Алексей Атеев - Псы Вавилона

Слышались возгласы: «Хулиган!», «В милицию надо!..» и «Куда смотрит комендант?!»

— Что тут происходит? — спросил подошедший Всесвятский.

— Ты еще кто такой? — воскликнула простоволосая, растрепанная женщина.

— Из газеты, — не растерялся охотник за вампирами.

— Тебя-то нам и нужно, чудо бородатое. Как раз вовремя заявился. Хулиганит тут один... Напился и вытворяет. Житья от него нет. Меня вот снасильничать хотел...

Всесвятский в сомнении оглядел мощные стати женщины.

— Налицо бытовое разложение, — вмешалась в разговор черноглазая девица в юнгштурмовке и красной косынке. — Вы, товарищ из газеты, непременно напишите про этого типуса. Всему бараку третий день покоя не дает. Да и вообще, бузит неоднократно. Ночью, когда все спят, песни орать начинает, на балалайке себе подыгрывая, а сегодня решил в коридоре в городки поиграть. Поставил «бабушку в окошке» и давай в нее рюхами швырять. Матерно выражается опять же... А ведь в бараке дети. Теперь вон стекло разбил... Капустина ему замечание сделала, — девица указала на простоволосую, — так он начал ее хватать. И еще кипятильник у нас текст, вы уж посодействуйте, чтоб починили.

— Как фамилия хулигана? — с интересом спросил Всесвятский.

— Да Кутепов Иван. На «Скорой» работает.

— Нужно бы на него поглядеть.

— А не боитесь? Может, того... физию начистить. Он задиристый.

— Ничего, я сдачи дать могу.

— И главное, орет: «Никого не боюсь, у меня брат в органах работает!» Хам прямо настоящий.

— Пойдем, Хасан, посмотрим на этого разложенца, — сказал Всесвятский, обращаясь к своему спутнику.

В узком, похожем на пенал отсеке, который с трудом можно было назвать комнатой, на шаткой скрипучей кровати, привалившись к стене, полусидел-полулежал мужчина лет тридцати в линялой сатиновой рубахе и бязевых кальсонах. Мужчина, казалось, дремал, однако при этом крепко сжимал в руке гриф ободранной балалайки.

— Эй, товарищ! — окликнул его Всесвятский. Мужчина открыл белесые, ничего не выражающие глаза и взглянул на незнакомцев.

— Кто такие? Чего нужно?

— Потолковать пришли.

Глаза мужчины внезапно наполнились яростью.

— Кто такие?! — заревел он, вскочил с кровати и замахнулся на Всесвятского балалайкой.

— Инструмент поломаете, — невозмутимо произнес тот. Но хулиган, видно, и сам понял опрометчивость своих действий, потому что, отшвырнув балалайку, бросился на Всесвятского с кулаками. Однако Хасан, недолго думая, кулаком врезал буяну в челюсть.

Кутепов рухнул на кровать, которая, громыхнув своими пружинами, чуть было не развалилась. Голова его с треском врезалась в камышовую стенку комнаты.

— Вон вы как! Ах ты, татарская харя! Однако националистические высказывания были немедленно пресечены опять же с помощью кулаков.

— Так его, дебошира! — донеслись через разбитое окно одобрительные возгласы женщин. — Наконец-то нашлись люди, сумевшие навести порядок...

Кутепов, угрожающе выпятив массивную челюсть, некоторое время разглядывал своих обидчиков, но в новую схватку вступать не решался. Вместо этого он извлек из-под засаленной подушки надорванную пачку дешевых папирос «Экстра», закурил, бросив спичку на пол, выпустил в сторону пришельцев клуб дыма и зашипел:

— Да вы знаете, кто мой брат?! Он вас, уродов, в домзак упечет!

— Как бы вам самому не угодить в тюрьму, — отозвался Всесвятский

— Это еще почему?

— Хулиганите, прогуливаете.,. Однако данный факт — только цветочки. А вот за соучастие в убийстве точно срок получить можно, а то и высшую меру социальной защиты.

— Какое еще убийство?! — заорал Кутепов и вскочил.

— Сядь, морда! — вразумил его Хасан и продемонстрировал здоровенный кулак.

— Убийство мальчика Вани Скворцова, произошедшее три недели назад, — сообщил Всесвятский. — Может быть, вы забыли? Напомню: оно случилось в степи за Шанхаем.

— А при чем тут я?

— Вашу машину видели в тот день неподалеку. И вот что мы нашли у вас под сиденьем. — Всесвятский достал рубаху и развернул перед Кутеповым. — Как это попало к вам?

— Что попало? Какая-то тряпка.. Она тут при чем?

— Эта рубашка принадлежала убитому мальчику.

— Ничего не знаю. Да вы кто такие? Из милиции, что ли?

—Так вот, гражданин Кутепов, — не отвечая на вопрос, продолжил Всесвятский, — ситуация для вас весьма серьезная. И только чистосердечное...

— Какое еще чистосердечное? Ты что, бородатый черт, мелешь? Ну-ка, документики предъяви!

Но Всесвятский не стал показывать документы. Вместо этого в ход пошли более веские аргументы. И на этот раз Хасан поработал на совесть. Всесвятскому даже пришлось вмешаться. Интересно, что Кутепов даже не пытался защищаться. Он лишь закрыл лицо руками и мычал при каждом ударе.

— Будете разговаривать? Тот лишь кивнул.

— Где взяли рубашку?

— Нашел.

— То есть?

— На дороге лежала.

— Что за чушь!

— Не чушь вовсе. Ехал я... э-э... мимо Горы! Гляжу, на дороге тряпка валяется. Остановился, подобрал... А разве нельзя?

— Послушайте, милейший. Времени у нас нет, так что не обессудьте. Не желаете говорить правду, пеняйте на себя. Хасан!..

Левой рукой парень рывком сдернул Кутепова с кровати, а правой что есть силы ударил по лицу. Тот грохнулся прямо на любимый музыкальный инструмент, тоскливо тренькнувший в предчувствии кончины.

— Эй, вы, там! — донеслось из-за окна. — Не убейте его, а то уж слишком крепко взялись. Ну, выпил мужик, поскандалил... С кем не бывает, — заступалась именно та тетка, которую Кутепов якобы пытался изнасиловать.

«Великодушна русская женщина, — усмехнулся Всесвятский, — но и у нас нет права на жалость. Поучи его еще, мальчик».

— Пожалуйста, не нужно! Все скажу! Рубаху я взял у Ермакова.

— Это еще кто?

— Мой напарник. На другой машине ездит. Как-то на днях заглянул в нее, вижу: тряпица валяется, вроде детская рубашонка. Ну, я ее и прибрал. В хозяйстве пригодится. Верьте, как на духу... А про мальчишку какого-то я не знаю ничего. И не убивал никого вовсе. Как на духу... Только не бейте.

— А чего сразу не сказал?

— Не сообразил, должно. Покуражиться хотел. Вы уж извините. Только никакого мальчишку не трогал. Помню этот случай. Вроде, говорили, змея укусила. А теперь выходит, убили? Как это понимать? — Кутепов говорил заискивающе и подобострастно, но в глазах стояла неприкрытая злоба. Однако им было наплевать на его чувства.

— Может, Ермаков и убил? — поинтересовался Всесвятский.

— Он-то? Тихоня. Куда ему! Тоже, наверное, где-нибудь подобрал. А может, после больного осталась.

— Где живет Ермаков?

— На пятом участке, возле гастронома. Всесвятский вопросительно посмотрел на Хасана. Тот кивком головы показал, что знает этот место.