Стивен Кинг - Позже

- Приходится. Иначе кто-нибудь может все украсть. Выложить в Интернет. Испортить сюрприз.

Если бы он был жив, это прозвучало бы как паранойя. Мертвый, он просто констатировал факт или то, что считал фактом. И я подумал, что он прав. Компьютерные тролли всегда выкладывали в Сеть всякую ерунду, начиная от скучного дерьма вроде политических секретов и заканчивая действительно важными вещами, вроде того, что должно было произойти в финале сезона «Граней».

Лиз отошла от нас с мамой, села на одну из скамеек у бассейна, скрестила ноги и закурила. Очевидно, она решила позволить сумасшедшим управлять приютом. Меня это вполне устраивало. У Лиз были свои плюсы, но в то утро она в основном мешала.

- Мама хочет, чтобы вы мне все рассказали, - сказал я мистеру Томасу. - Я перескажу ей, и она напишет последнюю книгу о Роаноке. Она скажет, что вы выслали ей все это перед смертью, вместе с заметками о том, как закончить последние две главы.

Живым он бы взвыл при мысли, что кто-то другой закончит его книгу; его работа была самой важной вещью в его жизни, и он был настоящим собственником. Но сейчас он лежал где-то на столе в похоронном бюро, одетый в шорты цвета хаки и желтый пояс, который был на нем, когда он писал последние несколько предложений. И моя версия будущих событий больше не была для него ревнивой или собственнической по отношению к его секретам.

- Она сможет это сделать? - только и спросил он.

Мама заверила меня (и Лиз) по дороге в Булыжный коттедж, что она действительно может это сделать. Реджис Томас настаивал, чтобы ни один переписчик не запятнал ни одного его драгоценного слова, но на самом деле мама годами переписывала его книги, не говоря ему об этом - даже тогда, когда дядя Гарри был еще в здравом уме и управлял бизнесом. Некоторые из изменений были довольно серьезными, но он этого не знал… или, по крайней мере, никогда ничего об этом не говорил. Если кто в мире и мог подражать стилю мистера Томаса, так это моя мать. Но стиль не был проблемой. Проблема была в истории .

- Она сможет, - сказал я, потому что это было проще, чем пересказывать ему все вышеизложенное.

- Кто эта другая женщина? - спросил мистер Томас, указывая на Лиз.

- Это подруга моей матери. Ее зовут Лиз Даттон. - Лиз быстро подняла глаза и закурила новую сигарету.

- Они с твоей мамой трахаются? - спросил мистер Томас.

- Скорее всего, да.

- Я так и думал. Видно по тому, как они смотрят друг на друга.

- Что он сказал? - с тревогой спросила мама.

- Он спросил, являетесь ли вы с Лиз близкими подругами, - сказал я. Немного неубедительно, но это все, что я смог придумать в тот момент. - Так вы перескажете нам «Тайну Роанока»? - спросил я мистера Томаса. - Я имею в виду всю книгу, а не только ее секретную часть.

- Да.

- Он сказал «да», - передал я маме, и она достала из сумки телефон и маленький диктофон. Она не хотела пропустить ни единого слова.

- Скажи ему, чтобы он был как можно более подробным.

- Мама говорит быть…

- Я все слышал, - сказал мистер Томас. - Я мертвый, а не глухой. - Его шорты были ниже, чем когда-либо.

- Круто, - сказал я. - Послушайте, может быть, вам лучше подтянуть шорты, мистер Томас, а то ваш Вилли замерзнет.

Он подтянул шорты так, что они повисли на его костлявых бедрах.

- Здесь холодно? Мне так не кажется. - Затем, не меняя тона: - Тиа начинает стареть, Джимми.

Я не стал повторять ему, что меня зовут Джейми. Вместо этого я посмотрел на свою мать, и, Боже мой, она действительно выглядела старой. Во всяком случае, начинала. Когда это произошло?

- Расскажите нам эту историю, - попросил я. - Начните с самого начала.

- С какого начала? - спросил мистер Томас.

Это заняло полтора часа, и к тому времени, как мы закончили, я был вымотан, и, думаю, мама тоже. Мистер Томас выглядел точно так же, как и в начале, стоя там с этим вызывающим жалость желтым поясом, спадающим на его обрюзгший живот, и низко сидящими шортами. Лиз припарковала машину между столбами ворот с работающей мигалкой на приборной панели, что, вероятно, было хорошей идеей, потому что новость о смерти мистера Томаса получила распространение, и перед домом начали появляться люди, желающие сфотографировать Булыжный коттедж. Один раз она подошла к нам, чтобы спросить, как долго мы еще здесь пробудем, и мама просто от нее отмахнулась, сказала, чтобы она осмотрела территорию или что-то в этом роде, но в основном Лиз держалась от нас подальше.

Это было напряженно и утомительно, потому что наше будущее зависело от книги мистера Томаса. Это было несправедливо по отношению ко мне - нести такой груз ответственности, только не в девять лет, но выбора не было. Мне приходилось повторять все, что мистер Томас говорил маме - вернее, записывающим устройствам мамы, - а мистеру Томасу было что сказать. Когда он говорил мне, что может держать все в голове, он не просто пускал пыль. А мама продолжала задавать вопросы, в основном, уточняющие. Мистер Томас, казалось, не возражал (на самом деле, похоже, ему было все равно), но то, как мама тянула время, начало доставать меня до чертиков. К тому же во рту у меня жутко пересохло. Когда Лиз принесла мне остатки «Кока-колы» из «Бургер Кинга», я проглотил несколько глотков и обнял ее.

- Спасибо, - сказал я, возвращая бумажный стаканчик. - Мне это было нужно.

- Не стоит благодарности. - Лиз уже не выглядела скучающей. Теперь она выглядела задумчивой. Она не могла видеть мистера Томаса, и я не думаю, что она на сто процентов поверила, что он был там, но она знала, что что-то происходит, потому что слышала, как девятилетний мальчик рассказывает сложный сюжет с участием полудюжины главных персонажей и, по крайней мере, двух десятков второстепенных. О, а вот и тройничок (под воздействием канареечной травы, поставляемой услужливым коренным американцем из народности Ноттоуэй), который составляли Джордж Тредгилл, Пьюрити Бетанкур и Лора Гудхью. Последняя, в итоге, и забеременела. Бедняжке Лоре всегда доставалась палка с дерьмовым концом.

В конце не такого уж и краткого резюме мистера Томаса открылся большой секрет, и это было слабовато. Я не собираюсь пересказывать его вам. Прочтите книгу и убедитесь сами. Если, конечно, вы её еще не читали.

- Теперь я скажу тебе последнюю фразу, - произнес мистер Томас. Он казался таким же свежим, как и в начале... Хотя «свежим», вероятно, не то слово, которое следует употреблять по отношению к покойнику. Однако его голос уже начал угасать. Правда, совсем чуть-чуть. - Потому что я всегда вставляю это предложение в финальную сцену, с самой первой книги. Это маяк, к которому я плыву.

- Последнее предложение на подходе, - сказал я маме.

- Слава Богу, - сказала она.

Мистер Томас поднял палец, как старый актер, готовящийся произнести свою большую речь.