Роберт Стайн - Игры для вечеринки [litres]

– Ты имеешь в виду такого рода вечеринки?

– Брэндан непредсказуем. У него всегда найдутся какие-нибудь сюрпризы. Знаешь, в играх он дока. Нам остается лишь склониться пред его гением. – Он, не вставая, отвесил шутовской поклон и чуть не кувыркнулся в нижний ряд.

Я засмеялась:

– Знаешь, в чем твоя проблема? Ты слишком серьезный. Выше нос!

– Мне все так говорят.

Следующий вопрос вырвался у меня невольно:

– Как думаешь, почему Брэндан пригласил меня? Я всю жизнь видела его в школе. Но вообще-то мы не дружим…

Эрик ущипнул меня за нос:

– Думаю, ты ему нравишься.

– Как? – Я оттолкнула его руку. – В смысле? Откуда ты знаешь?

Он пожал плечами:

– Он мне говорил.

– Что он тебе говорил? Что он сказал?

Почему мое сердце так трепещет в груди?

Упитанная физиономия Эрика расплылась в озорной улыбке:

– А тебе-то что?

– Эрик, не будь свиньей. Ну что он сказал?

– Мы шли мимо тебя в коридоре после естествознания. Ну, Брэндан и говорит, что он, дескать, хотел бы наброситься на тебя прямо там, в коридоре. Типа ты самая горячая, самая отпадная девчонка в школе.

Я снова пихнула его:

– Дебил.

– Ладно. В общем, на самом деле он выразился немножко иначе. Сказал, что ты ему нравишься. Ну, мне кажется, что это было про тебя. Там, в коридоре, была уйма девчонок. Так что, по здравому разумению, он мог иметь в виду какую-нибудь другую.

Я покачала головой:

– Все ты выдумываешь. Здоров врать, Эрик.

– Знаю. Зато я миляга. Правда?

Я отвернулась от него, думая о Брэндане. Может, он пригласил меня импульсивно, встретив в ресторане. А может, я и впрямь ему нравлюсь. Но от Эрика ничего путного не добьешься, хоть тресни.

Прозвенел звонок. Команды прекратили разминку и припустили к своим скамьям. Двое судей в черно-белых полосатых рубашках вышли на центр поля.

Послышались музыкальные трели. Я не сразу поняла, что это мой сотовый. Я достала его из кармана толстовки и поднесла к глазам.

Звонила Эми.

– Эми? Привет. Ты где? Игра уже началась.

– Забудь об игре, – сказала Эми. – Я не приду. Я под домашним арестом. Предки-тупердяи опять тупят.

– Почему? Что случилось?

Толпа вдруг повскакала на ноги и заревела: на центр площадки трусцой выбежали «Тигры». Ответа Эми я не расслышала.

– Можно к тебе? – прокричала я, покрепче прижимая телефон к уху. – Ничего, если я приду?

– Игру пропустишь.

– Да к черту игру, – сказала я. – Увидимся через несколько минут.

Я вскочила и попыталась протиснуться мимо Эрика. Но он сгреб меня за пояс и усадил к себе на колени:

– Рэйчел, ты же сама знаешь, что сходишь по мне с ума. К чему бороться со своими чувствами?

Я потрепала его по щеке:

– Хочешь назначить мне свидание на вечеринке у Брэндана?

Он засмеялся:

– Не особо.

Я встала и поспешила дальше по проходу.

– До завтра! – крикнула я Эрику. Но он уже вовсю трепался с какой-то другой девчонкой.

Засвиристел свисток, знаменуя начало игры. Я прошла краем игровой площадки, открыла двери и вышла в коридор. Двери закрылись, отсекая рев болельщиков.

В коридоре не было ни души, все собрались в зале посмотреть игру. Направляясь к выходу, я думала об Эми. Родичи вечно ее шпыняют. Она никогда не говорила мне почему. Тупердяи, мол, и все. Я знала, что они с ней постоянно на ножах. И ладно был бы какой-то серьезный повод.

Как-то раз при мне мама Эми сказала, что той нужно поменять отношение к жизни. Эми поглядела на нее и сказала: «Сама меняй, мне и так хорошо».

За это Эми заперли дома аж на неделю.

Тупизм полнейший.

Я вышла на парковку для учеников, расположенную за школой. Стоял ясный, прохладный вечер. Изо рта у меня валил пар. Парковка была забита машинами. В свете уличных фонарей они блестели ярко, как днем.

Через два ряда стоял мой белый «Камри». Зябко поеживаясь, я потуже затянула толстовку. Отыскала в сумочке ключи. До машины оставалось всего несколько футов, когда за моей спиной послышался топот бегущих ног.

Не успела я оглянуться, как чьи-то сильные руки грубо схватили меня за плечи.

Ахнув, я попыталась вырваться.

Но нападающий, крякнув, грубо развернул меня к себе.

– Мак! – выдавила я. – Мак, ты что творишь? Пусти меня! Мак, что ты делаешь? Пусти!

– Я хочу только поговорить, – заявил он, припечатав меня спиной к машине. – Мы можем просто поговорить?

– Поговорить? Ты в своем уме? – закричала я. – Руки убрал, быстро!

Он опустил руки, но не отошел. Его холодные серые глаза смотрели мне прямо в лицо, светлые волосы мерцали в свете фонарей.

Я встряхнулась, точно собака, которую замучили блохи. Я до сих пор чувствовала его хватку на своих плечах:

– Напугал до смерти, а теперь поговорить хочешь? После того, что ты устроил вчера вечером?

Он развел руками:

– Выслушай меня, Рэйчел. Просто выслушай.

Сердце выпрыгивало у меня из груди. Мне уже случалось видеть, как его спокойствие сменяется вспышками бешеной ярости. Смотреть страшно. Что мне делать, чтобы он не взорвался?

Я смотрела на него, будто вижу впервые, напряженно следя за каждым его движением. Мак недурен собой. Эми говорит, что он похож на молодого Брэда Питта, и тут я целиком с ней согласна.

Он редко улыбается. А порой на него нападает своего рода нервный тик, и он эдак смаргивает три-четыре раза в секунду. Вроде судороги. Случается это нечасто, но, пожалуй, прекрасно свидетельствует о том, насколько он психованный.

Сейчас на нем были линялая армейская куртка поверх черной футболки, джинсы с узкими, драными на коленях штанинами и черные бутсы. Из кармашка куртки выглядывала смятая пачка сигарет.

– Мак, – прошептала я. – Уходи. Я не хочу с тобой разговаривать. После вчерашней ночи…

– Вчера ночью я просто слетел с катушек, – проговорил он. – Ничего не соображал. Представляешь, Рэйчел, я всю ночь, до утра, просидел в машине. Я так переживал из-за тебя. Всю ночь не спал. Даже в школу не смог пойти. Все думал… думал… о нас с тобой. Мы…

– Нет, Мак, – сказала я. – Все кончено. Мне жаль. Но ты сам для этого постарался. Все кончено. С чего ты взял, что я буду с тобой разговаривать? После… после дохлой крысы!

Он моргнул:

– Что?

– Дохлая крыса.

– Рэйчел, ты о чем вообще?

– Ой, вот не надо мне лапшу вешать. Лжец из тебя неважный, Мак. Зачем зря стараться?

Всякий раз, как Мак говорит неправду, на его щеках расцветают предательские розовые пятна. Проступили они и теперь. Это было видно даже в слабом свете фонарей на парковке.

Я взялась за дверцу машины:

– Пожалуйста, отпусти меня. Давай просто распрощаемся, ладно? Отойди и отпусти меня.

– Я… не могу, – пробормотал он, не сдвинувшись с места. Его серебристые глаза снова вперились в меня. – Я должен тебе кое-что сказать, Рэйчел. Кое-что еще. Не про нас с тобой. Ты обязана меня выслушать.