Нейтан Баллингруд - Раны. Земля монстров [сборник litres]

Свеча призыва погасла, и комната погрузилась в темноту. Мартин тяжело опустился на стол, слабо цепляясь пальцами за дерево и сдерживая выступившие на глазах слезы. Абель Кобб взял его за плечи и заставил распрямиться.

– Всё в порядке, мистер Данвуд, вы снова с нами.

Мартин уставился на координаты, записанные на бумаге, затем поднял взгляд на Элис.

– У меня получилось, – сказал он. – У меня получилось.

Капитан Туссен открыл дверь и крикнул в коридор:

– Мистер Джонс! Пора.

Волны становились все беспокойнее. «Стол Мясника» и «Пуританин» покачивались на них. Тяжелые облака спрятали луну и звезды, корабли казались плавающими в темноте канделябрами.

Ящик вынесли на главную палубу. Мистер Джонс и группа матросов, словно средневековые воины, расположились вокруг, держа наготове крюки и ножи, а Ху Чао Сян и Рэндалл Мейджор наблюдали за всем на расстоянии. Мистер Ху и мистер Джонс много лет плавали с капитаном – вместе они пиратствовали под командованием Тегеля и умели обращаться с лотосами. Для остальных все было в новинку. Страх, подобно туче мух, жужжал и вился вокруг ящика.

Татуированный человек без рубашки толкнул крышку и отскочил, взмахнув перед собой крюком, будто хотел отогнать африканскую кошку, выскочившую из джунглей. Но ничего не вылезло из ящика, и остальные осторожно посмеялись над устроенным представлением. Реакция отрезвила матроса, он снова сделал шаг вперед, втиснул железяку в щель и использовал ее как рычаг. Проделал то же самое еще дважды, и ящик развалился. Лотос распластался по палубе, как мертвое растение. Сужающийся к низу ствол, собранный и сморщенный у основания, провис и напоминал плоть старика, а блестящий пучок языков посерел и завял. Заморосил мелкий дождь, и бусины капель, покрывшие лотос, отражали золотой свет фонарей.

– Умер, – сказал матрос, с надеждой оглядываясь на мистера Ху.

– Не умер, – ответил мистер Джонс. – Заткните уши, ребята.

Он вынул из кармана восковые пробки и воткнул их в уши. Все вокруг последовали его примеру. Глухой рев океана превратился в далекий свист. Легкий стук дождя по палубе стих, бегая холодком по коже. Когда всё закончили, мистер Джонс обратился к матросу, открывшему ящик.

– Придется выманивать. Давай, растолкай его.

Пробки не пропускали его слов, поэтому он изобразил их жестом.

Под одобряющие крики толпы матрос снова приблизился к лотосу, медленно потянулся к сбившейся в кучу плоти, а затем, в самый последний момент, со всей храбростью бросился вперед и кольнул кожу твари заточенным крюком. Когда он отпрыгнул обратно в толпу, никто не засмеялся.

По телу твари пробежала волна судорог, и с этой дрожью жизни она распрямилась во весь двухметровый рост. Тело лотоса выглядело как помесь растения и животного – будто к стеблю тропической растительности крепились без какой-либо структуры или функции плотные суставы и шматы мяса. Пучок языков, несколькими мгновениями ранее свисавший с верхушки поникшим венком, стал извиваться. Матросы отступили на приличное расстояние; на их лицах читалось опасение.

Мистер Джонс не сдвинулся с места. Он взглянул на мистера Ху.

– Пусть запоет, мистер Джонс! – прокричал тот, и старик повиновался.

Кто-то вложил в руку мистера Джонса мясницкий нож. Он сделал шаг, охваченный волнением.

Пронзительный визг расщепляющегося дерева отозвался вибрацией внутри, за ним последовали крики, и палуба под ногами качнулась от могучей волны, посланной океаном. Мистер Джонс завалился, совершенно сбитый с толку. Нож вылетел из рук и отлетел к молчаливому лотосу.

– Какого…

Едва различимый в сотне метров из-за полотна дождя, «Пуританин» кренился на левый борт, а угол между мачтами и водной поверхностью составлял сорок пять градусов. Должно быть, что-то намеренно впуталось в канаты, и долгое время мистер Джонс мог различить только покачивающийся свет фонарей.

А потом он увидел глубоководное чудище – кальмара, обрывавшего огромными щупальцами паруса и реи. Люди соскальзывали с палубы в бурлящую воду. Кальмар парил в воздухе, и рассечения вдоль тела обнажали белые внутренности, будто им внутри не хватало места. Из ран торчали рваные черные перья. Щупальца раскинулись в воздухе, образуя омерзительный венец. Сверкающие глаза дымились под хлещущим дождем.

– Матерь Божья, – выпалил мистер Джонс, когда узнал в существе Ангела-падальщика. По ноге побежала теплая струя.

– Мистер Джонс! Живо! Будите его! – кричал мистер Ху, вцепившись в перила.

Его голос прорвался сквозь ревущий грохот и восковые пробки в ушах, чтобы напомнить старому моряку о долге. Мистер Джонс отыскал взглядом нож и пополз за ним. Ангел-падальщик пришел за лотосом. Сначала он с легкостью разорвет «Пуританина» на кусочки, затем примется за «Стол Мясника», чтобы поглотить лотос и отправить каждую живую душу на холодное дно.

Мистер Джонс схватил нож и, поднявшись, направился к твари. Палуба под ногами качнулась, и он с трудом удержался на ногах. Чья-то рука схватила его за плечо, и Рэндалл Мейджор закричал в самое ухо:

– Нет! Еще рано! Мы должны спасти их!

Мистер Мейджор приплыл на «Пуританине» и хорошо знал команду. Сочувствие довело его до безумия.

– Они покойники! – закричал в ответ мистер Джонс и дернул плечом, чтобы освободиться от хватки, а потом со всей силы вонзил нож в плоть лотоса. Она дернулась, отбросив старика назад. Из-под массы языков раздался звук, окропивший воздух подобно тому, как кровь окропляет ткань. Языки шевелились, извивались, трепетали. Все они синхронно говорили на семнадцати диалектах Ада, распевали Кровавые Гармонии и восхваляли Зверства Ангелов.

Рэндалл Мейджор неистовствовал. Он швырнул мистера Джонса на палубу, и восковая пробка вылетела у того из уха. Мистер Джонс принялся судорожно шарить пальцами, ища ее. Его рука дрожала, а единственный глаз наполнился слезами. Какая глупая ошибка – повернуться спиной к человеку, охваченному безумием. Голоса заполнили небо и заглушили все остальные звуки. Мистер Джонс отвернулся от лотоса, но язык хлынул ему в ухо кипящим маслом. Его жизнь оборвалась конвульсиями радости, а глаз вытек из орбит бледными потоками.

Воцарилась тишина: лотос погрузился в молчание. Темная толща воды успокоилась, а безоблачное небо усыпали красные звезды. В какую бы бездну ни канул «Пуританин», для них она теперь не достижима. «Стол Мясника» прибыл в Темные Воды.

Элис помнила, как в первый раз привела Мартина в Церковь Погребенных под Лондоном. Всего их было семь: разбросанные по миру камеры, выкопанные в сырой земле и соединенные сетью пребывавших в полной темноте туннелей, кое-где освещенных факелами. Там они выращивали человеческий скот – кого-то крали из колыбелей, других покупали в прокуренных комнатах государственных институтов, остальных разводили. Последние были самым желанным лакомством: их кожа и глаза не пятнались солнечным светом. Элис провела Мартина мимо загонов, и от одного вида дрожащих в клетках тел он лишился дара речи. Некоторые смотрели на свет диким, сумасшедшим взглядом, но многие отворачивались, будто от святыни.