Кати Беяз - Всё, что от тебя осталось

– Женя, ты куда? Остановись!

Я рванул, перерезав рассеянный луч фар, в сторону леса. Сбежав со скользкой обочины в сухую замерзшую траву, я увидел ее бирюзовую дутую жилетку и копну кучерявых волос. Она стояла, отвернувшись от дороги и плакала, приложив руки к лицу. Я дотронулся до ее плеча, на что она, испуганно дернулась и оглянулась. От ее взгляда мне стало нехорошо. Ее лицо казалось совершенно безумным в приглушенном туманом свете фар: открытые голубые глаза окаймлял яркий красный ореол, а бледные губы были до крови надкусаны по краям. Невероятно впалые белые щеки даже не покраснели от холода, а синяя вена болезненно пульсировала у открытого виска. Ее взгляд пронзал безутешностью и уже в следующее мгновение показался мне мертвым. Я испуганно отдернул руку. Думаю, мой импульсивный жест стал для Жени красноречивей тысячи слов, так как уже в следующую секунду ее лицо исказилось болью предательства, и она рванула с места.

«Я бесконечно долго поддерживал ее во всех падениях и неудачах, принимая ее агрессию, низость слов и поведения. Почему же сейчас я не смог?» – крутилось у меня в голове, пока я бежал, ловя в тумане прыгающие фрагменты ее силуэта. Вероятно, я принимал в ней все. Абсолютно все, кроме безумства. Сама мысль, что эта неуравновешенная девушка в один день может лишиться рассудка пугала меня больше всего. Для меня она могла быть раздраженной, агрессивной, депрессивной, унылой… Да какой угодно, но только не сумасшедшей! Такой я не мог ее любить и поддерживать.

Я ничего не знал про Женину душевную боль. Единственное, что было кристально ясно – мне нужно ее догнать, вернуть в машину, дождаться скорую с полицией и возвращаться домой.

Я бежал куда-то в низину. Мои кроссовки скользили по влажным стеблям некогда зеленой сочной травы, и пару раз я чуть не навернулся. Туман становился плотнее и вот уже обволакивал меня тесным коконом. Лишь пригнутые к земле недавно сошедшим снегом гнилые стебли были моими неизменными спутниками. Я не видел больше Женю, не слышал ее шагов и дыхания. Она не отвечала на мои крики и попытки вернуть ее к дороге. Обернувшись, я не различал боле света фар, меня окончательно окутала темнота.

«Шагнув туда, ты никогда не вернешься обратно…»

***

Темнота не давила на глаза и не превращала в слепого котенка. Полная луна где-то взошла, и я все же что-то видел в ее бледном свечении. Но мгла тупым бельмом легла на глаз, давая обзор лишь паре метров впереди меня.

– Толян, бро! Ты там?

Ответа не послышалось. Я знал, что сбегал вниз не сворачивая, значит, машина должна была быть прямо наверху. Мне нужно всего лишь развернуться и вскарабкаться к дороге. А что Женя? Оставить ее здесь?

– Антон, а где Женя? – спросят меня ее родители.

– Женя вышла из машины и убежала в лес… – скажу я. Толя подтвердит, если что.

– Почему она так сделала? – поинтересуются они.

Это разумно. Что мы должны были сделать такого, чтоб заставить девушку ночью выбежать из машины и скрыться в тумане?

– Эм, ну вы понимаете, Анжелика Владимировна, Женя просто сошла с ума…

Отлично объяснение. Они убьют меня. Уже завтра я буду прочесывать лес в поисках ее окоченевшего тела, а когда собаки найдут труп, меня посадят. Ее отец влиятельный человек. Взрывной, как и дочь. Думаю, она унаследовала безумие именно от него.

В левой стороне что-то зашуршало.

– Женя, Женя! Ну, хватит уже, правда. Пойдем к машине. Если ты не знаешь куда идти, просто ответь мне и жди. Я приду на твой голос.

Она молчала. Я пошел на звук, вытянув руки вперед, словно зомби из нашумевшего сериала. Звук повторился где-то чуть правее. Поменяв направление, я снова сделал несколько шагов, словно слепой. По моей голой щиколотке ударила колючка.

«Будь прокляты эти штаны и низкие носки», – само собой раздалось в голове.

Я старался соответствовать этой моднице, и лишь только сошли снежные шапки, принялся оголять свои щиколотки. Это было глупой модой, но другой мой образ непременно был бы высмеян. До Жени у меня были отличные спортивные штаны на байке повышенной удобности. Они великолепно переносили сырую погоду, скрывали мои ноги до самой обуви и создавали дополнительную тепловую прослойку из воздуха в свободных формах. Если я упаду на сырую землю в этих трикотажных с легким начесом трениках, то мигом промокну. Не успел я подумать про падение, как правую ногу повело и, не удержавшись, я плюхнулся на свой зад, прокатившись по колючим кочкам.

Впереди возникли ровным забором темные стволы. По спине пробежали мурашки. Эти немые стражи леса что-то скрывали за своими спинами. И нечто, мелькнувшее между соснами, было тому подтверждением.

– Женя, Женя! Иди сюда. Иди на мой голос! Я возвращаюсь к машине. Мы можем здесь пропасть, прошу тебя, иди ко мне. Женя, иди на мой голос!

Но все старания были напрасны. Она не отвечала и не выходила ко мне. Ну что? Что она пыталась сейчас доказать? Хотя, наверное, самое острое чувство во время депрессии – это просто пропасть, сгинуть, испариться и, вполне возможно, даже умереть. Я вырвал со злости пучок сухой травы из земли, который сию же секунду порезал мне руку.

– Черт побери… Зачем я с ней только связался, – непроизвольно озвучились мысли.

Я достал из кармана телефон. Зарядки было немного, да и сеть ловила всего на одну полоску из четырех. Я набрал Женю. Это был неплохой маневр, ведь когда услышу звонок, то просто побегу, схвачу ее и притащу силой в машину. Все заходило слишком далеко. Я набрал, пошли гудки, но ничего вокруг не издало ни малейшего щелчка, мелодии или вибрации. Было ясно, что она оставила телефон в машине, и отсюда я никак не мог его услышать. Я набрал Толе, но связь внезапно пропала, и мой звонок перестал проходить. Скоро должны были приехать скорая и полиция. Если они едут с мигалками, то я должен их услышать или увидеть. Надо достать ее из этого леса и выбираться к дороге. Пока все ясно: впереди лес, позади возвышение и дорога. А сейчас надо беречь зарядку.

Я выключил телефон, встал и добежал по уклону до ближайшего дерева. Обхватив его руками, я снова закричал:

– Женя, где ты? Умоляю, отзовись! Если тебе плевать на меня, подумай о своих родителях! Ты у них одна, если тебя не станет, они сойдут с ума от горя…

Зря я, наверное, употребил – сойдут с ума. Хотя, указывая на их возможное безумие, я как бы исключал ее собственное.

– Женя, прошу тебя, выходи на мой голос. Это не шутки, не театр и не кино. Ты совершенно реально умрешь здесь… И я вместе с тобой, – уже намного тише подытожил я.

Ступая от дерева к дереву, я, обернувшись, обнаружил, что позади меня так же чернеют стволы, как и впереди. Вдруг в стороне что-то мелькнуло, перебежав от дерева к дереву. Совершенно точно это была она. Я рванул со всех ног туда, готовый атаковать ее и силой вернуть. На середине пути передо мной внезапно вырос оголенный кустарник, и, не успев остановиться, я перекувыркнулся через него. Ветки впились в шею и плечи. Боясь проткнуть себе руки, я осторожно принялся прощупывать землю сквозь колючую проволоку тонких веток. Но ладони повсюду натыкались на острые иглы, что кололи замерзшую кожу до крови. Я, кажется, уже свыкся с болью и просто лежал, приходя в себя. Она явно слышала, как я упал, но совсем не торопилась помочь мне. Ей было плевать, как, впрочем, всегда. Глаза устали от белой пелены, и я их закрыл. Вдруг мне показалось, что я лежу в кусках стекла разбитых окон своего автомобиля.