Валерий Роньшин - Девочка с косой и другие ужасные истории [litres]

– Порядок! – объявил он.

– Позвонил?

– Ага. Сказал, что дом сорок четыре на Лиговском заминирован.

– И что тебе ответили?

– Я же не дурак ответа дожидаться! Протараторил и смотался.

– Значит, сейчас приедут.

– Ага.

В ту же секунду на улице завыла полицейская сирена: ВАУ-ВАУ-ВАУ… А вслед за ней послышался голос, усиленный мегафоном: ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ! ЖИЛЬЦАМ ДОМА НОМЕР СОРОК ЧЕТЫРЕ ПО ЛИГОВСКОМУ ПРОСПЕКТУ СРОЧНО ПОКИНУТЬ СВОИ КВАРТИРЫ!

– Вот это скорость, – восхитился Горохов.

Дом сразу же стал похож на растревоженный муравейник… Мальчишки, поочередно глядя в дверной глазок, ждали, когда из соседней квартиры выскочит мужчина в черном. Он не заставил себя долго ждать.

– Выскочил, – сообщил Самокатов.

– Ну что, идем?

– Подожди, пускай все смотаются.

Когда двери перестали хлопать, а ноги топать, Макс сказал:

– Погнали!.. – И первым ринулся на лестничную площадку.

И тотчас, нос к носу, столкнулся с полицейским.

– А ты, пацан, чего телишься?! – заорал на него полицейский. – Ну-ка, мигом на улицу!

– Да я… – растерялся Горохов.

– Дома еще кто-нибудь есть?

– Нет.

– Закрывай квартиру и пошли.

«Вот блин! – думал Генка, слыша удаляющиеся шаги друга. – Придется одному лезть».

Сунув на всякий случай в карман фонарик, Самокатов осторожно вышел на лестничную площадку; подошел к двери, вставил ключ в замочную скважину, повернул… Трик-трак, – сказал замок, открываясь.

И Генка вошел в квартиру.

Вошел и двинулся по узкому коридорчику. Шел-шел, шел-шел… А коридорчик все не кончается и не кончается. «Фигня какая-то», – недоумевал Самокатов, точно помня, что у Красавцевой крохотная однокомнатная квартирка. С крохотной прихожей.

Наконец, коридорчик закончился дверью. Генка толкнул ее и вошел. И чуть было не споткнулся о гроб, стоявший на полу.

В гробу лежала Рита Курочкина.

– Ой! – ойкнул Самокатов.

– Ай! – айкнула в ответ Курочкина и поднялась из гроба. – Ну что ты, Генчик, на меня уставился? Мертвецов никогда не видел?

Самокатов в ужасе отступил.

– Куда же ты? – пошла на него Курочкина. – Давай поцелуемся.

Генка продолжал отступать. А Рита наступать. Все повторялось, как тогда – на платформе.

– Иди ко мне, Геночка, – манила его девочка. – Ты же хотел меня поцеловать.

– Я… пе-передумал, – выдавил Самокатов.

– Нет, дурачок, – погрозила ему Курочкина пальчиком. – Первое слово дороже второго.

Генка уперся спиной в шкаф. Рита обхватила Генкину шею холодными пальцами. Самокатов весь напрягся.

– Расслабься, я не кусаюсь, – прошептала Курочкина и укусила Самокатова.

Вскрикнув от боли, Генка инстинктивно оттолкнул Риту. И она, задев ногой крышку гроба, грохнулась на пол.

– Сейчас ты за это заплатишь! – злобно закричала Курочкина. – Жизнью заплатишь!.. Эй, где ты там, мой сладкий монстр?!

Тотчас в коридоре раздались тяжелые шаги, дверь отворилась и в комнату вошел Купоросов.

– Я здесь, госпожа.

– Убей его! – показала Курочкина на Самокатова.

– С удовольствием. – В руке директора блеснула старинная бритва с перламутровой ручкой.

Бежать! Скорей бежать!.. Самокатов, сам не зная как, очутился в коридоре. И помчался. Позади него слышался громкий топот. Генка на бегу обернулся и чуть было не завопил от ужаса. Потому что его преследовала целая толпа скелетов.

Самокатов размахнулся и кинул в них фонарик. БА-БАХ! – рванул фонарик, будто граната. И скелеты превратились в груду костей.

А Генка понесся дальше. Но теперь за ним катился гроб на колесиках.

КЛАЦ-КЛАЦ-КЛАЦ… – клацала гробовая крышка.

ВЗЖ-Ж… ВЗЖ-Ж… ВЗЖ-Ж… – визжали колесики.

Генка вбежал в какую-то комнату. И это оказалась та самая комната, из которой он только что убежал. Помимо Курочкиной и Купоросова тут была еще и Нестерова. С петлей на шее.

– Геннадий, – строго сказала она, – ты когда собираешься двойку по русскому исправлять? Имей в виду, если ты ее не исправишь, за год у тебя будет тройка. И отец не купит тебе навороченный айфон.

– А зачем покойнику айфон? – оскалился Купоросов в мерзкой улыбочке и, помахивая бритвой, направился к Генке.

Внезапно в руках у Самокатова появился… автомат. Удивляться было некогда. Генка передернул затвор и – тра-та-та-та-та-та-та-та… в директора. Самокатов буквально изрешетил Купоросова. А тому хоть бы хны.

– Ха-ха-ха! – хохотал Купоросов. – Меня так просто не убьешь, дружок. Меня вот как можно убить… – И, резко взмахнув бритвой, директор перерезал себе горло. Послышался булькающий звук, и из горла Купоросова хлынула… нет, не кровь, а зеленая жидкость, типа зеленки.

Ужас сковал Самокатова. Он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, ни языком. Как сквозь вату, он услышал слова Курочкиной:

– Агафон Евлампиевич, достаньте мне его сердце.

– Позвольте, я достану, – вызвалась Нестерова.

Генка почувствовал, как ледяные пальцы учительницы вошли в его грудь, словно в воду, и обхватили сердце, будто клещами…

– Прошу, Ритуля, – сказала Екатерина Васильевна.

И вот уже трепещущее Генкино сердце лежало на ладонях у Курочкиной.

Все поплыло у Самокатова перед глазами и под ногами. И он… проснулся.

Самокатов сидел у себя дома в кресле. Губа болела. Подскочив к зеркалу, Генка увидел, что она распухла от укуса. Именно от укуса, потому что на губе ясно виднелись следы зубов. «Чьих зубов?» – спросил себя Самокатов. Либо он сам прикусил губу во сне. Либо… Либо это сделала Курочкина. Но тогда это был никакой не сон. Как же не сон, если он проснулся. «Спокойно, парень, – сказал себе Генка. – Надо разобраться».

И Самокатов принялся в очередной раз разбираться.

Значит, так. Утром он пошел в школу. Из школы они с Максом поехали на Фарфоровскую. С Фарфоровской – отправились на собачье кладбище. Оттуда Генка начал слежку за типом в черном, и тот привел его в квартиру Красавцевой. Затем пришел Горох, придумал фишку с минированием дома и звякнул в полицию. Потом они хотели лезть в квартиру, но Макс наткнулся на полицейского, и в квартиру полез один Генка… Ну и с какого момента начинается сон?.. Вот как узнать?

Самокатов осенило: да у дяди Феди спросить!

Генка помчался на улицу. Дворник подметал двор.

– Здрасьте, дядь Федь, – поздоровался Самокатов.

– Да уж здоровкались сегодня, – по своему обыкновению проворчал дядя Федя.

«Ага-а, – понял Генка, – значит, разговор с дворником – не сон. Идем дальше…»

– Дядя Федь, а вы не знаете, кто в сто тринадцатой квартире живет?

– Так ты ж, паря, меня об этом уже спрашивал.

– Когда?

– Да минут двадцать назад.

– Ой, а я и забыл… Ну ладно, дядь Федь, не буду вам мешать.