Энн Райс - Кровь и золото

– Скажи, а что стало с Лестатом? – спросил он. – Почему не слышно больше ни песен, ни саг в его исполнении?

– Ах да, саги… Пожалуй, именно так следует назвать то, что он сочинил о нашем народе. – Мариус улыбнулся, на этот раз едва ли не весело. – Его мучают ужасные раны, – объяснил он. – Лестат встретился с ангелами – во всяком случае с теми, кто считает себя таковыми, – и побывал вместе с ними на Небесах и в преисподней.

– Ты в это веришь?

– Не знаю. Могу только сказать, что в то время, когда он, как утверждают эти существа, находился в их власти, в нашем мире его не было. И еще: он принес с собой окровавленный плат с запечатленным на нем пылающим ликом Христа.

– Значит, ты сам видел этот плат?

– Видел, – сказал Мариус, – не только его, но и другие реликвии. Едва наш жрец-друид Маэл взглянул на плат, он испытал такое потрясение, что ушел и предал себя солнцу. Мы его чуть не потеряли.

– И почему же он не умер? – спросил Торн, не в силах скрыть эмоции, охватившие его при звуках имени врага.

– Маэл слишком стар, – объяснил Мариус– Он пролежал целый день под палящими лучами солнца и, как это обычно бывает с древнейшими из нас, ослаб и страшно обгорел. Но на новые страдания у него не хватило мужества. Он вернулся к своим спутникам и по сей день остается рядом с ними.

– А ты? Скажи мне от чистого сердца, ты ненавидишь его за то, что он с тобой сделал? Или в своей неприязни к гневу ты не приемлешь и ненависть?

– Не знаю. Подчас я даже видеть Маэла не могу. А иногда сам ищу его общества. Бывает, я ни с кем из них не хочу встречаться. Я принял в своем доме только Дэниела. За ним необходимо все время кому-то присматривать. В его компании я чувствую себя прекрасно. Ему совсем не обязательно разговаривать со мной. Достаточно того, что он рядом.

– Я тебя понимаю, – сказал Торн.

– Тогда пойми и кое-что еще. Знаешь, я не хочу умирать. Я не из тех, кто выходит на солнце или ищет иной путь к самоуничтожению и забвению. Если ты покинул свое ледяное убежище только для того, чтобы причинить зло Маарет и разозлить ее сестру…

Торн поднял правую руку, призывая собеседника к молчанию, и после небольшой паузы заговорил сам:

– Нет. То были всего лишь мечты. Они умерли в твоем доме. Но чтобы избавиться от воспоминаний, потребуется время.

– Так вспоминай ее красоту и силу, – прервал его Мариус. – Однажды я спросил Маарет, почему она не воспользуется глазами тех, кто пьет кровь, а предпочитает недолговечные, кровоточащие глаза смертных. И тогда она ответила, что никогда не испытывала желания уничтожить или хотя бы обидеть кого-либо из своих соплеменников. За исключением, конечно, Аканта. Но ненависть, кипящая в душе Маарет, настолько велика, что смотреть на мир глазами царицы она не стала бы ни при каких обстоятельствах.

Торн надолго задумался.

– Только глаза смертных… – в конце концов прошептал он.

– И любой парой смертных глаз, – подхватил Мариус, – она видит куда больше, чем мы с тобой.

– Да, – сказал Торн. – Я понял.

Мне нркны силы, чтобы продолжать свое существование, становиться старше и мудрее, – сказал Мариус. – Хочу, как прежде, наслаждаться красотой, которая меня окружает, и радоваться чудесам. Утратив эту способность, я потеряю волю и интерес к жизни – вот что не дает мне покоя, Смерть положила руку мне на плечо. Смерть пришла под видом разочарования и боязни презрения.

– Разочарование и боязнь презрения – мои старые спутники, – откликнулся Торн. – Именно от них я и попытался укрыться в северных снегах, надеясь, что замерзну там и останусь навеки. Так бывает с людьми: они вроде бы умирают, но не на самом деле. Я думал, что недолго протяну в холоде, что он поглотит меня, превратит в льдину, как смертного. Однако не тут-то было. Нескончаемая стужа стала моим ежедневным уделом, я привык к ней, уверенный в том, что заслужил такие мучения. Но во льды меня загнала душевная боль, и я тебя понимаю, очень хорошо понимаю. Но ты предпочитаешь противостоять боли и не намерен сдаваться.

– Именно так, – подтвердил Мариус. – Восстав с подземного трона, царица бросила меня под глыбами льда и обрекла на одиночество. Но на помощь мне пришли другие. Они и привели меня за стол совета, дабы я вместе с ними попытался переубедить Акашу, Но до того я и представить себе не мог всю меру презрения, которое она ко мне испытывает. Разве мог я ожидать такой несправедливости с ее стороны, такой ужасной обиды? И разве мог я предположить, что сумею проявить безмерное терпение и лицемерно создать видимость всепрощения?

Но во время совета Акаша нашла свой конец. За нанесенное мне оскорбление было отплачено сторицей. Та, кого я оберегал на протяжении двух тысяч лет, ушла навсегда. Я потерял свою царицу…

И теперь я словно вновь пересматриваю собственную жизнь, но уже всю, целиком Ведь прекрасная, но так жестоко поступившая со мной царица была лишь ее частью. Я вспоминаю разные эпизоды своего существования – выбор велик.

– Расскажи мне историю своей жизни, – попросил Торн. – Поверь, я буквально купаюсь в твоих словах, они омывают меня, будто теплая вода. Я чувствую себя рядом с тобой так уютно. Пожалуйста, Мариус. Я очень хочу выслушать твой рассказ и мысленно увидеть то, что ты пожелаешь мне показать.

Мариус задумался.

– Что ж, – наконец ответил он. – Пусть моя история послужит тебе на пользу. Пусть она отвлечет тебя от мрачных мыслей и тяжких переживаний. Пусть она заставит тебя остаться в этом доме.

Торн улыбнулся.

– Да, конечно. Я готов полностью довериться тебе. Так начинай же…

Как тебе уже известно, я родился в эпоху Древнего Рима, во времена Августа Цезаря, когда сила империи была велика, а владения необъятны, хотя на северных границах давно уже шли сражения с племенами варваров, которые впоследствии все-таки сумели захватить великое государство.

В Европе тогда, как и сейчас, насчитывалось множество крупных, густонаселенных городов.

Я, как уже говорил, был человеком книжным Но однажды судьба неожиданно преподнесла мне печальный сюрприз: меня похитили, отвезли в земли друидов и отдали во власть Того, Кто Пьет Кровь. Он называл себя священным Богом Рощи и вместе с Темной Кровью передал мне весьма необычные знания.

В Египет на поиски Матери я отправился прежде всего ради себя, из опасения, что пожар, описанный почерневшим, корчащимся в муках богом, когда-нибудь повторится.

Итак, я нашел Мать и Отца и похитил их у хранителей. Не только для того, чтобы завладеть Священной Сущностью божественной царицы, но и из любви к Акаше: не знаю почему, но я был уверен, что это она приказала мне спасти их. К тому же она дала мне Могущественную Кровь.