Вик Джеймс - Санктуарий [litres]

Что-то щекочет мне щеку и падает на список. Я смахиваю предмет, оставляя на бумаге сальную черную полосу. Это сажа. Ее длинные перистые хлопья мягко падают с неба, словно кто-то расстрелял там стаю ворон.

Вилла «Вояж» была шикарная – до того, как обуглилась. В деле сказано, что ее сдавали на лето, а на момент вечеринки она пустовала. Может, кто-то сжег проводку слишком мощными звуковыми колонками. Или ребята забыли об осторожности и прикуривали косяки от кухонной плиты. А может, виновата телефонная зарядка с разлохматившимся проводом.

Короче: сначала огонь. Потом давка в панике убегающих людей. И паренек падает и ломает шею. Паренек, в крови которого наверняка найдут огромное количество алкоголя.

Итак: невозможность критически мыслить в результате злоупотребления спиртным и/или наркотиками. Смерть в результате несчастного случая. Дело закрыто. Может, родители сумеют подать гражданский иск на владельца недвижимости, но шансов у них немного, так что лучше бы им просто тихонько горевать.

Я смотрю на список. Имя погибшего идет первым. Дэниел Уитмен.

Когда я получила дело, имя мне показалось знакомым. Но в Коннектикуте масса Уитменов, и все утверждают, будто они состоят в родстве с поэтом. Может, некоторые даже говорят правду. Я посмотрела на его родителей: похоже, папа Дэниела – знаменитый в узких кругах Йельский профессор, в честь которого названо несколько редких болезней.

Второе имя в списке определенно мне знакомо. Джейкоб Болт.

– Эй, – спрашиваю я Услужливого Копа. – Болт. Когда меня шесть лет назад направили в этот район, шефом был Тэд Болт. Родня?

– Он и сейчас шеф. И – да, Джейк – его младший сын. У него четверо детей.

Я пытаюсь вспомнить шефа Болта. Первым приходит на ум слово «большой». Вторым – «популярный». Третьим оказывается «чистый». Я тогда часто ездила на вызовы, но дела дальше этого никогда не продвигались. Я всегда подозревала, что Санктуарий решал вопрос о своих правонарушителях осторожными переговорами и весомыми пожертвованиями в фонд помощи полиции. Меньше бумаг, никаких пометок в личном деле – и все остаются друзьями.

– Я записал Джейкоба первым, – говорит Услужливый Коп, – потому что он лучший друг… был лучшим другом покойного. А это – девушка Дэниела. Или бывшая девушка, я не совсем уверен…

Он указывает на еще одно имя, Харпер Фенн, и за него я тоже зацепляюсь. Удивительно, сколько же я помню. Я проработала в этом районе двенадцать месяцев шесть лет назад, а ощущение такое, будто я знакома с половиной городка. Интересно, каково здесь жить?

Харпер Фенн, должно быть, дочка местной ведьмы. Интересно, странный магазинчик Сары Фенн так и остался на площади? Я запомнила ее, потому что девчонки вечно туда забегали в поисках приворотных зелий или увеличивающих грудь чар, или заклинаний, помогающих учиться. Фенн относилась к этому небрежно, и мне приходилось то и дело напоминать ей, что продажа ведьмовских продуктов имеет возрастные ограничения, точно так же, как спиртного и сигарет. Она вздыхала, обещала проверять удостоверения личности и заваривала мне мерзкий травяной чай. Милая дама, хоть и бестолковая, какими обычно и бывают все ведьмы с центральных улиц.

– Да это же малышка Мэгги Найт!

Удар между лопатками чуть не сшибает меня с ног. Одно дело добродушное похлопывание, и другое – рукоприкладство. Шеф Болт хоть и служит в органах правопорядка, но, похоже, плохо понимает границу между этими двумя вещами.

– Рада видеть вас, сэр.

Мясистая лапа отодвигает меня, чтобы подвергнуть осмотру. Хотя я сейчас старше него по чину, я все равно ежусь под его взглядом, словно забыла почистить скаутский значок. Глаза у него ярко-голубые и жесткие, словно его мамочка выбирала их на пуговичном развале.

– Похоже, тебя повысили с дежурств у кофейника, а, Мэгз? Наш город рад снова тебя видеть. Вот как оно бывает. Весь город скорбит. Дэниел был хороший парень, по-настоящему хороший. И законопослушный. Сколько раз он к нам приходил, они с Джейки зависали у него в комнате. Я горжусь, что другом моего сына был такой порядочный юноша.

Я представляю себе Дэниела и Джейки в его берлоге за всеми привычными развлечениями восемнадцатилетних парней: за кровавыми компьютерными стрелялками, под кайфом, лапающими подружек.

– Конечно, будут вопросы, Мэгз. Но давай договоримся. Дом пора было ремонтировать. Понятно, как начался пожар. Совершенно понятно, что ребята запаниковали. Даже трезвым как стеклышко можно неудачно упасть. Дэниелу просто чертовски не повезло. Он вроде как местный герой. Первоклассный квотербек, тренировал малышню. Ни к чему марать репутацию парня, который погиб вот так. Или втягивать в это еще кого-то.

Он снова стискивает мне плечо для пущей убедительности. Тэд меня предупреждает. Защищает своего собственного сыночка, а не только репутацию покойного Дэниела Уитмена. Я моментально пересматриваю свой взгляд на то, чем парни развлекались в свободное время: возможно, тяжелая наркота и немного больше, чем флирт со своими подружками. Что покажет токсикологический анализ и что окажется в крови Дэниела на момент смерти?

И тем не менее шеф был прав. Что бы Уитмен ни выпил, выкурил или вынюхал, не такое уж это и преступление. Это был просто бессмысленный несчастный случай, оборвавший жизнь какого-то несчастного спортсмена и напугавший всех подростков города. Да и босс хотел, чтобы я уже через неделю вернулась.

– Да, все понятно, – сказала я. – Просмотрю показания ребят и быстро закрою дело.

Когда звонит телефон, у меня едва хватает сил выпростать руку из-под одеяла, чтобы его взять. Да и зачем мне это делать? Половина жителей Санктуария уже звонили со своими соболезнованиями, а вторая половина заставили мою кухню запеканками, кексами и горшочками с супом. Намерения у них добрые, но мне не хочется разговаривать или что-то есть – и больше никогда не захочется.

Мне хочется только спать. Потому что каждый раз, когда я просыпаюсь, я несколько дивных секунд думаю, что вынырнула из кошмара и Дэниел по-прежнему жив. Ужас наваливается – и с каждым разом все быстрее – когда я соображаю, что… нет… каким кошмаром стала моя жизнь. Но как же я жажду этих драгоценных секунд, когда ещё могу побыть счастливой.

Телефон не умолкает, пока я высвобождаю пальцы из рукава. На мне то же, в чем я была за ужином два дня назад: одежда, которую я надевала, когда Дэниел еще был жив. Вещи, к которым он прикоснулся, когда обнял меня перед моим уходом к Бриджит. Мне почему-то кажется, что на них остался его запах, хоть я и понимаю, что сейчас от них может пахнуть только моим собственным немытым телом.