Крис Пристли - Страшные истории дядюшки Монтегю [litres]

Дядюшка Монтегю налил еще по чашке мне и себе. Одной рукой он опустил блюдце на коленку, а другой поднес чашку к губам. Сделав глоток, он поставил чашку с блюдцем на столик и встал с кресла.

– Видимо, не стоит рассказывать тебе такие истории, Эдгар, – сказал он, подошел к окну и выглянул наружу. – Не хочу, чтобы тебе снились кошмары.

– Все в порядке, дядюшка, – ответил я. – Честное слово, я почти совсем не испугался.

– Да что ты говоришь? – дядюшка криво усмехнулся. – Моя история показалась тебе недостаточно страшной?

– Да, дядюшка, – подтвердил я, звякнув чашкой о столик. – То есть, разумеется, нет… Я имел в виду…

– Успокойся, Эдгар, – сказал дядюшка и снова отвернулся к окну. – Я просто хотел тебя поддразнить. Извини.

– Конечно, – улыбнулся я. – Именно так я и понял.

Дядюшка Монтегю слегка ухмыльнулся, но больше ничего говорить не стал. Казалось, он замечтался, глядя в окно на свой сад.

Я огляделся по сторонам. Пляшущий в камине огонь как-то неприятно оживлял окружавшие меня предметы и отбрасываемые ими тени. Особенно живой представлялась тень дядюшкиного кресла: казалось, что-то скорчилось под ним и, подергиваясь от нетерпения, готовится громадным пауком метнуться по полу через весь кабинет.

Я, естественно, понимал, что такого не может быть, и тем не менее не мог отделаться от ощущения, что развешанные по стенам гравюры и картины, причудливые вещицы на камине и в шкафах, книги и предметы мебели – что все они, как живые, трепещут в ожидании чего-то, что вот-вот должно произойти.

Дядюшка Монтегю снял что-то с верхней полки ближайшего шкафа. В тот же миг ожившее содержимое комнаты внезапно замерло. Когда дядюшка повернулся ко мне, я увидел у него в руках крошечную куклу с фарфоровой головкой и тряпичным телом.

Он подошел и вручил ее мне с церемонностью, какой едва ли требовал столь пустячный предмет, пусть и сделанный на редкость искусно. Странно, как эта кукла вообще оказалась у дядюшки в кабинете, настолько не к месту она здесь была. С ней в руках я чувствовал себя довольно глупо – попадись я сейчас на глаза однокашникам, они бы точно меня засмеяли.

– Доводилось ли тебе бывать на спиритических сеансах? – опускаясь в кресло, спросил дядюшка без всякой видимой связи с куклой, которую он так торжественно мне вручил.

– Нет, сэр, – ответил я.

– Но ты ведь знаешь, что это такое?

– Да, сэр. Это когда люди пытаются вступить в контакт с умершими близкими. Для этого им нужны специальные люди, через которых души мертвых якобы могут разговаривать с живыми.

– Таких людей называют медиумами, – подсказал дядюшка Монтегю.

– Да, сэр, медиумами.

– Я услышал от тебя слово «якобы», – сказал дядюшка. – То есть ты им не веришь?

– Насколько мне известно, дядюшка, люди, которые говорят, что обладают такой способностью, на самом деле трюкачи и обманщики. Я думаю, что разговаривать с умершими невозможно.

Дядюшка Монтегю с улыбкой покивал головой и, сложив пальцы домиком у груди, откинулся на спинку кресла.

– Когда-то и я так думал, – произнес он и повернул голову к окну.

Я проследил за его взглядом. Снаружи что-то зашуршало, будто кто-то пробежал по усыпанной гравием дорожке. Это мог быть кто угодно, но точно не мальчишки из деревни – они ни за что не посмели бы залезть в дядюшкин сад.

Дядюшка то ли не слышал шума, то ли не обратил на него внимания.

– Об этом я знаю одну историю, которая, вероятно, будет тебе интересна, – сказал он. – Не исключаю, что она заставит тебя по-новому взглянуть на возможность беседовать с умершими.

– Правда, дядюшка? – засомневался я, все еще чувствуя неловкость из-за куклы, которую держал в руках. – Пожалуйста, расскажите мне эту историю.

– С удовольствием, Эдгар, – кивнул он. – С удовольствием.

Едва только ее мать заговорила, Харриет бочком-бочком двинулась к двери. Хотя дело происходило в два пополудни, по углам комнаты было совсем темно. Тяжелые бархатные шторы не пропускали дневной свет. Единственным источником освещения служила лампа, которая стояла посредине овального стола и озаряла зеленоватым сиянием застывшие в ожидании лица восьми женщин.

– Есть здесь кто? – спросила мать Харриет неестественным, звучащим как бы со дна колодца голосом, каким всегда разговаривала в подобных ситуациях; клиенты считали его загробным, а Харриет он всегда казался просто дурацким. – Не пожелает ли некий дух дать о себе знать и вступить в общение с теми, кого любил при жизни?

На самом деле Мод не приходилась Харриет матерью – и это была далеко не единственная их ложь, к тому же не сама большая. Начать хотя бы с того, что фамилия у Мод была не Лайонс, а Бриггс. Фамилию Лайонс придумала Харриет, потому что Лайонс звучит куда изысканней, чем Бриггс. Саму же Харриет на самом деле звали Фостер.

Они представлялись матерью и дочерью, потому что так было проще. Имевшегося между ними сходства вполне хватало для того, чтобы им верили. С другой стороны, обе они, бывалые мошенницы, знали: люди обычно верят всему, что им говорят, лишь бы звучало это более или менее правдоподобно.

Харриет с Мод познакомились в работном доме [2]на Килберн-роуд. Идея зарабатывать на любителях спиритизма родилась у них после того, как еще одна женщина рассказала им, как в бытность свою горничной присутствовала при спиритическом сеансе, устроенном ее хозяйкой. Во время сеанса горничная пошарила по карманам и сумочкам гостей, была поймана с поличным, изгнана из дома и в итоге угодила в работный дом. Но Харриет сразу сообразила, какой это отличный способ заработка, особенно если взяться за дело с умом. Чтобы действовать наверняка, решили они с Мод, надо самим устраивать спиритические сеансы. Поэтому они дали рекламное объявление в одном из лучших дамских журналов, отрекомендовав Мод опытным медиумом, а Харриет – любящей дочерью и верной помощницей.

Спиритизм в те дни был популярен как никогда, так что легковерных клиентов новоявленные спириты находили без труда. Пока Мод общалась с душами покойников и дамы (а по временам и джентльмены) с замиранием сердца внимали ее сумбурным стенаниям и всхлипам, Харриет в прихожей обшаривала дамские сумочки и карманы манто, оставляя себе мелкие, но ценные предметы, которых хозяйки не скоро бы хватились.

Обнаружив неделю спустя пропажу серебряных сережек или табакерки, вряд ли бы кто-то заподозрил в краже высокодуховных мать с дочерью, которые помогали установить контакт с дорогими покойниками. Да если бы и заподозрил, парочки к тому времени давно бы след простыл.

Они уже порешили, что пора уезжать из Лондона и попытать счастья на новых угодьях. У Мод были знакомые в Манчестере, а на севере, как известно, денег куры не клюют. Неделя-другая – и они под новыми именами отправятся за билетами на Юстонский вокзал.