Наталья Тимошенко - Иллюзии чистого холста

— А остальным что делать? — поинтересовалась Саша. — Пока ты будешь с ней знакомиться.

— Наверное, стоит узнать о ней подробнее, — предложила Лиля. — Чем увлекается, с кем общается. Войтех прав, родителям не рассказывают много, и не только о неведомых сущностях. Я могу взять это на себя.

— Для начала надо будет изучить ее образ жизни, чтобы понять, где и как мы сможем познакомиться. Я постараюсь попасть к ней в квартиру и… — Войтех неопределенно махнул рукой в тонкой матерчатой перчатке, — что-нибудь почувствовать. Как я уже говорил, попытаемся установить за ней видеонаблюдение, но для этого мне нужно будет увести ее из квартиры, чтобы она внезапно не вернулась и не застала нас за этим делом. А потом уже будем думать, что делать дальше.

— Вот и отлично! Тогда у нас есть еще, — Ваня посмотрел на часы, — больше трех часов дороги. Я успею и инфу о папеньке нарыть, и вздремнуть. Я немного переволновался. — Он поднялся, чтобы выйти из переговорной, но остановился у двери, оглянулся на Войтеха и добавил: — Не за тебя, конечно.

— Едва ли тебя в этом кто-то мог подозревать, — усмехнулась Саша.

— Кстати, а пожрать в первом классе дают ту же дрянь, что и для холопов?

— Обещали комплексный обед, — Войтех сдержанно улыбнулся. — Думаю, скоро должны подать. Но что там, я не знаю. Никогда не ездил первым классом.

Ваня потянулся, придирчиво оглядываясь по сторонам, и улыбнулся.

— А что? Мне нравится. Если еще покормят нормально, предлагаю так и ездить. Денег у ЗАО было много, сейчас художницу спасем, папенька ее нас прикроет. Заживем, наконец!

— Или можно завести собственный поезд, — улыбнулся Нев. — Раз уж мы теперь крутые.

— Лучше сразу самолет, — фыркнула Лиля. — На поезде ездить дольше. И не везде есть рельсы.

— Не хочу тебя расстраивать, сестренка, но аэродромы тоже есть не везде, — заметил Ваня.

— Я подумываю о мобильной лаборатории, как у… — Войтех вовремя прикусил язык, поймав взгляд Нева. — Кхм, я в кино такую видел.

— М-да, тратить деньги — не зарабатывать, — Ваня снова потянулся и открыл дверь переговорной. — Ладно, развлекайтесь, у меня дела. Кстати, в мобильной лаборатории обязана быть койка, спроектируйте ее там.

— И кофемашина, — добавила Лиля, с грустью глядя в давно опустевшую чашку.

— И шкафчик для хранения шоколадок, — продолжил список Войтех.

— Лучше сразу большой холодильник! — крикнул из вагона Ваня.

— Я требую хороший медицинский шкаф! — рассмеялась Саша. — А лучше целый отсек. Кстати, туда же можно поместить койку и шкафчик с шоколадками.

— Я, пожалуй, начну записывать, — улыбнулась Лиля. — А то забудем потом половину.

— Думаю, нам нужен еще кофе, — Войтех пересел на место Вани рядом с Сашей и нажал кнопку вызова стюарда. — Проектирование мобильной лаборатории — дело ответственное. Лиля, ты записываешь?

Под насмешливым взглядом Войтеха Лиля достала смартфон и открыла приложение для заметок.

29 апреля 2015 года, 16.28

г. Санкт-Петербург

В родном городе Саша первым делом заехала к родителям, чтобы взять запасные ключи от своей квартиры. Ее связка осталась в сумке, которая исчезла в момент похищения. Саша подозревала, что сумку вместе с ней доставили в лабораторию, где она и закончила жизнь в момент взрыва. Вместе с ключами от квартиры, машины и всеми документами.

Саша предпочла бы взять ключи у Максима. Он жил ближе, и от него у нее всегда было меньше тайн, чем от родителей, но он не брал трубку. Ей повезло хотя бы в том, что мама была дома одна.

— Настя купила новую мебель, поэтому отец вместе с Максимом и его отцом уже второй вечер там. Собирают, — пояснила по телефону мама немного раздраженно, из чего Саша сделала вывод, что она недовольна таким положением вещей.

Муж Насти, младшей сестры Макса, был человеком совершенно неприспособленным к хозяйству, поэтому она даже не удивилась.

— А где твои ключи? — спросила мама, когда Саша вошла в прихожую.

— Потеряла.

— Потеряла? В девятом часу вечера?

Саша поняла, что быстро забрать ключи и уйти не получится.

— Я не знаю, когда их потеряла, просто я только что из Москвы.

Мама несколько секунд разглядывала ее внимательным взглядом, а затем захлопнула дверь и потянула ее к шкафу, где хранилась верхняя одежда.

— Ну-ка, раздевайся и рассказывай. У тебя новый номер телефона, новая куртка, и ты потеряла ключи. Саша, что происходит?

— Да ничего не происходит, — как можно легкомысленней отмахнулась та. — Я потеряла телефон вместе с ключами. А куртку давно купила, просто ты ее не видела.

На самом деле куртку она действительно купила всего лишь на прошлой неделе. Из лаборатории Саша, как и Нев, сбежала в одной только больничной пижаме, поэтому им пришлось заняться шопингом еще до возвращения в Москву. Но говорить об этом маме, она, конечно же, не собиралась.

Вера Николаевна, видимо, поняла, что правды от дочери не добьется, поэтому только тяжело вздохнула и вытащила из ящика маленькой тумбочки связку ключей.

— Может, хоть еды возьмешь? — предложила она. — Если ты только из Москвы, едва ли у тебя дома что-то есть.

От еды Саша отказываться не стала. Все, что могло быть дома, за полторы недели наверняка пришло в негодность, а заезжать в магазин у нее не было ни сил, ни желания. Пришлось все же раздеться и пройти на кухню, чтобы помочь маме упаковать ужин в контейнеры.

— Когда ты окончательно переезжаешь в эту свою Москву? — поинтересовалась Вера Николаевна, вытаскивая из холодильника многочисленные кастрюльки и миски и выставляя их на стол.

Саша преувеличенно внимательно перекладывала все это в контейнеры, поэтому равнодушно пожала плечами.

— Я больше не переезжаю в Москву.

Она приняла это решение импульсивно час назад, выйдя из Сапсана на перрон Московского вокзала, и за этот час поняла, что оно единственно правильное. Как бы ни сложились дальше их отношения с Войтехом, найдет он слова и время поговорить с ней или же предпочтет молча уйти от разговора, Саша в Москву не переедет. Она родилась в Петербурге, здесь вся ее жизнь, и она отсюда не уедет. Как и не начнет этот разговор первой. Хватит. За три года она сделала сто первых шагов, давно перешла середину на их пути друг к другу, пора и ему хоть как-то проявить себя.

В глубине души она понимала, что несправедлива к нему. Он первым поцеловал ее два года назад, когда она еще даже не осознавала своих чувств к нему. И тот вечер не продолжился лишь потому, что она сама остановила его. Он молча принял ее решение не ездить больше на расследования, но бросил все дела и примчался к ней, когда ей потребовалась помощь. Терпеливо оберегал ее, не спал ночами, пока ей грозила опасность. Был ей другом, пока она разбиралась в себе и со своим браком. Миллион раз признавался ей в любви не словами, а действиями. Сдерживал ее импульсивные порывы не потому, что не хотел отношений с ней, а потому что знал, что порой ее эмоции бегут впереди мыслей, и о своих необдуманных поступках она пожалеет.