Alex Shkom - Туман гор Кайана

— Сэм?!

Я вновь окликнул того в слабой надежде на невозможное и всё смотрел вперёд — в однотонную непроглядную гладь, надеялся увидеть что-то, сам не зная, что именно. Мысли были словно те волны — каждая следующая была страннее и пугающее предыдущей, но все они разбивались о берег реальности, на котором всё ещё было смертельно тихо.

Даже духи леса — те, что преследовали нас лишь в шаге расстояния, просто замерли на берегу, маяча своими головами над серой стеной. Они точно боялись того, что было в той реке, они точно знали — то была уже не их территория.

Я мало был знаком с мифологией инуитов или эскимосов в целом в то время — какие-то размытые и до жути стереотипные образы о людях, живущих в бараках и палатках из шкур животных, копошились в моём разуме, составляя причудливую картину чужой религии — той, где каждый зверь — божество, где каждое природное явление, каждое событие погоды — тоже божество. Чем меньше знает человек, тем больше богов себе он придумывает, а что ещё можно было подумать о религии людей, о её жестокой наполненности, если те люди могли, при надобности, заночевать в шкуре только что убитого животного?

В тот момент, когда последние волны добивали берег нашего клочка земли, я уже не надеялся ни на что. Испарившийся, исчезнувший в чёртовой грязной реке Сэм говорил мне только о том, что тот самый момент, озвучиваемый так же исчезнувшим Смитом, пришёл — у духов, у иллюзий, у кровавых чудовищ другого мира или извращённых образов моего собственного разума стало достаточно силы, достаточно воли, чтобы не просто идти за нами.

— Смотрите! — вдруг вскрикнул Рональд, указав прямо перед собой. — Видите?!

Я развернул свой взгляд чуть левее источника шума и увидел, как по течению медленно плыло что-то грузное. Стремительно уносимое вниз на юг, оно абсолютно никак не шевелилось, а пелена над рекой всё никак не позволяла разглядеть это лучше. «Дух? — промелькнула у меня мысль. — Это и есть то самое чудовище?».

Но вдруг я услышал всплеск рядом с собой. Не прошло и мгновения, как перед моим остолбеневшим взглядом появился Теккейт, быстро и одновременно осторожно идущий навстречу плывущему нечто.

— Помогите! — прокричал он нам. — Хватит пялиться уже!

«Помогите?! А в чём помочь? Неужели он настолько сошёл с ума, что хочет умереть?!» — но всё же, повинуясь какому-то нелепому инстинкту, я поднялся на ноги и уже был готов ступить в воду.

— Да ну нахер! — поразился вдруг Уэйн. — Реально?! Блядь!

Уставившись вперёд, он ухватил меня за плечо и широким прыжком рванул в воду. Что они все видели? Что такого было в том уродливом, пугающем силуэте, чего не видел я?! До последнего момента — пока мы не встали втроём в шеренгу, перекрывая часть реки — я был уверен в том, что на нас плывёт порождение чужеродной бездны, что моя жизнь, как и осмысленное существование в этом мире, закончатся именно так — от руки непостижимого и непринятого мною нечто, но… Я ошибался.

Как по щелчку пальцев, как по чьей-то странной уличной магии, за которую просят, обычно, не больше двух долларов, я начал видеть — странные контуры складывались в закономерности телосложения, причудливые формы и узоры обретали смысл и ясность — за какие-то доли секунды я смог переменить и осознать мысль, что на нас плыло вовсе не чудовище — на нас плыл оглушённый Энтони Смит.

— Твою мать… — едва вырвалось у меня.

И только ко мне пришло это осознание, как тут же стало понятно и то, почему мы встали шеренгой, рискуя собственными жизнями — течение было очень переменчиво, крутило и кидало тело незадачливого спелеолога, лишь каким-то чудом не погружая его под воду.

— Держи! — сказал Теккейт Рональду, когда Смит начал плыть прямо между ними.

— Есть! Фогг, бери ноги и на берег! — так я и поступил.

— Не на тот! — потянул тело на себя наш проводник. — На нормальный берег! Быстрее!

Решив, что возвращаться на остров было самоубийством, мы, сломя голову, побежали с Энтони к берегу самой реки, едва-едва держа его над водой. Он точно был в сознании и точно дышал. Если не сама судьба, то удача точно была на его стороне — в тот момент, когда он получил оглушение, его перевернуло на спину. Да, скинуло перевязь, да, его сломанная кисть вновь была под странным углом, на его теле была куча синяков и ссадин, а одна из его ног и вовсе сочилась кровью, но он был жив.

Однако не это меня волновало — во мне всё ещё тлела слепая надежда на чудо. Словно предположение о том, что если выжил один — выжил и второй, могло быть рациональным. На деле, конечно же, оно таковым не было — хищник отпускал одного зайца только тогда, когда ловил другого.

— Где Сэм?! — закричал я, как только мы ступили на твёрдую землю, Смит молчал. — Где Сэм, Энтони?!

Но тот лишь слабо качал головой из стороны в сторону. «Нет, — означали его движения. — Нет, — всё пытался сказать он мне. — Нет, — и всё отказывался верить я».

— Нет!

Слово будто само сорвалось с моих уст, и я, окрылённый гневом, чистым ощущением присутствия несправедливости и бесчестия в мире, развернулся и собрался идти обратно в реку. «Если выжил один — выжил и другой! — всё твердило мне моё нутро. — Если такой, как Смит, выжил, то Сэм — уж подавно!» — но уже через миг кто-то обхватил мою шею и, крепко сдавив, заставил застыть на месте. То был Уэйн, в том не было сомнений — такая хватка… могла быть только у него.

— Стой! — попросил он меня, с трудом держа на земле.

Я не был намерен останавливаться. Нет, чёрт возьми! Каким был бы я напарником, каким был бы солдатом, если бы просто испугался?! Страх — неотъемлемая часть человека, но трусость — это неотъемлемая часть поражения. Я не был намерен проигрывать! Я готов был осушить ту чёртову реку, перерыть весь её илистый берег до основания, пока мне в ухо дышали бы чёртовы призраки!

Вдруг кто-то обхватил меня за щиколотку. Я обернулся и увидел смотрящего в мою сторону Смита. Всё ещё лежащий на спине, он потратил все силы и немало времени лишь для того, чтобы дотянуться до меня — даже развернуть голову он не мог, так что просто скосил зрачки вбок.

— Смерть, — наверное, ему казалось, что он шептал, так как он-то точно слышал себя, но всё, что мог делать я — это читать по губам то самое слово. — Смерть.

Это подействовало. Куда сильнее, чем пытающийся задержать меня двухсотфунтовый Уэйн. Чем дольше я смотрел на спелеолога, чем дольше пытался уловить его взгляд, устремлённый куда-то вверх, тем больше понимал: ему просто повезло; не было никакой закономерности в его выживании, не было никакого хищника и двух зайцев — ему просто повезло. Всё было прямо так, как на войне, и умирали как герои, так и трусы; выживали — тоже поровну.

В какой-то момент я даже поймал себя на странном осознании того… Что я вообще тогда делал? Я стоял у берега реки, где только что, вероятнее всего, погиб близкий мне человек, стоял и уже был готов ринуться навстречу гибели, даже не зная, что делать, куда идти и зачем я вообще собирался сделать то, что собирался. И главное: так поступал каждый из нас — за внешним спокойствием, за удачным, казалось бы, сдерживанием эмоций, всё ещё были они — импульсивные, не взвешенные решения, всё ещё была внутренняя паника. В каждом из нас.