Александр Матюхин - Кладбище ведьм

Ничего ведь не мешает вернуться в дом, порыскать в поисках денег — а они наверняка есть у Наташиных родителей — затем найти какую-нибудь ЖД-станцию, сесть на электричку или на маршрутку до города. Оставить этот дом, и всё, что вокруг него происходит. Забыть про страх, который постепенно поднимался холодными колючими иголками от пяток к груди. Когда-нибудь (очень скоро) он доберется до сердца.

Можно было уйти прямо сейчас. Вот так просто — отворачивайся и иди.

Но иногда мимолётное желание ничего не значит по сравнению с тем, чего хочется на самом деле. А Маша хотела дойти до конца. Банальное любопытство или же добровольная ссылка в новый персональный АД — она не знала, что ждёт дальше, но быстро отмела мысль о бегстве, как несостоявшуюся.

Она стояла в темноте соседского огорода, окруженная снегом и тенями.

— Есть кто? — спросила осторожно, путаясь в реальности и воображении. Непонятно было, надо ли снова закрывать глаза или уже нет.

Ветер взвыл, подняв облако колючего снега. Швырнул его Маше в лицо, оцарапал.

— Я не понимаю. Что делать дальше? Что будет?

Кожа зудела под одеждой. Остервенело, до дрожи.

— Есть тут кто или нет?

Как поверить в реальность происходящего, если даже голос в голове вдруг пропал. А что если она всё же сошла с ума, как думалось раньше?

Закрой глаза

Это был чужой голос, не Наташин, хотя тоже женский.

Маша мгновенно подчинилась. В ушах шумел ветер, занося далёкие отзвуки собачьего лая, скрипа колёс, гул автомобильного мотора. Что-то ещё?

Мы здесь, — девчачий голос, ломающийся, как у подростков лет в четырнадцать . — Нас много. А ты не та, кого ждали. Не ключ, верно?

— Что за ключ? — Маша вглядывалась в темноту за глазами, но не видела ничего.

Её привела Наташа. Ей можно. Мы можем рассказать всё.

На этот раз голос был старческий, женский, со свистящими буквами «с» и «ж».

Вопрос в том, хочешь ли ты услышать, девочка.

— Ну я же здесь, — буркнула она. — Вы кто? Те, кто за дверью?

Другой голос:

Ведьмы.

И ещё:

Так нас называли.

Перебивая, прозвучал третий голос, за ним четвёртый, пятый, наслаиваясь друг на друга, торопливо:

Мы ничего плохого не сделали. Помогали, как могли. А они пришли и убили нас. Топором — раз. Выкалывали глаза — два. Забирали силу — три.

Кого-то держали в подвале.

Кого-то убивали сразу.

Кто-то пытался сбежать.

Не получилось.

Притаскивали сюда. Забрасывали землёй.

И вот мы здесь. Под снегом, под высохшей травой. Лежим. Ждём.

Ты правда хочешь услышать?

Она сжала голову руками. Глаза зажмурила так, что заболели веки. Вглядывалась в темноту, но никого и ничего не видела.

Голоса замолчали разом. Затем шёпот просочился в сознание:

Рассказать? Мы так долго ждали.

— Я не уверена, что готова…

Ты прошла все двери. Ты здесь. В снегу по колено. Под ветром. Хочешь услышать или нет?

— Ладно, ладно, хочу!

Что она делает? Почему именно здесь и вот таким образом?

Возник ещё один голос, женский, ровный.

Давай сразу к фактам, девочка. Не будем тратить время. Человек из администрации попал под сильнейшие чары . Он влюблён, безнадёжно. Но не потому, что действительно любит, а потому, что не может не любить. А что на свете сильнее любви? Только злость. О, человек влюблён до злости. Она у него яростная, ядовитая. Никто так не может.

В темноте воображаемого мира, что-то дотронулось до Машиной руки.

Смотри!

Мир расцвел. Мир-паззл, мир-мозаика. Плотные, трехмерные картины оживали, стоило перевести на них взгляд, и замирали, когда Маша смотрела на что-то другое.

Вот картина, в которой Цыган — бедный, убитый Цыган — растворялся в воздухе, будто спиртовой пар. Призрак его уходил, выполнив свою задачу.

Ты прошла через двери, собрала картинку. Теперь ты здесь, с нами.

Наташа привела её.

Ты умница, справилась. Вы обе умницы.

Сквозь темноту проступил сначала забор-рабица, потом сугробы, торчащие высохшие кустарники, деревья, и там — столпившихся за забором женщины. Молодые, старые, совсем еще дети. Множество убитых ведьм.

Ты за дверью в тот мир, где можно остаться.

Смотри дальше.

Пусть смотрит.

Ещё одна картина.

Пучки волос, рассыпавшиеся по воздуху, медленно развевающиеся на ветру и разлетающиеся в стороны.

Так придумала бабушка. Когда-то давно. Когда состригала волосы с маминой головы. Это первая дверь.

Наташино сознание — ключ.

Ты провернула его.

Прости всех, до кого сможешь дотянуться.

А вот это самое интересное. Смотри и запоминай.

Маша увидела картину будто из далекого прошлого: потрескавшийся холст, на котором изображена какая-то женщина, отдаленно напоминающая бабу Рябу. Морщинки по лицу, крючковатый нос, и глаза — вот как раз взгляд бабушкин, точно! Одета она была в старинное платье — застегнутое от горла, широкое внизу, закрывающее ноги. На голове то ли чепчик, то ли платок. Белоснежный ворот. Женщина сидела в кресле, разглядывая художника исподлобья. А на коленях у нее лежали карты, аккуратно разложенные веером.

Это самая первая ведьма деревни Шишковой, Елизавета Ивановна Талалаева. Она заключила договор с дворянином Эрастом Федоровичем Крыгиным, который дал ей кров, пищу и назначил жалованье в обмен на то, что она будет до конца своей жизни помогать жителям деревни. Елизавета Ивановна из крепостных, оставшаяся сиротой и до этого живущая в свинарнике у купца Петьки Толмачева. Эраст Федорович приметил как-то, что Елизавета очень успешно снимает головную боль у его служанок, вызвал юную девушку к себе и предложил поработать на него, во благо семейства Толмачевых. Через какое-то время он был так впечатлен способностями ведьмы, что решил заключить с ней договор. Бабушкин дом, между прочим, был построен специально для Елизаветы Ивановны, моей пра-пра-пра и еще раз много пра-бабушки. Сначала дом был деревянным, потом каменным и затем кирпичным

— Начало интригует, — пробормотала Маша.

Эраст Федорович был проницательным малым и очень не любил упускать своей выгоды. Поэтому договор был скреплен кровью и фамильным заклятием, при помощи древнего колдуна из Всеволожских болот. Отныне все потомки Елизаветы Ивановны по женской линии должны были верой и правдой служить деревне, под руководством Крыгиных. Ведьмы не могли никуда уйти, отказаться от своей службы или причинить вред Крыгиным. Очень сильное заклятие, которое до этого никто не мог разорвать, как бы ни хотел.

— А баба Ряба, я так полагаю, придумала, как разорвать договор?

Верно. Сначала она помогала поселку добровольно, её всё устраивало. Свой дом, стабильный заработок, да еще и есть, кому приглядеть. Живи и радуйся. Но потом кое-что случилось. В посёлке объявилась другая ведьма и она… влюбила в себя человека из администрации. Наложила чары, которые даже бабушка не смогла бы разорвать. Заставила его… я не знаю, как обо всём этом рассказать. Заставила делать ужасные вещи. И приказала убивать других ведьм.