Эдвард Ли - Крикеры

— Прогулка, — сказал он. — И это всё? И куда эта прогулка привела тебя?

— Никуда, Коди, клянусь! — воскликнула она, стиснув зубы от боли, вызванной за спиной. — Я просто пошла прогуляться, потому что мне было скучно!

— Хм-м-м… Что же… — Наттер сложил тройные суставчатые пальцы на коленях. — А ты как думаешь, Друк? Моя прекрасная жена говорит правду или лжёт?

— Ну, чёрт возьми, Коди, я точно не знаю, понимаешь?

— А как насчёт тебя, Скутер? Есть ли среди нас лжец?

Третий крикер что-то возбуждённо бормотал, тряся расплющенной головой и энергично потирая явную эрекцию в штанах. С его выпуклого подбородка свисала тонкая струйка слюны.

Наттер вздохнул.

— Возможно, нам следует быть немного более убедительными. Да, я так думаю.

— Нет, пожалуйста! — взвизгнула Вики. — Я ничего не делала, клянусь Богом!

— Тебе не нужно клясться Богом, моя дорогая. Не здесь.

Наттер кивнул третьему крикеру, который быстро исчез и через мгновение вернулся, волоча за собой заткнутую кляпом и с завязанными глазами девушку-крикера. Он тут же схватил её за чёрные как смоль волосы и швырнул на пол.

— Милая жена, пожалуйста. Посиди со мной.

Вики отпустили и подтолкнули вперёд. Странные длинные руки Наттера взметнулись вверх, схватили её за талию и притянули к себе, заставив сесть к нему на колени.

Его хватка усилилась, и его большие губы прошептали ей на ухо:

— Так много людей предпочитают сбиться с нашего пути. Прошлой ночью Шэнни снова пыталась сбежать. Какая жалость. Бедняжка не понимает.

Скутер, третий крикер, неуклюже вылез из комбинезона, кудахча, как чокнутый цыплёнок. Второй крикер придавил коленями плечи девушки, а Друк, обливаясь слюной, открыл складной нож и срезал ей кляп и повязку на глазах. Затем Скутер — с такой большой и генетически уродливой эрекцией, что она больше напоминала буханку французского хлеба — взобрался на девушку и начал её насиловать.

Крики девушки были нечеловеческими.

Каждый раз, когда Вики пыталась отвернуться, когтистая рука Наттера хватала её за затылок и заставляла вернуться к безумию на полу.

— Ты должна смотреть, любовь моя, — раздался его прерывистый шёпот. — Ты должна это увидеть. Всё, что мы видим, делает нас более реальными перед лицом нашей веры. Ты понимаешь? Некоторые достопримечательности не так красивы, но они всё равно настоящие…

Вики смотрела на это с колен мужа, парализованная и с подступающей тошнотой. Друк и двое его верных слуг по очереди насиловали кричащую девушку. Её крики сотрясали окна и пронзали уши Вики. Последовали всевозможные извращения и издевательства, пока явный шок не лишил её того, что осталось от её чувств, оставив её молчаливой, с выпученными глазами и конвульсивной на деревянном полу. Кровь лилась из девушки, как будто из ведра.

— Всё служит высшей цели, жена. Даже ужасные вещи. Однажды ты поймёшь это так же ясно, как и я.

И снова Наттер кивнул.

Друк перерезал девушке горло до кости. Она слабо дёрнулась раз или два, а потом умерла. Крикеры продолжали кудахтать, их луковичные головы радостно покачивались. Нож Друка сверкнул, разрезая девушку от лобка до её груди.

— Суп готов, ребята! — воскликнул он.

Затем все трое небрежно выпотрошили девушку, лежавшую на полу, наслаждаясь влажным, хлюпающим праздником крови. Руки опустились вниз и стали красными. Восторженное бормотание перекрывало звуки потрошения. Органы были быстро сгребены и поглощены…

Рука Наттера отпустила затылок Вики; её глаза закрылись.

— О, любовь моя, — проскрипел чудовищный мужской голос. — Никогда не лги мне, иначе они сделают то же самое с тобой.

— Рик Флер сегодня не участвует? — спросил Фил, пододвигая стул.

Странный бармен указал на телевизор.

— Флер, приятель, чемпион чемпионов. Ты скучал по нему? Он уже был там, вытряхнул душу из Рокки Джонсона. Как он говорит, чтобы быть мужчиной, ты должен победить другого мужчину. Сегодня у нас ещё участвует потрясающий Рик Мортон.

— А-а-а, — сказал Фил. — Конечно.

— Бутылку Bud? Хот-дог?

— Просто… бутылку Bud.

«Сумасшедший Салли» гудел, толпа ждала следующего номера. Фил огляделся по сторонам. Пышнотелые официантки в нелепо обтягивающих топах разносили заказы между столиками.

«Та же толпа, что и вчера вечером — типичные деревенщины, — подумал Фил. — Это всё, чем занимаются эти люди? Бродят по стриптиз-клубам?»

Над пустой танцевальной сценой лениво мерцали огоньки, пробиваясь сквозь клубы сигаретного дыма. Время от времени раздавался хриплый смех, и в баре, в его непринуждённой беседе, не было недостатка в нецензурной брани и пошлых шутках.

— Эй, какие два слова ты никогда не захочешь услышать в мужской раздевалке?

— И какие же?

— Хороший член! Ха-ха-ха! Вот ещё… У тебя в гостях десять цыпочек с ПМС и десять цыпочек с дрожжевой инфекцией. Так что у тебя?

— Что?

— Вечеринка с нытьём и запахом сыра!

«Блестяще», — подумал Фил.

Он нигде не видел ни Игла, ни Вики; он сразу же почувствовал себя глупо, сидя в баре один, и нахмурился на рестлинг по телевизору.

«Эти ребята, вероятно, тратят больше денег в год на отбеливание волос, чем я трачу на страхование автомобиля».

В одном конце бара торговали сморщенными хот-догами, в то время как два бородатых парня на другом конце чуть не подрались, споря о том, являются ли литые алюминиевые блоки двигателя более прочными, чем чугун.

«Дальше они будут спорить о том, кто должен получить Нобелевскую премию по литературе», — пошутил Фил за пивом.

Но эта ночь не была шуткой. Все эти дурацкие разговоры немного отвлекали его, но он не забывал, что у него есть работа, хотя он и продолжал делать именно то, что Маллинз — и профессионализм в целом — предупреждали его никогда не делать: принимать вещи лично на себя. Его мысли всё время возвращались к Вики, к кокаиновой пыли, которую она оставила в его ванной.

«Наркоманка…» — это слово преследовало его.

В конце концов появилась следующая танцовщица, блондинка, которая, несомненно, была наполовину пьяна, когда погрузилась в свою рутину под какую-то неописуемую тяжёлую мелодию металла. Из её пупка, казалось, выглядывала змея, но потом Фил понял, что это была татуировка. Маленькие сморщенные груди покачивались при каждом шаге на высоких каблуках, как провисшие мешки с гелем, а из телесного цвета стрингов просачивались пряди чёрных лобковых волос.

Фил обратил внимание на то, что, несмотря на своё уныние, толпа посетителей пересекала бар, направляясь к мужскому туалету, но никогда не возвращалась, и по мере того, как он всё больше осознавал это, он старался быть более внимательным, не бросаясь в глаза.