Наталья Тимошенко - Иллюзии чистого холста

— В чем дело?

— Избранник, — тонким, взвинченным голосом ответил агент. Теперь стало понятно, что задыхался до этого он не столько от бега, сколько все-таки от ужаса.

— Что с ним? — не понял Шеф, тоже встревоженно поднимаясь со своего места.

— Он здесь, — едва слышно выдохнул агент. Его глаза грозили вот-вот выпасть из орбит. — В офисе.

Борис Евгеньевич мгновенно рухнул обратно в кресло, как подкошенный. Такого не ожидал и не прогнозировал никто. И, естественно, никто не готовился к такому. К такому просто нельзя было подготовиться.

— Охрану на входе он уже миновал, — продолжал докладывать агент.

— Убил? — глухо уточнил Борис Евгеньевич.

— Нет, похоже, что только усыпил или обездвижил. Думаете, это хороший знак?

Борис Евгеньевич медленно покачал головой. Сложно было предположить, что Избранник явится в офис Общества с миром. Он посмотрел на Шефа и едва слышно заявил:

— Михаил, вам надо уходить. Немедленно. Не дай бог он по вашу душу…

— Едва ли, — нарочито спокойно отозвался тот, но из-за стола вышел, пиджак застегнул и плащ с вешалки снял. — Уверен, он пришел за Перстнем. Остановите его, — велел он напоследок, уже выходя из кабинета. В коридоре его, конечно, ждала личная охрана.

— И как мы его остановим?

Молодой агент смотрел на оставшегося куратора с надеждой, словно у того была секретная кнопка, которая могла призвать какие-то неизвестные могущественные силы. Борис Евгеньевич сейчас многое отдал бы за подобную кнопку, но ее не существовало.

На мгновение в голове у него пронеслась мысль, что радикально настроенные члены Общества, голосовавшие за физическое устранение Нурейтдинова, были правы. Стоило сделать это, пока у них была такая возможность, но они не решились. Понадеялись на то, что изолировать от него один из даров будет достаточно. Да и Лиля должна была предупредить их, если он вдруг начнет выходить из-под контроля. Но либо она предала их, во что Борис Евгеньевич не верил, либо Нурейтдинов обхитрил и ее.

— Никак, — с горькой усмешкой ответил он. — Идемте, посмотрим, насколько все плохо.

Борис Евгеньевич заставил себя встать и вместе с молодым агентом поторопился к посту охраны. Внутри небольшой комнатки обнаружился всего один бледный как полотно охранник, передававший по рации информацию для остальных, призывая их перекрыть дорогу незваному гостю и сообщая, куда именно он направляется. Он ориентировался по изображениям на экранах, которые транслировали видео с камер наблюдения, и его трясло крупной дрожью.

— Что там? — спросил Борис Евгеньевич, наклоняясь к мониторам, словно боялся не разглядеть происходящее на экранах с большего расстояния.

— Да вот… — растерянно пробормотал охранник, но больше ничего так и не сказал.

Это и не требовалось. На одном из мониторов как раз было видно, как немолодой мужчина в обычных джинсах и свитере решительно поднимается по лестнице и выходит в коридор. Другой экран транслировал ожидающую его вооруженную охрану.

— У них приказ стрелять на поражение, — тихо объяснил над его ухом молодой агент.

— Это бесполезно, — пробормотал Борис Евгеньевич.

И словно в подтверждение его слов Нурейтдинов спокойно, не скрываясь, вышел в коридор, как будто ему здесь ничего не грозило и грозить не могло. Охрана моментально открыла стрельбу: трое стреляли из пистолетов, у одного в руках был небольшой автомат. Нурейтдинов резко остановился, как будто налетел на невидимую стену, но даже не попытался увернуться. Впрочем, все выпущенные в него пули тоже налетели на ту же самую невидимую стену, замерли в пространстве и упали на пол. Охрана заметно растерялась, было видно, как они переглянулись между собой. А Нурейтдинов тем временем поднял руку и сделал ленивое движение кистью. Как будто страницу на планшете перелистывал. В ту же секунду оружие вырвалось из рук охранников и полетело в противоположную сторону коридора. Еще одно движение рукой — и глаза охранников закатились. Трое специально обученных людей рухнули как подкошенные.

Борис Евгеньевич с интересом склонил голову набок, чувствуя, как внутри затеплилась слабая надежда.

— Он не убивает, — пробормотал он. — Специально не убивает. Это не Избранник. Нурейтдинов себя контролирует, иначе он бы не оставлял живых.

— Он идет к хранилищу, Борис Евгеньевич, — констатировал теперь уже всем очевидный факт охранник. — И уже вывел из игры почти всех наших. Что делать?

— Скажите, чтобы никто к нему не приближался. Я попытаюсь с ним поговорить. Оставайтесь здесь.

Отдав эти распоряжения, Борис Евгеньевич тоже поторопился ко входу в хранилище. Он надеялся, что ему удастся убедить Нурейтдинова отступить. С Избранником едва ли кто-то смог бы договориться, но Лиля верила в разумность и железную волю носителя и смогла передать эту веру ему, поэтому он собирался попробовать.

Когда Борис Евгеньевич оказался у массивной бронированной двери, за которой скрывалось внушительное хранилище, Нурейтдинов уже стоял перед ней и пытался понять, как ее открыть. Замок здесь был хитрый, с обманками. С помощью магии его, конечно, все равно можно вскрыть, но потребуется сначала понять, куда эту самую магию нужно применить.

— Стой! — окликнул Борис Евгеньевич, замирая на почтительном расстоянии. — Не делай этого. Пожалуйста.

Нурейтдинов оглянулся и посмотрел на него удивленно и даже немножко растерянно. То ли не ожидал встретить здесь его, то ли не думал, что кто-то попытается вступить с ним в переговоры.

Они встречались всего один раз в жизни, когда Борис Евгеньевич помогал Лиле и ее друзьям выбраться из небольшого города в Сибири, в котором они оказались после побега из лаборатории ЗАО «Прогрессивные технологии» без денег и документов, а некоторые даже без нормальной одежды. Он делал это ради Лили в нарушение всех своих инструкций, потому что был обижен на Общество. В тот раз они с Нурейтдиновым только обменялись взглядами и парой фраз, старательно делая вид, что не знают ничего друг о друге, но Борис Евгеньевич хорошо запомнил его: как он двигался, как держал себя, как разговаривал. Заглянув в его глаза сейчас, он почувствовал, как томительно заныло в груди от дурного предчувствия.

Однако отступать было некуда. Силой они все равно ничего не могли сделать.

— Я знаю, зачем ты пришел, — Борис Евгеньевич постарался произнести это спокойно и уверенно. — Но я прошу тебя: не делай этого. Ты же понимаешь, к чему это приведет. Ты ведь этого не хочешь.

Нурейтдинов только криво усмехнулся и снова отвернулся, посмотрел на дверь.

— Лучше скажи мне, как ее открыть, — потребовал он. — Я ведь все равно это сделаю, но ты можешь сэкономить мне время.