Энн Райс - Мэйфейрские ведьмы

— Никогда не будь пешкой в чужой игре. В любой ситуации ты должен найти в себе силы и действовать так, чтобы сохранить максимум достоинства и самоуважения.

— То есть во всем стремись к совершенству?

— Что?

— Однажды в Калифорнии ты сказала, что нам следует стремиться к самосовершенствованию.

— Ну да, помню. И до сих пор так считаю. В любой ситуации я стараюсь найти наилучший выход из положения. И не нужно делать из меня монстра, если при каждом удобном случае я не впадаю в истерику. Не стоит думать, будто я не знаю о том, что сделала с Карен Гарфилд, доктором Лемле или той девочкой… Знаю. Поверь мне, отлично знаю.

— Но я не имел в виду…

— Вот именно, что имел, — В голосе Роуан прозвучали напряженные нотки. — От того, что я заплачу, лучше не станет.

— Роуан, пожалуйста…

— До встречи с тобой я проплакала целый год. С того момента, как умерла Элли. Потом рыдала уже в твоих объятиях. И когда узнала о смерти Дейрдре, тоже плакала — потому что никогда ее не видела и не говорила с ней… Плакала, плакала, плакала… И над Дейрдре в гробу, и над мертвой старухой. Все. Хватит. Больше не хочу. Теперь у меня есть дом, семья, история моего рода, подаренная Эроном. У меня есть ты. И реальная возможность начать вместе с тобой новую жизнь. Так о чем же мне плакать, скажи на милость?

Она смотрела на него горящими глазами. Чувствовалось, что гнев и борьба с собственными эмоциями буквально испепеляют ее изнутри.

— Если ты не прекратишь, я сейчас сам заплачу, — взмолился Майкл.

Роуан невольно рассмеялась.

— Ладно, — уже с улыбкой сказала она, — Но если уж быть откровенной до конца, есть еще одна вещь, способная вызвать у меня слезы. Я заплачу, если… если потеряю тебя.

— Вот это другое дело, — шепнул Майкл и, прежде чем Роуан успела его остановить, коснулся ее быстрым поцелуем.

Она нетерпеливым жестом велела ему отодвинуться, Майкл посерьезнел и, пожав плечами, приготовился слушать.

— Скажи мне, что ты собираешься делать? — спросила Роуан, — Я имею в виду тебя самого, а не тех людей из видения, которым от тебя что-то нужно. Что ты хочешь делать?

— Я хочу остаться здесь. Честно говоря, я вообще не понимаю, какого черта так долго сюда не возвращался.

— Вот это другой разговор. По крайней мере, я слышу от тебя нечто конкретное.

— Да уж, это точно. Знаешь, я сегодня прошелся по старым местам — по тем улицам, на которых вырос. Там все изменилось. Наш квартал никогда не отличался особой красотой, но сейчас… Сейчас от него просто ничего не осталось.

— Ну да что поделаешь, — поспешил добавить Майкл, заметив тревогу и озабоченность, блеснувшую в брошенном на него взгляде Роуан. — Для меня Новый Орлеан никогда не ограничивался Эннансиэйшн-стрит. Больше того, скорее это всегда был Садовый квартал, Французский и еще масса других прекрасных мест. Вот тот город, который я любил и люблю и куда я действительно рад вернуться.

— Хорошо. — Роуан улыбнулась.

— Знаешь, я все время твержу себе: «Я дома, я вернулся, я дома…» И что бы там ни случилось, я больше не желаю покидать свой дом.

— Пошлем их всех к черту, Майкл, — поддержала его Роуан, — Кем бы они ни были, пусть катятся ко всем чертям. Во всяком случае, до тех пор пока они не дадут нам повод думать иначе…

— Отлично сказано, — хмыкнул он.

Эта женщина, в которой неразрывно переплетались резкость и удивительная мягкость, была для него поистине загадкой. Возможно, все дело в том, что он, как, наверное, и большинство мужчин, не умел различать силу и холодность в женском характере.

— Они придут к нам снова, — продолжала она. — Вынуждены будут прийти. И когда это случится, тогда мы и подумаем, что делать дальше.

— Ты права. Интересно, если я сниму перчатки, они явятся немедленно?

— Не знаю. Но мы не станем ждать их, затаив дыхание.

— Нет, не станем.

Несмотря на радостное возбуждение, вызванное словами Роуан, Майкла все больше охватывало странное беспокойство. Он не понимал его истоков, но в то же время был почему-то уверен, что это ощущение будет только усиливаться.

— Тебе нравится любить меня? — Голос Роуан прервал тревожный ход его мыслей.

— Что?

— Тебе нравится любить меня? — повторила она.

— Конечно. Мне безумно нравится любить тебя. Но эта любовь повергает меня в ужас — никогда в жизни мне не доводилось иметь дело с такой сильной женщиной.

— Да, я очень сильная, — отозвалась она. — Потому что, если захочу, могу убить тебя тут же, на месте. И никакая мужская сила тебя не спасет.

— Я совсем не это имел в виду, — начал оправдываться Майкл. Он повернулся в ее сторону и вдруг увидел, как буквально на мгновение изменилось ее лицо. Это холодное и коварное выражение, жестокий блеск глаз из-под полуопущенных век ему уже приходилось видеть однажды — при лунном свете, проникавшем сквозь стеклянную стену дома в Тайбуроне.

Роуан медленно выпрямилась на диване, и Майкл непроизвольно отшатнулся, чувствуя, как от страха волосы дыбом встают на голове. Примерно такое же чувство, наверное, испытывает человек, внезапно заметивший в высокой траве у самых своих ног змею.

— Да что это с тобой? — шепотом спросил он. Присмотревшись, он увидел, что она вся дрожит, а на смертельно побелевшем лице двумя ярко-красными пятнами горят щеки. Роуан протянула было к нему руки, но вдруг резко отдернула их и крепко сомкнула пальцы, как будто стараясь удержать в них что-то.

— Господи, а я ведь даже не испытывала ненависти к Карен Гарфилд, — тихо сказала она. — Ни малейшей. Боже, помоги мне, я…

— Успокойся, это была ошибка, трагическая ошибка. И ты никогда впредь не допустишь ничего подобного.

— Нет. Клянусь… Даже когда это случилось с Карлоттой… Я не хотела… Я не верила…

Майклу отчаянно хотелось утешить ее, помочь, но он не знал, что делать. Роуан трясло как в лихорадке, острые зубы до крови прикусили нижнюю губу, крепко сцепленные руки словно свело судорогой…

— Ну же, милая, перестань, успокойся, смотри, ты покалечишь себя, — шептал он, пытаясь ее обнять и чувствуя, что она напряжена и тверда, как каменное изваяние…

— Клянусь, я не верила, — твердила она — Это приходит внезапно, ты все осознаешь, но не веришь, что такое возможно… Я очень разозлилась на Карен за то, что она посмела прийти в дом Элли… Я просто вышла из себя от такой наглости…

— Я понимаю…

— Что же мне делать? Как научиться сдерживать свои чувства? Неужели эти приступы будут возвращаться и постепенно разрушат меня изнутри?

— Нет, ни в коем случае.

Она отвернулась от Майкла, подтянула колени к груди и невидящим взглядом уставилась в пространство. Сейчас она выглядела чуть спокойнее, однако глаза были неестественно широко раскрыты, а пальцы по-прежнему беспокойно подергивались.