Джонатан Симс - Тринадцать этажей [litres]

Он не стал спорить с таксистом, потому что ему ничего не нужно было доказывать. Он знал, что такое нищета и деградация, хотя самому ему и не пришлось иметь с ними дело. К искусству необязательно прикасаться руками.

– Добрый вечер, заходите. – Жезуш постарался скрыть свое раздражение тем, что первым на «Стук» пришел Уильям Дюфине.

– О, привет, Джесус! Дезмонд уже здесь? Что мы пьем?

Жезуш ничего не ответил. Он не имел ни малейшего желания отвечать тем, кто не трудился произнести правильно его имя.

– Только взгляните на это! Мне надо написать заметку в «Досуг». «Тайная галерея искусств, которая переплюнет музей Хорнимана!» [3] Музей Хорнимана – открытый в 1901 году в Лондоне Музей антропологии, естественной истории и музыкальных инструментов. – Дюфине оскалился. – Дезмонд спрашивал, почему эта вещица не в Лангхэме? [4] Лангхэм – городок в графстве Суссекс, в котором находится Музей естественной истории.

Совершенно предсказуемо, Дюфине остановился перед самой неинтересной картиной в экспозиции, второстепенной работой Якоба Мариса [5] Марис, Якоб (1832–1899) – голландский художник-импрессионист, представитель гаагской школы. , которую Жезуш держал только потому, что было бы невежливо не иметь ничего из гаагской школы.

На самом деле Дезмонд Акстон, основатель «круга», сильно разругался с одним из управляющих музея Лангхэма, после чего клятвенно пообещал, что ноги его там больше не будет, однако к Уильяму Дюфине это не имело никакого отношения, и Жезуш не собирался ничего ему говорить.

Вскоре к ним присоединились и другие члены «круга», в том числе сам Дезмонд. Похвалив квартиру Жезуша, они рассаживались по местам, готовясь к торгам. И действительно, он подготовился прекрасно, восемь членов уютно устроились в просторной гостиной. Никто не говорил об этом, но Жезуш находил определенную справедливость в том, что покойник, чьи пожитки они собирались распродать, руководил одной из многих компаний, принадлежащих в конечном счете Тобиасу Феллу, владельцу Баньян-Корта. В конце концов, это самое подходящее место, чтобы распределить доходы от аукциона, чьи результаты были предрешены заранее.

– Итак, – наконец начал Дезмонд, когда все расселись, – начинать по порядку лотов или по стоимости? Лично мне все равно.

– Полагаю, если по порядку лотов, проще будет ориентироваться, – заявила Марго, одна из первых членов «круга», и поскольку никто не возражал, торги начались.

На самом деле суть «Стука» была очень простой. Эти торги проводились между членами «круга», которые на обычном аукционе перегрызли бы друг другу горло, однако они договорились не соперничать друг с другом – разве что для видимости. Это означало, что некоторые лоты удавалось приобрести лишь за малую толику того, что пришлось бы выложить за них в противном случае. Конечно, было много покупателей, не входивших в «круг», и если они нацеливались на какой-нибудь лот, цена все равно поднималась выше идеальной, но карманы у «круга» были глубокие, а значительную часть расходов его членам удавалось компенсировать на «Стуке». После того как назначенные покупатели получали в свои руки как можно больше из отобранных заранее лотов, члены «круга» устраивали второй, закрытый аукцион, на котором все торговались за приобретенные ими лоты. Победитель расплачивался с тем, кто купил этот лот на обычном аукционе, после чего общая сумма покупки распределялась поровну между всеми членами «круга». В результате деньги вращались в замкнутом пространстве, и если кто-то платил дорого за покупку на открытом аукционе, затраты компенсировались другими членами.

Этот способ позволял приобретать ценные произведения искусства гораздо дешевле их настоящей цены, но, более того, «круг» оставался сообществом избранных, что помогало отваживать посторонних и не давать укорениться новым деньгам. Искусство, втайне верил Жезуш, на самом деле предназначалось не для всех и каждого, и «Стук» позволял сохранять эту жизненно важную иерархию. На самом деле это было не вполне законно, но это не имело значения. «Круг» представлял собой не какой-то мелкий сговор торговцев металлоломом; он объединял людей состоятельных, имеющих положение в обществе, а таких закон предпочитает обходить стороной.

И все же сегодня Жезуша беспокоило другое. Он настроился торговаться за одну конкретную вещь. Лот номер пятьдесят один, запомнил он. Разумеется, самих вещей здесь не было, их доставят в случае необходимости, но в памяти Жезуша сохранился очень живой образ. Странно, он уже повидал на своем веку столько «Стуков», а сейчас волнение, которое он испытывал в ожидании начала торгов, казалось ему чем-то новым и незнакомым. Однако по мере того как добыча распределялась между членами клуба и аукцион приближался к картине, которую ему так и не удалось выбросить из головы, Жезуш нервничал все больше. Лот номер сорок шесть был выставлен на продажу и ушел. Лот номер сорок девять. А что, если не он один разглядел потенциал загадочного полотна, что, если картину уведут у него из-под носа?

Как оказалось, тревоги его были напрасны. Никому из членов «круга» не было никакого дела до полотна. Уильям Дюфине абсолютно равнодушно объявил стартовую цену, уверенный в том, что картину ему придется забрать себе. Увидев, что Жезуш вскинул руку, поднимая цену, он подавил смешок. Дезмонд подался вперед.

– Я бы не стал беспокоить старика, – шепнул он Жезушу. – Порой я и сам теряю нить.

Не глядя на него, Жезуш поднял руку выше, подтверждая свою заявку. Собравшиеся начали перешептываться: одни гадали, не пропустили ли они в этой картине что-то важное, другие презрительно усмехались, уверенные в том, что Жезуш наконец совершил свою первую ошибку. Он не обращал на них внимания. Никто не увидел в картине то, что увидел он. Жезуш не собирался кривить душой и убеждать себя в том, будто немое недоумение, написанное на лицах, и язвительные усмешки его нисколько не трогают, но будь он проклят, если это покажет. Уильям пожал плечами, соглашаясь на предложенную цену. И на том все закончилось.

– Позвольте поинтересоваться, что вас так привлекло в этой картине? – спросил Дезмонд после окончания торгов, когда остальные уже учтиво откланялись. Отношения с другими членами «круга» у Жезуша были чисто деловыми, и одного только Дезмонда он считал своим другом.

– Вы ее лично не видели, правильно? – спросил он, выпуская облако сигарного дыма, лениво вылетевшее с балкона и растаявшее в ночном воздухе.

– Скажу честно, не видел. Как всегда, за меня вел торги Мюллер, я давал ему указания по телефону. Насколько я понимаю, фотографии не отдают ей должного?