Энн Райс - Мэйфейрские ведьмы

Все в один голос утверждали, что Лайонел был полностью согласен с остальными Мэйфейрами и тоже осуждал поведение Стеллы. Он считал семейные встречи чрезвычайно важными для укрепления внутриклановых связей и, по свидетельству одного из потомков, горько сетовал в разговоре с дядей Баркли на то, что после смерти матери все пошло наперекосяк и едва ли удастся когда-нибудь исправить положение.

Несмотря на обилие сплетен, нам, к сожалению, так и не удалось выяснить досконально, кто именно участвовал в пресловутом тайном сборище. Точно известно лишь о присутствии там Лайонела и Кортланда с сыном. (Пирсу тогда едва исполнилось семнадцать, он учился в колледже иезуитов и уже успел поступить в Гарвард.)

Согласно сохранившимся в семье сведениям, сборище продолжалось всю ночь, однако Лайонел покинул его раньше времени, заявив, что все происходящее «отвратительно». Те, кто был там, но не пожелал поведать о том, что же происходило на самом деле, подверглись суровой родственной критике. Если верить Дандричу, общество пребывало в убеждении, что все это не более чем очередное развлечение Стеллы, вознамерившейся «поиграть в черную магию».

Таких собраний состоялось еще несколько, однако все они были окутаны глубочайшей тайной, а их участники торжественно клялись, что никому и никогда не обмолвятся ни словом о том, что там происходило.

Ходили слухи, будто Карлотта Мэйфейр неоднократно обсуждала с Кортландом возникшие в семье проблемы, и в первую очередь тревожившие ее таинственные сборища. Она хотела даже увезти куда-нибудь подальше от дома малышек — Анту и Нэнси. Однако, «по общему мнению», Стелла никогда не согласится отправить Анту в пансион.

Тем временем Лайонел без конца ссорился со Стеллой. Однажды в офисе некоего частного детектива, собиравшего сведения о семействе, раздался телефонный звонок. Человек, не пожелавший назвать свое имя, сообщил, что в одном из ресторанов, расположенных в центре города, между Лайонелом и Стеллой разразился шумный скандал, в результате которого Лайонел в бешенстве вылетел из зала.

Несколько подобных ситуаций описал и Дандрич. Что же послужило причиной столь явного ухудшения взаимоотношений между братом и сестрой? Неужели появился «кто-то третий»?

Наш агент попытался прояснить ситуацию и узнал, что, оказывается, соседям давно уже известна истинная подоплека этой распри: все дело было в судьбе маленькой Анты. Стелла грозилась уехать с дочерью в Европу и умоляла Лайонела сопровождать их, в то время как Карлотта категорически запрещала ему делать это.

Лайонел, в свою очередь, начал посещать мессу в соборе Святого Людовика, причем не один, а в сопровождении одной из дальних родственниц — внучатой племянницы Сюзетты Мэйфейр по имени Клэр, которая вместе со своей семьей жила в шикарном особняке на Эспланейд-авеню — потомки этой семьи владеют им по сию пору. Дандрич сообщал, что появление этой парочки вместе породило множество слухов и домыслов.

О ссорах и скандалах в особняке Мэйфейров в то время толковали практически все соседи — одни слышали, как с грохотом хлопают там двери, до других доносились громкие крики.

Карлотта запретила проводить в доме «колдовские» сборища, а Стелла в ответ велела ей убраться вон из дома.

«После маминой смерти ничто уже не будет как прежде, — твердил Лайонел. — Все начало разваливаться еще тогда, когда умер Джулиен, но без мамы вернуться к старой жизни совершенно невозможно. Карлотта и Стелла не могут существовать под одной крышей — они словно лед и пламень».

Судя по всему, тот факт, что Анта и Нэнси все-таки пошли в школу, — заслуга исключительно Карлотты Мэйфейр. Немногочисленные документы, относящиеся к этому периоду жизни Анты, которые нам удалось раздобыть, свидетельствуют, что именно Карлотта подписала все необходимые для зачисления в школу бумаги, а впоследствии ее несколько раз вызывали туда и просили забрать девочку.

Откровенно говоря, Анта совершенно не вписывалась в распорядок и уклад школьной жизни.

Уже к началу 1928 года ее исключили из школы Святого Альфонса.

Сестра Бриджет-Мэри, которая помнит Анту так же хорошо, как и Стеллу, рассказывает о матери и дочери приблизительно одно и то же. Ее воспоминания о том времени и о более поздних событиях заслуживают полного и подробного пересказа. Вот что я услышал от нее в 1969 году.

— Анту всегда сопровождал какой-то невидимый друг. Она то и дело оборачивалась к нему и подолгу беседовала шепотом, причем вела себя так, будто, кроме них, никого вокруг не было. Конечно, он отвечал на все ее вопросы и подсказывал, если она не выучила урок. Все сестры знали об этом.

Самое ужасное во всей этой истории, что кое-кто из детей видел этого человека своими, глазами. Мне было трудно в это поверить, но таких свидетельств оказалось слишком много. Посудите сами: четверо детей почти слово в слово повторяют вам одну и ту же историю и при этом все они очень взволнованы и явно испуганы, равно как и их родители… Что я, по-вашему, должна думать в такой ситуации — верить или не верить?

Как правило, они видели его на школьном дворе. Надо признаться, девочка эта была очень застенчивой и большую часть времени проводила в дальнем конце школьной территории, возле самой кирпичной стены. Отыскав укромное местечко, освещенное проникавшими сквозь листву деревьев лучами солнца, она устраивалась там с какой-нибудь книгой. Однако проходило немного времени, и рядом с ней оказывался вдруг этот незнакомец — «мужчина», как называли его дети. Скажите на милость, как следовало мне воспринимать такое их определение?

Можете себе представить наше удивление, точнее даже шок, когда выяснилось, что странный человек и вправду вполне зрелый мужчина. Поймите меня правильно, ведь мы всегда полагали, что речь идет о таком же ребенке, как и наши воспитанницы. И вдруг узнаем, что это взрослый мужчина, высокий, с темными волосами. Сколько же разговоров было по этому поводу!

Нет, сама я никогда его не видела. Никто из сестер с ним не сталкивался. Видели его только дети. И они рассказали отцу Лафферти. Я тоже поставила отца Лафферти в известность о том, что происходит. Именно он пригласил Карлотту Мэйфейр и настоятельно попросил ее забрать Анту из школы.

Я никогда не обсуждала и не обсуждаю поступки священников. Скажу лишь одно: отец Лафферти не относился к числу тех, кого можно было подкупить щедрыми пожертвованиями на церковные нужды. Вот почему он вызвал Карлотту Мэйфейр и решительно заявил, что она просто обязана избавить школу от присутствия девочки.

Разговаривать на эту тему со Стеллой было бесполезно. Все знали о ее пристрастии к черной магии. Она купила во Французском квартале черные свечи для обрядов вуду. Мало того, вам, наверное, известно, что в свои колдовские занятия она втянула и других Мэйфейров. Да-да, все это правда. Уже много позже мне рассказали, что она отправилась на поиски родственников, обладавших таким же даром колдовства, как она сама, и пригласила их всех в особняк.