Игорь Шестков - Фабрика ужаса. Страшные рассказы

…

После этой отповеди я начал себя щипать, не помогло.

Вспомнил, что никогда не обедал у Карабая. Деловые разговоры мы вели только в лаборатории. И я действительно носил очки. Надпись на расческе была по-русски! Дорогому Антоше от бабушки и дедушки.

Может, у меня ангина и я в бреду? Или и вправду красный мухомор слопал?

Аманита мускария… любимая еда северных оленей и шаманов…

Да не ел я никаких мухоморов, что за вздор! И галлюцинаций у меня никогда не было. Да еще таких мерзких… красноармейцы… отрезанные уши.

Последней моей надеждой оставался фотоаппарат ФЭД.

Я осторожно перемотал кассету, вынул негатив, проявил и закрепил его в лаборатории. Высушил пленку. С судорожно бьющимся сердцем проверил — не засвечена ли. Нет, не засвечена. На всех кадрах — ландшафты, портреты, фигуры. Вот купола Обсерватории. Вид на Чатыр-Даг. Дорога на Тепе-Кермен. Пещеры… Церковь… Коллективный портрет… Кого? Не разберешь. Вроде нас. Девушки с венками на головах, сидящие у костра… Стена, тот самый камень… Отверстия в скале. Капитан с расческой… Аспирант в очках… Вот и проклятый матрос… Татарин… Безносый…

Господи, а это кто??!

Невыносимая правда открылась передо мной во всей своей чудовищной наготе!

Я узнал лицо того, кто истязал мою любимую.

Путешествуя по дальним странам, я потерял счет дням и годам.

Когда почувствовал, что скоро потеряю и свое место в пространстве, испугался и поехал домой. В город, в котором когда-то жил.

Решил провести остаток жизни в своей старой квартире на четвертом этаже пятиэтажного дома, облицованного голубоватым камнем.

Квартиру эту я оставил пустой. Продал перед отъездом и мебель, и живопись, и коллекцию мейсенского фарфора, и книги…

Не думал тогда о возвращении, о старости. Я был еще сравнительно молодым человеком, и меня неодолимо тянули к себе — загадочный город в горах Мачу-Пикчу, таинственные резные ступы Боробудура, гигантские улыбающиеся лица погруженного в нирвану Будды, оплетенные мощными корнями, в Ангкоре и солнечные и лунные пирамиды города богов Теотиукана. Еще больше будд и ступ тянули к себе пахнущие гвоздикой нежные женщины с Молуккских островов и темпераментные латиноамериканки.

Хотел было и квартиру продать, даже договорился с маклером о цене, но в последний момент передумал.

А потом… через много-много лет странной жизни, жизни туриста, сибарита, наблюдателя, когда глаза насытились экзотическими красотами, нос устал от пряных ароматов, а тело изнемогло от наслаждений… начал вспоминать свою жизнь до отъезда… вспоминать мужчин и женщин, которых знал и любил в городе, давшем мне когда-то пристанище.

Думал о них и по дороге домой.

Перебирал как четки лица, тела, события, сцены. Качаясь в заполненных пестрым людом перуанских поездах, борясь с тошнотой в неудобном автобусе, поднимающемся и спускающемся по бесконечным серпантинам боливийских Анд… и падая в воздушные ямы вместе с самолетом местных авиалиний Аргентины.

Полет из Буэнос-Айреса во Франкфурт проспал мертвым сном без сновидений.

Впрочем, перед тем, как проснуться, неожиданно увидел первую леди Америки Меланью Трамп. На арене цирка. Она очаровательно улыбнулась и скинула платье… послала мне воздушный поцелуй. А я достал толстый кнут и громко им щелкнул. Меланья заржала и побежала по кругу. Хорошенькая белая лошадка. С золотыми колокольчиками на гриве. Публика бешено зааплодировала.

…

Квартиру я купил на гонорары от первой — в долгом ряду неудач — и последней моей коммерческой публикации. Написал триллер. С убийствами, похищениями, погонями, каннибализмом, инцестом и двумя злодеями-близнецами, богачами и извращенцами. Знакомый кёльнский издатель издал этот ужасный роман, рискуя собственными деньгами. Но не прогадал.

Ни один герой этого текста не был оригинален, ни один диалог не был живым, ни одна коллизия не возбуждала во мне гордого чувства авторства. Халтуру мою раскупили за неделю. Издатель настоятельно требовал продолжения.

Книги же, которые я писал годами, болтаясь и трепеща как флюгер в бурю на границе реальности и метафизики, книги, которые мне самому было интересно читать, не продавались вообще.

Когда я понял, что написал достаточно и начал повторяться, — забросил писанину и начал готовиться к отъезду.

Позаботился о том, что будет с моим жильем во время моего отсутствия. Отключил электричество и водоснабжение. Заключил долголетний договор с Немецким банком о регулярных переводах с моего счета налога на собственность, страховых взносов и ежемесячных платежей в солидарную кассу собственников квартир нашего дома. Господин Шмидт, мой литературный агент, согласился за небольшую плату раз в квартал заходить в квартиру и проверять, все ли в порядке, а также следить за платежами и почтой. Я оставил ему пять тысяч франков — для доплаты в случае необходимости.

…

Город встретил меня знакомой суетой на перронах, розовыми огнями стерильной и уютной аптеки, оранжевыми и синими обложками комиксов на витрине книжного магазина, ленивой зевотой шоферов такси, изнывающих от безделья в длинной очереди машин на привокзальной площади, изрядно попорченным голубями памятником борцам за что-то, давно позабытое человечеством, запахом жареных сосисок, сладкой горчицы и пива, источаемым киосками, в которых кроме сосисок и пива продавали картофельный салат, кока-колу и жареную колбасу, ревом моторов и ядовитыми выхлопами дизельных автомобилей, несмотря на многочисленные протесты зеленых, так и не запрещенных городскими властями, резко и громко каркающими воронами, по-хозяйски расхаживающими по тротуарам, и невыносимым скрежетом трамваев.

Силуэт города за время моего отсутствия изменился. В центре построили несколько импозантных небоскребов и сияющих разноцветными огнями торговых центров. Здания эти город не украсили, а превратили в пародию на давно навязший в зубах стереотип западного мегаполиса. Бесследно исчезли многие старинные одно- и двухэтажные дома, которые мне так нравились когда-то. На их месте появились современные бетонные здания, как будто пытающиеся новизной и дерзостью своих форм оправдаться перед кем-то за уничтожение прежней застройки, и в начале девяностых годов двадцатого века все еще сохранявшей приметы довоенного шика.

Прохожие… почему-то то и дело останавливались и подолгу смотрели на меня невыразительными немигающими глазами андроидов. Узнавали автора бестселлера? Вряд ли. Столько лет прошло… Скорее реагировали так на мой экзотический костюм в стиле «гуачо», который я приобрел в Аргентине лет пятнадцать назад. Широченные иссиня-черные штаны и сюртук с вышивками. И на перуанскую кожаную шляпу.