуть ли не рыдая, Селеста обхватила себя руками, наклонилась вперед. "О дерьмо, дерьмо, дерьмо..." – повторяла она слово, которое нечасто слетало с ее губ.

Шеннон сжимал руль с такой силой, что не удивился бы, если бы тот развалился. Ураган, бушующий в душе Джоя, дал бы сто очков форы дождю и ветру, терзающим "Мустанг". Еще чуть-чуть, и Джой понял бы, откуда взялась банка, чьи в ней оказались глаза, что сие означало, почему двадцать лет его мозг блокировал это воспоминание. Но Джой не мог заставить себя переступить черту, нырнуть в холодные глубины правды, возможно, потому, что знал: ему не хватит духа сжиться с тем, что он найдет на дне.

– Я не могу, – жалобно пролепетал он.

Селеста медленно подняла голову.

В прекрасных глазах читались необычайная сила характера, мудрость, не свойственная ее юному возрасту, и что-то еще, осознание чего-то нового, о чем она раньше не подозревала. Быть может, ей открылось, на какое зло способен человек. Внешне она ничем не отличалась от той девушки, которую Джой посадил в машину в восьми или десяти милях от города, но внутренне кардинальным образом переменилась и более не могла вернуться в то состояние наивности, в каком пребывала до этой ночи. Школьницы, которая краснела, признаваясь, что по уши влюбилась в него, больше не было, а от этого на душе у Джоя стало невыносимо грустно.

– Это не я, – сказал Джой.

– Я знаю, – ответила Селеста без тени сомнения. Посмотрела на бардачок, потом на него. – Ты не мог. Не ты. Не ты, Джой, никогда. Ты на такое не способен.

Вновь он подступил к черте, за которой открывалась истина, но волна душевной боли отнесла его назад.

– Должно быть, это ее глаза.

– Блондинки, завернутой в пленку?

– Да. И я думаю, как-то... каким-то образом я знаю, кто она, знаю, как умерла, как ей вырезали глаза. Но не могу вспомнить.

– Раньше ты говорил, что она – нечто большее, чем иллюзия, больше, чем пьяная галлюцинация.

– Да. Точно. Она – воспоминание. Я ее видел наяву где-то, когда-то, – он приложил руку ко лбу, пальцами сжал череп с такой силой, что по руке пробежала дрожь, будто вытаскивал из себя забытое.

– Кто мог забраться в твой автомобиль и оставить в бардачке банку? – спросила она.

– Не знаю.

– Где ты провел вечер, до того, как поехал в колледж?

– В Ашервиле. В доме родителей. До того, как остановился у твоего "Валианта", никуда не заезжал.

– "Мустанг" стоял в гараже?

– У нас нет гаража. Дом... не такой большой.

– Ты запирал кабину?

– Нет.

– Тогда в машину мог залезть кто угодно.

– Да. Возможно.

Никто не вышел из дома, перед которым они остановились, потому что его жильцы давно уже уехали из Коул-Вэлью. На белых алюминиевых пластинах обшивки кто-то нарисовал спреем большую цифру "4" и забрал ее в круг. Красная, как кровь, цифра, высвеченная фарами "Мустанга", предназначалась для работников компании, получившей подряд на разрушение города и рекультивацию земли, и означала, что этот дом, после отъезда последних горожан Коул-Вэлью, будет сноситься четвертым по счету.

Федеральные чиновники и соответствующие департаменты правительства штата проявили завидную неэффективность и медлительность в борьбе с подземным пожаром, позволив ему распространиться под всей долиной, и теперь он мог погаснуть лишь сам по себе, после того, как выгорел бы весь уголь. Зато срыть город с лица земли власти намеревались максимально быстро, расписав все чуть ли не по минутам.

– Здесь мы – легкая добыча, – сказал Джой.

Не взглянув на ладони Селесты, заранее зная, что неподвижность приводит к углублению стигматов, включил заднюю передачу и выехал с лужайки на улицу. Боялся, что "Мустанг" забуксует на мокром дерне, но нет, до асфальта они добрались без проблем.

– Куда теперь? – спросила она.

– Осмотрим город.

– Что будем искать?

– Что-то неординарное.

– Тут все неординарное.

– Мы поймем, когда увидим.

Они медленно покатили по Коул-Вэлью-роуд, которая на территории городка стала Главной улицей.

На первом перекрестке Селеста указала на узкую улицу, уходящую влево.

– Наш дом там.

В квартале от Главной улицы, сквозь пелену дождя, они видели несколько уютно светящихся окон. Остальные дома, похоже, пустовали.

– Все соседи уже выехали, – подтвердила его догадку Селеста. – На этой улице мы остались одни. И в доме, кроме папы и мамы, никого нет.

– Возможно, они в безопасности, пока одни, – напомнил ей Джой и миновал перекресток, внимательно поглядывая по сторонам.

Хотя Коул-Вэлью-роуд в городке не заканчивалась, а уходила дальше, к достаточно оживленному шоссе, встречных машин им не попадалось, и Джой предположил, что рассчитывать на их появление не приходится. Многочисленные эксперты и чиновники убеждали общественность, что Коул-Вэлью-роуд совершенно безопасна и автомобили ни при каких обстоятельствах не провалятся в горящие выработки. Однако дорогу ждала та же участь, что и город, а потому жители окрестных городков, которые давно уже поняли, что оценки экспертов следует воспринимать с большой долей скептицизма, предпочитали объездные маршруты.

Впереди, по левую руку, высилась католическая церковь святого Фомы, где службу каждые субботу и воскресенье проводили приходской священник и викарий, приезжающие из Ашервиля. К приходу относились и еще две церкви в городках этой части округа. Церковь была маленькая, деревянная, с окнами из простого, а не цветного стекла.

Внимание Джоя привлек мерцающий свет в окнах церкви. Ручной фонарь. Внутри, при каждом движении фонаря, тени метались и прыгали, как извивающиеся в муках души.

Джой пересек улицу и остановил "Мустанг" около церкви. Выключил фары и двигатель.