Игорь Шестков - Фабрика ужаса. Страшные рассказы

Стали искать подходящее место. И быстро поняли, что лучше всего сфотографировать замок с третьего этажа заброшенной бумажной фабрики на другой стороне реки.

Перешли реку по висячему мостику. Мостик качался, как бы предупреждая, но мы не поняли его сообщения.

Я рассказал Рози дурацкую советскую шутку о том, почему лучше строить мост вдоль, а не поперек реки, она долго хохотала.

Шалила и радовалась жизни.

Я шел за ней и пытался не отставать от самого себя.

Подойти к зданию фабрики было нелегко. Его окружал высокий забор с колючей проволокой. Нашли дырку… видимо подростки пробили… топорами что ли…

Или бездомные. Над проходом кто-то провидчески написал на стене: «Тут плохо. Вам тут не место! Катитесь!»

И нарисовал по-декадентски вытянутый череп. А на нем маленькую мышку с скрипкой в лапах. Мышка грызла свою скрипку. Внутри скрипки кто-то сидел, виден был только один глазок, с ужасом смотрящий на мышку из резонаторного отверстия на деке.

Вышли на густо заросший кустарником фабричный двор.

Похоже, фабрику эту закрыли сразу после войны. Я заметил несколько не заделанных пробоин от снарядов. Из трещин на старом асфальте выросли высокие деревья. Несколько березок ухитрились прижиться на изрядно потерпевшей от дождя и ветра крыше.

На обшарпанных стенах фабрики висели таблички с надписями.

Вход в здание фабрики строго запрещен!

Карается законом!

Охраняемое культурное наследие свободной земли Саксония.

Не входить! Опасно для жизни!

Я почувствовал присутствие чего-то необычного, необыкновенно мощного.

Нам бы бежать оттуда, сломя голову…

Но мы пошли дальше.

Во мне пробудился азарт кладоискателя.

— Слушай, Рози, ты ведь сама мне рассказывала, что в замке нашли сокровище. Старый владелец спрятал кучу золота, картины, статуи и фарфор перед тем, как от русских драпать. Замуровал ценности, хитрец… Наверняка эта фабрика тоже ему принадлежала. Может быть, он тут второй клад спрятал? Ценные бумаги, серебро, платину. Власти это знают, поэтому эту дурацкую кирпичную коробку и не сломали до сих пор… забором огородили, боятся, что «черные копатели» клад найдут и тайно вывезут. Или наследники выроют и твоей любимой Саксонии не достанется ни пфеннига.

— Клад тот, в замке, после Объединения отдали наследникам. Хотя местные власти и сопротивлялись как могли. Судились. Так что, был бы второй клад — его бы уже откопали. Гляди, вон там толстенная доска отбита…

Протиснулись внутрь.

…

И опять… не было ни страха, ни даже опасений… только волнующее чувство присутствия чего-то крупного, полного энергии, может и не от мира сего. Я ощутил прилив сил, сонливость исчезла… хотелось танцевать… пробежался туда-сюда как молодой ослик по огромному пустому пространству бывшего цеха… пространству, залитому светом, льющимся из доброй дюжины огромных двойных окон, прорезанных в стенах. Танцевал и искал глазами сокровище, что конечно было глупо.

Посередине цеха стоял ряд тонких металлических колонн, на которые опирались слегка вогнутые рельсообразные металлические балки. Сводчатый потолок напоминал внутренность коробки шоколадных конфет. Цех производил впечатление добротно, не без инженерного и архитектурного изящества сделанной производственной машины. Клад я не нашел, но обнаружил громадные весы… несколько ржавых платформ на колесиках и колоссальных размеров ванну.

Я заметил, что и моя подруга воодушевлена и ведет себя как-то странно.

Сорокапятилетняя Рози прыгала по залу как юная козочка и напевала какую-то корейскую песню… До этого, я ни разу не слышал, как Рози поет на своем родном языке. Контральто.

Потом она вдруг села на корточки. Лицо ее сияло… руки она сложила на груди ладонями вверх. Будда?

Я подошел к ней и ласково похлопал ее по плечу.

Мы нашли лестницу и начали подниматься.

Лестница зияла жуткими провалами…

…

Зал-цех на втором этаже выглядел точно так же, как и на первом.

Поднялись на третий. И тут все то же. Окна. Свет. Пустота.

Но что-то было не так. Усилилось чувство присутствия чего-то чужого, ужасного, астрономически мощного… и уже через несколько мгновений это чувство стало невыносимым. В ушах сухо защелкали электрические разряды, а в глаза по громадным готическим сводам полетели сотни сине-розовых шаровых молний.

Перед нами… из ничего… возникла зыбкая, как бы сделанная из живого серебристого металла, конструкция. Чем-то она напомнила биомеханические скульптуры шестидесятых. Рози затряслась и заскулила. Я окаменел.

Через мгновение конструкция пропала с резким щелчком.

Рози как загипнотизированная отошла от лестницы… сделала всего несколько шагов… и перешла невидимую границу… оказалась в зоне действия того… страшного.

Ее тело затянуло в мясорубку.

Непонятная сила подхватила ее и повесила в воздухе… ее одежда и обувь слетели с нее, осыпались искорками… и несчастную голую Рози растянуло на всю длину зала как сосиску, потом, с невероятной скоростью сосиска эта завязалась странными подвижными узлами… затем стала плоской… а в воздухе повисла сложная математическая фигура, состоящая из нескольких листов Мёбиуса, переплетенных и пульсирующих.

Через несколько секунд она схлопнулась со страшным треском.

Опять появилась серебристая конструкция…

Затем все пропало.

Залитый светом зал бывшей бумажной фабрики был пуст.

В воздухе пахло так, как пахнут электромоторы…

Сам не знаю, почему, я погрузился в эйфорию, как после интенсивного оргазма.

Ошарашенное сознание и сметенные чувства не поспевали за реальностью.

Борясь с неожиданным приступом тошноты, я шагнул назад к лестнице и присел на каменный пол.

Подруги моей я больше никогда не видел. Тогда я это еще не осознал и не скорбел по ней.

…

Разумеется, я пытался объяснить себе, что происходит. Но не мог.

Я никогда не увлекался мистикой и научной фантастикой, но видел кое какие художественные и документальные фильмы… поэтому предположил, что нахожусь не в бывшем цеху бумажной фабрики, а внутри какого-то, неизвестного человеку магического устройства…

Космического дезинтегратора материи?

Портала межгалактической связи?

Или попросту — у входа в ад?

Но это, увы, было не так. Сейчас я с уверенностью могу это утверждать, потому что за последующие двадцать лет пережил много-много чего. Этот зал не был чем-то, что можно описать подобными продуктами человеческой фантазии… он был и есть нечто неопределимое и непознаваемое… то, о чем мы смутно догадываемся в детстве… иногда даже видим просвечивающие сквозь обыденность странные серебристые контуры той самой загадочной конструкции… ощущаем ее присутствие…