Джезебел Морган - Иди через темный лес [litres]

Василиса читала мои мысли как открытую книгу:

– Соколица, запомни: я не слабее Яги. И уж увидеть среди нежити живых мне не составляет труда. Нет, я вас не выдам. Да, я вам помогу. Еще вопросы? Если вам больше нечего мне пока сказать, то слуги проводят вас в ваши покои. Тебе, Соколица, лучше избегать солнца, пока превращение в нежить не будет обращено вспять.

Сияющий сад мы покидали в молчании. Высокомерие царицы не задевало – чего еще ждать от могучей колдуньи, способной помериться силой с самой Ягой? Но вот ее речь… резкие, хлесткие фразы били наотмашь, и привычнее их было бы слышать в моем времени – времени стекла и бетона, а не среди деревянных теремов и яблочных садов.

Нам выделили целое крыло – похоже, царица уважала чужое право на личное пространство. Служанки принесли нам чистую одежду и еду и бесшумно удалились. Они не выглядели зашуганными, как в медном или серебряном царстве, и служили царице отнюдь не из страха.

Волк новую одежду проигнорировал, остался в шкурах.

– Сроднился я с ними, – немного застенчиво пояснил он, когда в маленькой общей зале я жадно глотала пирожки с молоком. – Второй кожей стали. Да и без них не смогу волком обернуться.

– А это слишком полезный навык, – согласно кивнула я. В отличие от названого брата, я не стала пренебрегать возможностью сменить грязную, изодранную одежду. Увы, пока мне предложили только нижнюю рубаху, длинную, расшитую по подолу угловатым узором, и несколько сарафанов, отличающихся лишь цветом и вышивкой. Я схватила первый попавшийся и надеялась позже сменить его на привычную мужскую одежду. Дольше возилась с амулетами Яги – браслеты и пояс снять так и не удалось, пришлось старую одежду срезать по частям и вытаскивать из-под украшений. Теперь их скрывала нижняя рубаха, неудобная и путающаяся в ногах. В ней даже за пазуху ничего не спрятать! Правда, и прятать уже было нечего. Перо пропало, и я так и не могла вспомнить, когда. Думать о том, как же мне без него искать Финиста, было тяжело и тревожно.

– Куда делся охотник… – я задумчиво вздохнула, отодвигаясь подальше от окна и стараясь забиться поглубже в тень. Волк только пожал плечами. Его исчезновение нашего провожатого совсем не печалило.

Я даже не могла сказать, когда точно охотник решил нас покинуть. В терем царицы мы шли все вместе, вслед за блеклой служанкой. Я даже успела пожаловаться ему, что мне невыносимо жарко, но вот вспомнить, что он ответил, не получалось. Но отвечал точно!

Я нахмурилась, покосилась на волка, но тот только равнодушно пожал плечами. Мол, раз тебе эта загадка интересна, сама и разгадывай. Вздохнув, я прикрыла глаза, пытаясь восстановить в памяти цепь событий. Получалось на удивление легко, вот только охотник из нее все время выпадал. Если бы я не убеждала себя, что еще у пруда он был с нами, то уверилась бы, что из черных вод он не вышел.

А если вспоминать не самого охотника, а копье, которое дала ему водяница? Его я точно помню лежащим у пруда! И даже какое-то время помню его глухое постукивание по неровной брусчатке. А потом я словно забыла о нем, перестала обращать внимание на звук, увлеченная своими переживаниями.

И охотник исчез. Что ж, хочется надеяться, что по своей воле, даже если навсегда.

Ближе к вечеру, когда закатное солнце окрасило деревянные стены в зловещий красный цвет, к нам заглянула одна из служанок. Теперь я точно была уверена, что она не человек – слишком тихая, покорная, не испытывающая ни страха, ни робости девушка терпеливо ждала, пока мы доедим и соберемся. Я спешно запихивала в рот очередной пирожок, на этот раз с мясом, но сытости не чувствовала – наоборот, в животе только громче урчало. Тем более рядом был волк – запах псины от его шкур, от которого раньше свербело в носу, теперь казался ужасно аппетитным. Слава богу, сам волк аппетитным не выглядел.

Служанка проводила нас в покои Василисы, светлые и просторные. Под потолком тускло светились магические шары: крошечные огоньки танцевали за толстым матовым стеклом. На спокойный приглушенный свет мои глаза реагировали не так болезненно, как на солнечный, но щуриться все равно приходилось.

Василиса все еще вышивала, сидя у окна. На ткани расцветали алые маки, огромные, похожие на расплывшиеся пятна крови, и от вышивки веяло такой силой, что даже у меня начало покалывать кожу, волк же болезненно морщился и старался держаться позади.

Сделав последний стежок, царица отложила рукоделие и внимательно всмотрелась в меня.

– Вовремя. Некоторые изменения в твоем теле уже необратимы, – спокойно заметила она, словно говорила о чем-то незначительном, вроде перемены погоды. Я едва сдержалась, чтобы не зашипеть. В конце концов, она вовсе не обязана нам помогать.

– Ложись, – велела Василиса, указав на широкую лавку. – Чтобы спасти тебя, мне придется сначала убить – только так можно остановить действие яда в твоей крови. Но мне нужна плата.

Волк дернулся на этих словах, едва слышно зарычал. Я чувствовала его желание вцепиться в горло царицы, как свое, и, прежде чем покорно лечь, чуть крепче сжала его пальцы. Нам все равно больше некому верить и не на кого надеяться.

Василиса встретила горящий взгляд волка и на удивление спокойно и серьезно ответила на клокотавшие в его глотке вопросы:

– Клянусь своей силой, я собираюсь помочь, а не навредить.

Волка это не успокоило, но он шагнул назад, к дверям, чтобы не мешать.

– Какая плата? – Лежать на лавке было жестко и неудобно. Я подозревала, что одним глотком живой воды дело не обойдется, но и такого кошмара не ожидала. Царица так обыденно говорила о моем убийстве, словно речь шла о стрижке ногтей, но ее умиротворенность не успокаивала, отнюдь. Я смотрела на ее молодое безразличное лицо, похожее сейчас на лицо маньяка, и едва сдерживала дрожь. Хотелось вскочить с лавки и с воплями унестись прочь – желательно не только из терема, но и из золотого царства.

– Расскажи, – медленно сказала Василиса, поигрывая деревянным стилетом в руке, – что вы сделали с моей средней сестрой? Признаться, я была удивлена, когда она прекратила чинить козни.

– Она убивала нечисть и выпивала их кровь. Она забирала их силу, светилась серебряным светом, и этот свет ее и убил. Она хотела подчинить моего спутника, посчитала его, принявшего волчье обличье, за волшебного зверя. Меня же, – тут я фыркнула от смеха, – посчитала волшебницей сильнее тебя. Предлагала уничтожить твое царство…

– Даже так? – на лице Василисы мелькнула заинтересованность. – Зареслава всегда была глупа, самолюбива и неразборчива в средствах. Даже жаль, что она не смогла остановиться вовремя. Я сама хотела убить ее.

Я поежилась, радуясь, что не проговорилась о вкладе волка в смерть серебряной княгини. Что-то мне подсказывает, что не стоит царице знать, что мой друг – шаман-недоучка.