Стивен Кинг - Самое необходимое

— Ладно, — сказал он, — так или иначе, а мне это тоже не с руки. Давай сюда ключи.

Он отдал Генри ключи от «тачки» ради предосторожности, когда уселся за стойку шесть часов и восемнадцать кружек назад.

— Нет. — Генри вытер руки краем полотенца и в упор уставился на Хью.

— Нет? Какого черта? Что значит — нет?

— Это значит, что ты слишком надрался. Я это вижу, и, когда ты завтра утром проспишься, ты это тоже поймешь.

— Послушай, — терпеливо сказал Хью, — когда я давал тебе эти чертовы ключи, я думал, что меня подвезут до дому. Бобби Дугаз обещал заехать сюда, выпить пару кружек. Не моя вина, что этот тупой козел так и не объявился.

Генри вздохнул.

— Сочувствую, но это не мои трудности. Если ты сшибешь кого-нибудь, меня могут притянуть. Тебя это вряд ли волнует, а меня — здорово. Никто за меня о моей заднице не позаботится.

Хью ощутил обиду, жалость к себе, и странное чувство отчаяния стало зарождаться где-то в глубине и подниматься на поверхность его рассудка, как грязная, вонючая жидкость, вытекающая из давно захороненной канистры с ядовитыми отбросами. Он перевел взгляд со своих ключей, висящих за стойкой бара, возле плаката с надписью: «ЕСЛИ ВАМ НЕ НРАВИТСЯ НАШ ГОРОД, ПОИЩИТЕ РАСПИСАНИЕ», — обратно на Генри и с ужасом понял, что едва не плачет.

Генри глянул мимо него в сторону нескольких постоянных завсегдатаев его заведения.

— Эй! Кому-нибудь из вас, ребята, по пути — вверх, на Касл-Хилл?

Мужчины молча уставились в свои кружки. Один или двое похрустели костяшками пальцев. Чарли Фортин с деланной неторопливостью направился в мужской туалет. Никто не ответил.

— Видишь? — сказал Хью. — Не валяй дурака. Генри, давай мои ключи.

Медленно и твердо Генри покачал головой.

— Если ты хочешь когда-нибудь еще зайти сюда и выпить, тебе лучше доехать на попутке.

— Ладно, доеду! — сказал Хью голосом обиженного ребенка, готовою вот-вот разрыдаться.

Опустив голову и сжав руки в огромные кулачищи, он пошел к дверям. Он ждал, что кто-нибудь рассмеется. Он почти надеялся услышать чей-нибудь смешок — тогда он расчистил бы этот курятник и... хрен с ней, с работой. Но все молчали, кроме Реба Макентайра, болтавшего что-то про Алабаму.

— Можешь забрать свои ключи завтра! — крикнул ему вслед Генри.

Хью ничего не ответил. Огромным усилием воли он удержался, чтобы не всадить один из своих желтых грубых башмаков в этот чертов музыкальный автомат Генри Бюфорта. С низко опущенной головой он вышел в темноту.

6

Туман сменился моросящим дождиком, и Хью догадывался, что к тому времени, когда он доберется до дома, накрапывающий дождь превратится в ливень. Так уж ему везло. Он упрямо шел вперед, уже не так сильно покачиваясь (свежий воздух слегка протрезвил его), без устали рыская глазами по сторонам. Он был здорово раздосадован и страстно желал, чтобы кто-нибудь встретился ему и слегка подставился. Сегодня сошел бы любой, самый ничтожный повод. Он случайно вспомнил о парнишке, вынырнувшем вчера днем прямо из-под колес его фургона, и пожалел, что не размазал маленького засранца по асфальту. И вины бы за ним никакой не было — это уж точно. В его времена дети хорошенько смотрели, куда идут.

Он прошел мимо свободного пространства, где стоял до того, как сгорел, «Чего изволите», потом миновал «Шейте сами», «Бытовую технику», а потом... «Самое необходимое». Он посмотрел на витрину, обернулся назад, глянул вдоль Мейн-стрит (теперь ему осталось мили полторы, не больше, а может, он все-таки успеет дойти до дома, прежде чем хлынет ливень) и неожиданно остановился.

Ноги уже пронесли его мимо нового магазина, и ему нужно было вернуться. В витрине горела всего одна лампочка, мягким светом освещая три лежащих там предмета. Свет упал на его лицо и произвел удивительные перемены. Вдруг Хью стал похож на усталого маленького мальчика, которому уже давно пора спать, на мальчика, увидевшего то, что он хочет получить в подарок на Рождество — что он должен получить на Рождество, ибо вдруг ему стало ясно как Божий день, что больше ничего на всем белом свете ему не подойдет. Центральный предмет в витрине был обрамлен двумя плоскими вазами (кварцевое стекло, столь любимое Нетти Кобб, хотя Хью не имел об этом понятия, а даже если бы и имел, ему было бы наплевать). Это был лисий хвост.

Вдруг снова настал 1955-й, он только-только получил свои первые права и ехал на турнир школьников Западного Мэна — Касл-Рок против Гринс-парка — в старом отцовском «форде-универсале» 53-го года. Стоял необычно теплый для ноября день, такой теплый, что можно было откинуть старый брезентовый верх (если, конечно, вы свора молодых горячих подростков, склонных к шумной возне и нетерпеливо ожидающих ее). А в машине их было шестеро. Питер Дойон притащил фляжку виски «Лог-Кэбин», Перри Комо крутил радио, Хью Прист сидел за белой баранкой, а на радиоантенне развевался длинный блестящий лисий хвост, точь-в-точь как тот, что он видел сейчас в витрине этого магазина.

Он помнил, как обернулся тогда на этот развевающийся хвост и подумал, что обязательно заведет себе такой, когда купит свой собственный фургон.

Он вспомнил, как отказался от глотка виски, когда очередь дошла до него. Он сидел за рулем, а за рулем не пьют, потому что отвечают за жизнь остальных. И еще он вспомнил кое-что: уверенность в том, что это — лучший час лучшего дня в его жизни.

Воспоминания поразили и ранили его своей ясностью и полнотой — запахом дыма от горящих листьев, ноябрьским солнцем, играющим в отражателях подфарников, — и сейчас, когда он смотрел на лисий хвост в витрине «Самого необходимого», его вдруг ударило: а ведь это и правда был самый лучший день в его жизни; один из последних дней перед тем, как пьянство ухватило его потихоньку своей коварной и мертвой хваткой, постепенно превращая в зеркальный вариант царя Мидаса: казалось, все, к чему он притрагивался с тех пор, превращалось в дерьмо.

Неожиданно он подумал: «Я мог бы измениться».

Мысль была поразительно чистой и ясной.

«Я мог бы начать все сначала».

Разве такое возможно?

«Да, думаю, иногда возможно. Я мог бы купить этот лисий хвост и привязать его к антенне моего «быоика».

Хотя они будут смеяться. Ребята станут ржать.

Какие ребята? Генри Бюфорт? Этот козел Бобби Дугаз? Ну и что? Хрен с ними. Купи этот лисий хвост, привяжи его к антенне и поезжай...

Поезжай? А куда?

Ну, для начала как насчет той встречи одноклассников в Гринс-парке, в четверг вечером?

На секунду такая возможность ошеломила и раззадорила его, как может раззадорить и ошеломить заключенного, отбывающего большой срок, ключ в замке его камеры, забытый там рассеянным надзирателем. На секунду он представил, что действительно делает это — прикупает сначала белую фишку, потом красную, потом голубую и день ото дня, с каждым месяцем становится все трезвее и трезвее. Больше никакого «Пьяного тигра». Это скверно. Но нет больше и дней зарплаты, когда становится страшно, что вместе с чеком в конверте он обнаружит розовый листок, а это — уже не так скверно.