Саймон Грин - Город, где умирают тени

Сюзанна посмотрела на сидящего рядом, погруженного в свои мысли Шина Моррисона, стройного, с темной густой шевелюрой, со скрытой силой, которую никому бы не пришло в голову назвать устрашающей. Как всегда, он выглядел так, будто вот-вот готов был сорваться с места и в одиночку бросить вызов целому миру, причем пришлось бы поискать смельчака, который в этой схватке поставил бы на мир. Моррисону не было тридцати, однако глаза его были старше, и казалось, будто он только что покончил с тяжелой работой. В Шэдоуз-Фолле Шин был местным бардом и слыл пьяницей и смутьяном. У него было мало друзей и много врагов, и порой трудно было понять, кого он ценил больше. Песни свои Шин пел приятным тенором, с годами слегка загрубевшим от пьянства и дешевого табака. Он был очарован сидами, маленьким народом — жителямиФэйрии, — и проводил столько времени в разговорах с ними, сколько они позволяли ему находиться в своей стране-под-горой.

— Мне нужен твой совет, Сюзанна, — неожиданно сказал Шин. Он не смотрел на Сюзанну, глаза его не отрывались от лениво текущей реки.

— Чем могу — помогу, Шин. Ты же знаешь. Принести карты?

— Нет. Не знаю… Мне надо принять решение, но я не уверен, пришел ли я сюда за поддержкой или просто поговорить об этом. Я об убийствах. Есть у меня одна идея.

— Благоразумная? — сухо спросила Сюзанна. — Обычно все твои идеи стоили тебе таких неприятностей, что даже я не всегда могла тебя из них вытащить.

— Ты, похоже, постоянно будешь мне тыкать на мои опыты со стихией?

— Учитывая те несчастья, к которым они привели, — конечно, не буду.

— Это произошло случайно. Мы же все возместили, правда?

— Ну да, возместили… После того, как твои эксперименты вызвали землетрясение, наводнение, страшный пожар и торнадо одновременно.

— Говорю же, я сожалею. Так ты хочешь выслушать, что я надумал, или нет?

— Конечно, Шин. Говори.

— Эриксону с убийствами не справиться. Да он и не собирается. Выше головы шерифу не прыгнуть, и он сам об этом прекрасно знает. Убийца слишком могуществен. Значит, нам надо найти того, кто в силах убийцу обнаружить. Того, кто может взглянуть на эту проблему и на всю обстановку в городе свежим взглядом. Короче, я хочу наведаться в Фэйрию и просить помощи у Двора Унсили.

— Я — за, — справившись с волнением, сказала Сюзанна — Это мудро. Но не кажется ли тебе, что наши дела и так достаточно плохи, чтобы вмешивать в них еще и народ Фэйрии? Они сами воплощение хаоса, Шин. Даже в лучшие времена наши с ними отношения были не очень гладкими, а уж сейчас-то…

— Если я попрошу — эльфы помогут, — упрямо ответил Моррисон. — У них такие волшебники и ученые, о каких нам только мечтать. Может, они разглядят то, что мы проморгали.

— Что ж, по крайней мере, попробовать можно, — сказала Сюзанна. — Но давай сначала это кое с кем обмозгуем, послушаем, что скажут другие.

— Нет. Если кому-нибудь рассказать — меня могут остановить. Я и тебе-то рассказал лишь потому, что знаю — все останется между нами.

— Конечно, Шин. Дай только минутку подумать. Ведь то, что ты предлагаешь, в корне изменит всю городскую политику. Веками Шэдоуз-Фолл и Фэйрия шли своими собственными путями, ограничиваясь заверениями и клятвами жить в мире и дружбе. Во всем, что здесь происходит, существует хрупкое равновесие, — в волшебстве и науке, в реальном и сверхъестественном, и если оно нарушится…

— Семь человек погибли, Сюзанна! Какое уж тут равновесие!

— Не знаю, — тихо проговорила Сюзанна. — Ты добиваешься жестких мер?

Моррисон нахмурился и отвернулся, и Сюзанна поняла, что ее слова заставили барда задуматься. Он тяжело вздохнул и посмотрел на реку.

— Ну, ладно. Давай переговорим об этом еще с кем-нибудь. Только не с Эриксоном Он сразу поставит на этом крест только потому, что идея — моя. Он меня терпеть не может.

— Хорошо, — сказала Сюзанна — Не с Эриксоном. Дай мне двадцать четыре часа, и я назову тебе имя.

— Двадцать четыре часа. И дай бог, чтобы никого за это время не убили…

Моррисон резко оборвал разговор, услышав шаги, нарушившие тишину полдня. Он и Сюзанна обернулись и увидели высокую фигуру, приближающуюся к ним от берега. Солнце било в глаза, и невозможно было разглядеть, кто это, но человек казался крупным и мощным, с мускулатурой тяжелоатлета. Когда мужчина подошел ближе, Сюзанна узнала его и чуть расслабилась. Лестер Голд был достоин доверия. Она тепло улыбнулась гостю, а Моррисон хмыкнул, в свою очередь тоже узнав его.

Голду было за семьдесят, но он обладал телосложением, завидным и для двадцатилетнего. Лицо его казалось наспех высеченным из камня, волосы серебрились сединой, но спина была по-прежнему прямая, как жердь, и глаза ясны, как в молодости. На нем был скромный костюм давно вышедшего из моды покроя. Улыбнувшись Сюзанне, Лестер вежливо кивнул Моррисону.

— Надеюсь, не помешал? — тихо спросил он. — Мне надо бы, Сюзанна, с тобой переговорить, если тебе сейчас удобно.

— Конечно, удобно. Рада видеть тебя, Лестер. Ты знаком с Шином Моррисоном?

Голд взглянул на Моррисона с интересом:

— Тем, что выпускает на волю стихию? Моррисон застонал:

— Мне так и будут всю жизнь пенять?

— Может, и нет, — сказала Сюзанна.

— Простите, что об этом заговорил, — извинился Голд и протянул Моррисону руку — широкую, мускулистую, со старческими пигментными пятнами.

Моррисон осторожно ее пожал, зная, что Голд при желании с легкостью может переломать ему пальцы. Словно прочитав мысли Моррисона, Голд улыбнулся, отпустил ладонь Шина и перевел взгляд на Сюзанну:

— Мне правда необходимо с тобой поговорить, дорогая.

— С удовольствием тебя выслушаю. В доме есть стул, можешь принести его сюда.

— Я вас оставлю, если не возражаете, — сказал Моррисон.

— Благодарю, — остановил его Голд, — но это не обязательно. Мне ценно будет знать ваше мнение. Схожу-ка я, пожалуй, за стулом.

Он направился в дом, двигаясь осторожно, чтобы ненароком не наступить на животных, которые играли в пятнашки вокруг дивана и под ним. Моррисон дождался, когда Голд скроется в хижине, и подался к Сюзанне:

— Имя знакомое, но что-то не припомню, кто он.

— Ты можешь и не помнить, — понизила голос Сюзанна — Лестер Голд был героем дешевого чтива в тридцатые и супергероем в сороковые, наподобие Человека-Тени и Дока Сэведжа, хотя и не таким популярным. Серию комиксов о нем прикрыли в пятидесятых, и вскоре он объявился здесь. С тех пор и живет, торгует цветами на Старом рынке, становясь реальнее и старее из года в год. Иногда за ним бегают коллекционеры, подсовывая ему старые журналы для автографа, но в большинстве своем люди давно позабыли Голда. Порой он вспоминает, кем был когда-то, и изъявляет желание поучаствовать в жизни города, но эти приступы у него скоро проходят. Память у него уже не такая, как прежде.