Алексей Атеев - Псы Вавилона

Хасан молча шагал рядом

— Тебе сколько лет? — спросил Всесвятский, чтобы завязать беседу с парнем.

— Пятнадцать уже.

— А не похоже. Выглядишь ты постарше.

— Все так говорят. Семь классов только нынче кончил.

— А дальше что делать собираешься?

— Не знаю... Работать, может, а скорее в ФЗУ.

— А учиться больше не хочешь? Хасан пожал могучими плечами.

— Закончил бы десятилетку, поступил в институт, инженером, глядишь, стал.

— Дед тоже так говорит.

— Вот видишь!

— Я военным хочу быть. Лучше летчиком.

— И это неплохо. Но все равно нужно получить среднее образование.

— Пришел в аэроклуб, прошу: запишите. Комсомолец? — спрашивают. Нет. Вот станешь комсомольцем, тогда и приходи.

— Так вступай.

— Дед не одобряет комсомол.

— Э-э, брат. Сейчас без этого никуда. Везде нужна идеологическая определенность. Хоть в школе, хоть в вузе, хоть на производстве и тем более в армии. Хочешь пробиться — играй по их правилам. Ты, я вижу, парень неглупый, так что выбирай. Или Шанхай, или громадье жизни. Множество дорог перед тобой. Шагай по любой.

—Дед говорит: власть нынче плохая, недобрая.

— Дед твой неглупый человек, а болтает ерунду. Когда это власть была доброй? Власть, она и есть власть. Не для того установлена, чтобы для всех хорошей слыть. Или приспосабливайся, или тащись по обочине жизни.

— А если не хочу приспосабливаться?

— Но бороться с нынешней властью бесполезно. Она сейчас сильна как никогда. Да и возможностей таким, как ты, дает значительно больше, чем, скажем, при царизме. Вы в Татарии где обитали?

— В деревне, километров сто от Казани.

— Судя по всему, не бедствовали?

— Рассказывают, жили неплохо. Уехали, когда мне восемь лет исполнилось. Лошадей у нас много было, это хорошо помню. Кумыс... Айран... Коровы тоже. Маслобойка своя имелась. Как прошел слух о коллективизации, дед не стал ждать, пока все отберут, сам раздал скотину, маслобойку отписал кооперативу, и мы отправились в Казань, к родне, а уж через год сюда

— Прозорливый у тебя дед. А вообще, тебе здесь нравится?

— Чего хорошего? Пыль, грязь и вонь. То ли дело на родине. Леса светлые, озера, речка... А луга!

— А живи ты в деревне, разве стал бы летчиком? Здесь это проще. Запишешься в ОСОАВИАХИМ, пойдешь в аэроклуб...

— Я же говорю, без комсомола не берут.

— Вступишь. Обязательно нужно вступить. Будь как все.

— Вон она, «Скорая помощь». — Хасан указал рукой на барак, возле которого стояла машина с красным крестом на боку.

— Отлично. Значит, так. Я пока познакомлюсь с руководством, а ты, если конечно, сумеешь, обыщи машину. Приглядись, нет ли внутри пятен крови, хотя, конечно, в карете «Скорой помощи» кровь неудивительна. Только веди себя осторожнее.

Всесвятский прошел по гулкому грязноватому коридору и остановился перед дверью с табличкой: «Главврач». Он постучался и, услышав: «Войдите», распахнул дверь. За столом сидел мужчина лет сорока в накрахмаленном белом халате и вопросительно смотрел на вошедшего. Всесвятский представился.

— Григорий Иванович, — отрекомендовался мужчина. — С чем пожаловали?

— Хочу написать о вас, — сообщил Всесвятский.

— Вы из газеты?

— Нет, приехал в Соцгород в командировку. Послан краеведческим музеем города Кинешма и для ознакомления с величайшей стройкой наших дней, и для создания— экспозиции, посвященной ей. Вот, пожалуйста, мои документы.

— Кинешма — это, кажется, где-то на Волге? — спросил главврач, без особого интереса перебирая бумаги Всесвятского. — Не понимаю, какое отношение...

— Самое прямое! Социалистическое строительство ведется по всей стране, и опыт, возникающий в его ходе, полезен трудящемуся народу.

— Это конечно, — поспешно отозвался главврач «Скорой помощи» и встал. Был он высок, широк в плечах. Из-под насупленных бровей на Всесвятского смотрели внимательные серые глаза.

— Вот, например, организация вашей службы вызовет в Кинешме значительный интерес, — продолжил Всесвятский. — Можете себе представить, в нашем городке до сих пор нет службы «Скорой помощи», тем более, автомобильной. Земщина какая-то. В случае необходимости доктор добирается до больного — вы изумитесь — на обычных дрожках.

Главврач по-птичьи склонил голову набок и насмешливо посмотрел на Всесвятского:

— Старая земская медицина, насколько я знаю, хотя и не была механизирована, однако с задачами своими справлялась весьма успешно. Да и для больного приятнее вдыхать запах сена, чем бензиновых паров.

— Но ведь скорость?

— Скорость, батенька, не всегда залог успеха. Как говорится, поспешность нужна в двух случаях: при ловле блох и хождении к чужой жене. У нас на сегодняшний день две кареты. Была и третья, но она разобрана на запчасти. Вредительство, скажете вы. А как иначе? Техника иностранная, комплектующих нет. Уж лучше бы мы пользовались конной тягой. Одна машина сейчас на вызове, уехала в пригородный совхоз за роженицей, другая вон, под окном Шофер, видишь ты, загулял. Второй день на работу не выходит. А тронуть не моги, братец его в высоком учреждении на службе состоит. Что, интересно, там происходит? Парень какой-то в машине лазает. — Главврач подскочил к окну, распахнул его.

— Эй, детина, ты чего там делаешь?! А ну, пошел вон! Не то сейчас в милицию позвоню. Огольцы чертовы, — сказал он, обернувшись к Всесвятскому. — Не успеешь отвернуться, напакостить норовят. А все почему? Присмотра нет. Ушел вроде, — произнес он, вновь выглядывая в окно. — Так что, дорогой товарищ из Кинешмы, проблем и у нас море разливанное. Это вам не Центральная Россия. Совсем недавно в одном казахском стойбище выявили очаг трахомы, велика детская смертность, часты криминальные аборты... Можете так и написать для своего музея. Работы, батенька, хватает. Велик травматизм на производстве... А хулиганство в быту! Что ни день, то поножовщина, избиения... Возможно, я нарисовал несколько неприглядную картину, но потемкинские деревни строить не привык. За сим прошу покорно меня оставить, работа, знаете ли... — Он поднял трубку телефонного аппарата: — Кировская? Соедините меня с исполкомом.

Всесвятский вышел на улицу и в задумчивости остановился у барачного крыльца. День еще только начинался, но солнце жгло с такой неимоверной силой, что хотелось поскорее спрятаться в тень или хотя бы срочно попить. Всесвятский приметил в коридоре «Скорой помощи» оцинкованный бак с надписью «кипяченая вода», поэтому он вернулся, наполнил эмалированную кружку, прикованную к баку длинной «собачьей» цепью, пахнущей хлоркой теплой жидкостью и, морщась от отвращения, напился. Потом он снова вышел на крыльцо и стал озираться в поисках Хасана. Парня нигде не было видно, но зато в этот момент к крыльцу подъехала еще одна «Скорая помощь», из ее внутренностей была извлечена непрестанно охающая молодая беременная гражданка, поддерживаемая дородной растрепанной теткой с красным, покрытым испариной лицом — видимо, мамашей, а, может, свекровью. Следом возник всклокоченный конопатый молодец, почему-то в тельняшке.