Дмитрий Ахметшин - Комплот детей

— Прекратите, — шептала Ленка, прикрывая израненными руками живот. — Прекратите, пожалуйста!

Игорь грохнулся перед ней на колени, осторожно приподнял голову на удивительно тонкой шее.

— Всё уже позади. Я с тобой.

Ленка открыла глаза, тёмные, почти чёрные от плещущейся в ней боли. Губы разбиты. Она едва могла говорить.

— Что они с тобой сделали? Что они хотели?

Прошло несколько долгих секунд, прежде чем Лена смогла разлепить губы. Язык тоже кровоточил — женщина прокусила его до мяса.

— Сказали… сказали, что я должна быть рядом с тобой. Сказали, что собираются избавить меня от малыша. Что он не хочет жить, и поэтому, как только достанут его из моего живота, его убьют. Я сказала, что не позволю. Пускай убьют меня, только не его. И они… они стали меня бить.

Игорь огляделся, задержав взгляд по очереди на каждом из трёх детей. Они стояли по углам комнаты, будто роботы, ожидающие новой команды. Два мальчика и, кажется, девчонка. Кирилла среди них нет. Лицо на картонных масках было изображено с пугающей тщательностью — вплоть до лихорадочно раздутых ноздрей, до ссадины на скуле от Ленкиных ногтей. У художника был только простой карандаш и синий маркер, которым он нанёс лёгкие тени.

— Прости меня, — прохрипел Игорь. — Это я виноват, что послушал его. Нужно было бежать, бежать как можно дальше… но нет. Мне было интересно. Это всё я… да заткнись!

Ногой он отшвырнул магнитофон, который настойчиво твердил одну и ту же фразу. Сказав на высокой ноте: «… я должен потребовать от тебя объяснений», он затих.

Ленка размазала по щеке натёкшую из носа кровь.

— Когда они били меня, говорили, что я должна прислушаться к себе. Я должна услышать малыша — так они говорили. Говорили, что Голос в нём сейчас особенно силён, и я смогу его услышать, если приложу усилия. Если наша кровь смешается. Будто я могу стать новой мессией среди взрослых людей… и помочь в дальнейшем всем взрослым, и тем, кто только готовится стать взрослым, услышать Голос.

— Я убью их, — сокрушался Игорь. — Всех, до единого. Я должен был стать жертвой, а не ты. Я знал, что это может быть болезненно, но если бы я знал, что это болезненно для тебя…

Ленка схватила мужа за локоть.

— Только не Кирилла! Он не причинял мне вреда. И не… — она снова коснулась живота, перепачкав и без того уже грязный свитер в крови. — Не его. Пообещай мне, что ты не перестанешь заботиться о нём так, как заботился, когда защищал его от меня. Я поняла одну вещь только что: самое меньшее, что я хочу сейчас, это остаться без детей. Без них нет и меня тоже.

Игорь тяжело поднялся на ноги. Трое всё ещё были здесь, но казались предметами мебели — ровно куклы, у которых кончился завод. Он подошёл и стянул маску с ближайшего истукана — это и впрямь оказалась девчонка. Её лицо казалось вылепленным из гипса. Волосы обрезаны у самой шеи, нос свёрнут на бок. Первоначальное желание поднять монтировку и разбить каждому голову сошло на нет — перед белым лицом Игорь только и мог, что бессильно стискивать кулаки.

— Они говорили, что малыш хочет умереть? — не оборачиваясь, спросил он жену.

— Они не правы. Я чувствую его страсть к жизни. Чувствую, как он хочет родиться. Возможно, эти идеи чуть не отправили нас вдвоём на тот свет, но я на самом деле смогла что-то почувствовать.

Уловив незнакомую интонацию в голосе жены, Игорь повернулся. Под её распухшими веками как будто вставало солнце. Слёзы чертили на щеках блестящие дорожки и, затвердевая в воздухе, кристаллами падали на пол. Пар изо рта и ноздрей рассказывал о пожаре в области сердца, пожаре, в котором одна за другой гибнут ветхие постройки их прежней жизни. Мужчина засуетился, осознав, что шок сейчас пройдёт и жена почувствует холод. Хорошо бы найти источник огня.

— Это очень странно, — вдруг сказали за спиной. Кирилл, стоя в дверях, переминался с ноги на ногу и выглядел как человек, который, недавно переехав, вернулся с работы по старому адресу. Эта неуверенность так не подходила к выражению его лица, что Игорю не составило никакого труда нацепить на свою злость кандалы.

— Не причиняй ему вреда, — шепнула Лена, протянув руки и обхватив ногу мужа.

— Ты верно всё понял: мама гораздо ближе сейчас к тому, чтобы услышать Голос, — сказал Кирилл. — В ней зреет слышащий. Это большая сила.

Трое старших синхронно сдвинулись с места и вышли за дверь, исчезнув за спиной Кирилла. Игорь рассеянно проводил их глазами.

— Зачем же был нужен я?

— Ты был одной частью магии, она — другой. Только вместе вы могли представить цельную и полную картину. Голос подсказал нам, как поступить, чтобы избавить вас обоих от злости, что грызла вас изнутри.

Устало, без эмоций Игорь подумал, что мог бы оторвать Кириллу голову, знай он обо всём заранее.

— Что же, твой план не сработал. Ленка по-прежнему ничего не слышит помимо того, что слышать должна. Может, стоит тебе попрыгать на одной ноге, и этот Голос сам вывалится из уха? А потом запихать его в ухо другого человека. А? Подумай над этим.

Кирилл как будто бы действительно задумался.

— Нет, наверное, это не сработает. Голос слишком большая штука, чтобы просто так выпасть. Он больше любой вселенной. Но есть кое-что, что этот эксперимент показал. Что-то, о чём мы даже не смыслили, зачарованные величием творящегося.

Кирилл пошаркал ногой, будто хотел таким образом свести на нет пафос сказанного. Голос его отражался от стен подземелья и превращался в низкий гудящий звук, разрушая так тщательно выстроенную иллюзию и ясно давая понять, что над головой десять метров земли.

— Что это? — спросила Ленка, не отрывая глаз от сына.

— Вы вдвоём, — просто ответил Кирилл. Игорь вдруг заметил, что речь его, усложняясь раз от раза, больше не напоминает содержимое коробки с потерянными когда-то и вновь найденными пуговицами. Нельзя сказать, что он стал при этом походить на человека. Разве только на обитателя сумасшедшего дома, которого комиссия признала почти-годным к жизни в обществе. Но и эта аналогия далеко не верна. «Они теперь общество, а мы — просто бегущие по лабиринту крысы», — с грустью подумал Игорь. — Вы способны менять друг друга. Это удивительно. Вы самые неразумные на планете существа, которые действуют и думают как животные. И я вас в этом не виню. Ведь Голос и его источник для вас загадка… Это всё равно, что пытаться идти через поле не имея глаз и не видя в какой стороне оно заканчивается. Но вы способны превратить свою ненависть в любовь.

Он сделал паузу — уста сомкнулись как бетонные плиты, и тут же наступила тишина, такая, что стало слышно, как поют где-то наверху опоры колеса. Жизнь на всей планете будто исчезла за тонкими губами, лопнула, как воздушный шарик. Но прежде чем Игорь с шумом втянул носом воздух чтобы доказать себе, что он-то ещё жив, Кирилл заговорил снова: