Владимир Мухин - Чижовское кладбище [СИ]

При этом лицо и фигура парня были вытянуты. Создавалось чувство, что за последние пару часов он значительно похудел.

Но на самом деле — это были всего лишь нервы. Напряженные и натянутые нервы, которые подобно стальным канатам стянули тело, не давая ему вольно простираться в разные стороны.

Опасность сделала из него другого человека. Опасность — это вообще один из лучших двигателей прогресса для человеческой личности. Ведь только в состоянии неминуемой опасности и животного страха мы начинаем по-настоящему думать головой и использовать потенциал своего тела, о котором в сытой, рутинной жизни безбожно забываем.

Почти бегом, иногда перекидываясь парой слов, троица пробиралась через зеленую гущу, напичканную железом, бетоном и останками мертвых тел. Метр за метром дорога уходила в небытие.

Живые и давно сгнившие деревья мелькали вокруг, как дорожные полосы. Тропинка, то становилась широкой дорогой, то почти таяла в зарослях борщевика и крапивы.

И с каждым шагом запасной выход с кладбища был все ближе, ближе и ближе.

Пустых мест вокруг становилось меньше. Зеленая стена все укреплялась. Вдалеке уже виднелось нечто, что не было похоже на продолжение дорожки. Конечно, там не светилась надпись «эксит», которая часто встречается в различного рода учреждениях. Но смысл такой картины все равно был понятен.

Этот самый смысл заключался в свободе, которая наконец-то дошла до измученных путников, по глупой случайности, оказавшихся в таком мрачном, гниющим мире.

Понимая все это, Леха перешел на бег. Он бросился вперед, не думая о том, что здесь вполне может быть корень, кирпич, палка, железяка или нечто иное, обо что можно неплохо споткнуться и сломать себе в лучшем случае ногу, а в худшем случае шею.

С одобрительными криками Эд кинулся за ним. На секунду ему даже показалось, что это все игра в стиле «Квест».

И как только они выскочат за ограду, то их будут ожидать хорошенькие девушки с цветами, поздравлениями и деньгами. Да. Именно с деньгами. Ведь после всего пережитого им просто обязаны дать материальную компенсацию.

Вера чувствовала себя крайне некомфортно. Она пыталась всех успокоить и привлечь к рассудительным действиям. Но ее визгливые выкрики окончательно никто не желал слушать.

Даже наоборот, они только раззадорили ученого, который сделал победный рывок, оказавшись у края дорожки.

Тропинка заканчивалась все той же проволочной оградой, которая в этом месте была более высокой. И по ней агрессивно плелась всякого рода трава.

Леха встал, как вкопанный, рассматривая эту смесь жалящего металла и живой зелени.

— О-па… Вот тебе и конец плавания…. И где здесь у нас парадный… — Тяжело дыша, заговорил Эд, который только что подоспел за своим другом.

— Нет никакого парадного. Опять этот чертов забор, — стальным голосом отчеканил парень.

— Нет? Ну, хоть с кого спросить есть, — злобно улыбнулся Эд, потирая измученное лицо.

В это время за спиной парней раздались мелкие шаги. И к ним вплотную приблизилась Вера. Ее лицо было красным от негодования и усталости. Она вопросительно посмотрела на своих попутчиков, желая что-то сказать, но, не делая этого.

Все трое глядели друг на друга, будто намереваясь в последний раз обняться перед долгим расставанием, прощаясь на перроне захолустного вокзала.

Внутри Эда все клокотало, и он накапливал свою злобу для резкого рывка. А Леха погрузился в холодную пустоту, снова впав в ступор. Со стороны казалось, что его восхищает проволока, которую он с интересом рассматривает.

Общее молчание наконец-то прервала Вера.

— Ну! Ребят! Что не выходим? Мы же пришли!

Леха не дрогнул ни одним нервом. А Эд злорадно заявил.

— Мы воспитанные мальчики. Только после дам.

— Дурак! — Прошипела Вера.

После этого она сделала шаг вперед, растолкав своими не самыми большими плечами двоих молодых мужчин.

Затем она вплотную подошла к ограде, отодвинула какую-то ветку и демонстративно показала всем маленькую калитку, сделанную также из металла и проволоки.

Леха вздрогнул, резко отпрыгнув в сторону. Эд хмыкнул и выругался, явно не ожидая такого трюка. Вера торжествующе улыбнулась, давая понять своим новым друзьям, что они весьма сильно заблуждались, не желая видеть билета на свободу, который находился прямо перед ними.

— После дам, так после дам, — сказала девушка. — Замоталась я тут с вами. Мне еще домой надо…

Она легонько толкнула калитку привычным движением плеча. Но ничего не случилось. Машинально, девушка повторила эту процедуру еще пару раз. Но это не дало никакого положительного результата.

Тогда она резко отпрянула от этой дверцы, как будто та была покрыта огнем или кислотой. Глаза Веры «забегали в разные стороны», а губы судорожно затряслись.

— Отойди! — Вдруг заревел Эд, видя тщетные попытки Веры. — Отойди на хер сука, ты что глухая!?

Вера резко отпрыгнула в сторону, понимая, что ревущий как зверь мужчина вряд ли будет так шутить.

И как только она сделала шаг в бок, Эд с разбега влетел в ограду, выбросив в конце правую ногу вперед. От удара парень нечленораздельно заревел и упал на спину. Но это нисколько его не остановило.

Он снова взял разбег, и на этот раз попытался протаранить калитку плечом. После чего в ход снова пошла нога. И так повторилось ни один раз.

Только вот кроме сотрясания мокрого воздуха, такая атака не принесла положительного результата.

Небольшая с виду калитка, овитая крупной, острой проволокой, оставалась стоять на своем месте, как будто насмехаясь над попытками жалкого человека.

Повсюду прошел странный резонанс. Казалось, что волна мистического ужаса, как невидимый угарный газ расползлась по кладбищу. Все вокруг сделалось маленьким. А вращение Земли стало ощущаться вестибулярным аппаратом.

Всем троим в одночасье стало понятно, что тот, кто запер их здесь, вряд ли хочет, чтобы они так просто покинули Чижовское кладбище.

В подтверждении этого солнце зашло за довольно большую тучу. В результате чего, кладбище погрузилось в тяжелый сумрак, который спровоцировал вокруг непонятное оживление и движение тех, кого невозможно было увидеть человеческим зрением.

Эд с безумными глазами отошел от калитки. Он смотрел на нее так, будто она ожила и пытается говорить с ним.

Леха осматривался вокруг, готовясь сам не зная к чему. Тяжелое предчувствие заполнило все его тело. Но он ничего не мог с этим поделать. Оставалось только одно: молиться, чтобы сейчас все догадки и предположения, донимающие его разум, оказались лишь плодами больного воображения.

В любой бы другой ситуации он даже и не сомневался бы в этом. Но в таком месте любые, даже самые нелепые страшные сказки могли вполне оказаться реальностью. И осознание этого пугало гораздо больше, чем все ужасы нашего мира вместе взятые.