Сергей Милушкин - Заражение

Андрей усмехнулся.

— Хорошо, что мы не в церкви.

Они вошли в холл. В больнице было жарко натоплено, уличный запах тут смешивался с больничным, образуя совершенно гремучую смесь. Он сжимал в руке тубус с ружьем.

«Ни о чем не думай», — сказал он Маше. Или думай о сексе. Только о нем.

Маша подошла к кабинке вахтерши и распахнулся куртку, загораживая Андрея. Женщина читала газету, но когда она подняла глаза поверх кромки газетного листа, брови ее застыли, лицо вытянулось, словно бы она увидела перед собой мужика с тремя членами. Но это была всего лишь Маша с голой грудью третьего размера.

Тетка закрылась газетой, выкрикивая злобные ругательства и вспоминая подряд чертей, богов, родственников и правительство. Ее замешательства было достаточно, чтобы Андрей проскочил мимо.

Он скользнул в темноту коридора, когда она подняла газету, желая удостовериться, что девушка, возникшая перед вахтой — не приведение. Разумеется, она видела профессора, который тащил за ногу пацана. Но… разве это ее дело? Ей было сказано: «Сиди на месте и делай свое дело. А профессор пусть делает свое». Вот и все.

Старуха не знала, что делать с голой женской грудью и как назло, тот, кто твердым голосом звучал в ее голове, — не отдавал приказы, нет, а направлял мысли и действия, не вынуждая ее думать (ох, как это сложно в нашем сложном мире!). Он принимал решения за нее. Но сейчас он молчал.

Старуха оглянулась. Может быть, выйдет дежурный врач и решит, что с ней делать, этой возмутительницей спокойствия, но Александр Петрович куда-то подевался.

Ее рука потянулась к телефону. Нужно вызвать полицию, пусть разбираются. Докатились до того, что в больницах оголяются. Мало им площадей и церквей, подумала она, припоминая скандальные кадры из телевизора.

«Не надо никуда звонить. Девушка с нами. Профессор сейчас освободится и решит вопрос», — подумала она или… эти мысли появились у нее в голове. Охранница еще раз глянула на девушку, которая уже запахнулась, став спиной к вахтенной кабинке, и тут же потеряла к ней интерес.

Андрей тронул ручку ближайшего кабинета — заперто. Вторая дверь тоже не поддалась. Застыв возле третьей двери, он услышал приглушенные звуки борьбы и сдавленное мычание. Крепче сжав ружье, он вошел внутрь, быстро прикрыв дверь.

В кабинете было темно, не считая тусклого света от фонаря. Он не сразу сориентировался, откуда доносятся звуки, но буквально через пару секунд глаза различили серые силуэты на кушетке справа. Андрей достал мобильник, включил фонарик и только тогда профессор дернулся, пытаясь привстать, но руки его скользнули по скользкому дермантину и грузное тело осело на мальчика.

— Вот же скотина… — тихо прошептал Андрей.

Профессор сделал еще одну попытку соскочить с кушетки, но Андрей опередил его. Короткий взмах приклада по голове оборвал зарождающийся крик. Тело сползло на пол. Пацан тут же забился в угол кушетки.

Андрей почувствовал слабый укол в районе виска. «Не успел», мелькнула у него мысль.

— Не бойся, этот урод тебя больше не тронет, — сказал он, стараясь унять стук сердца.

Пацан ничего не говорил. Кажется, он находился в состоянии глубокого шока.

— Эй, ты ведь Мышкин? Кирилл Мышкин?

Услышав свое имя, парень вздрогнул.

— Д…да, — сказал он пытаясь справиться со стучащими зубами.

Андрей увидел на столе графин со стаканами, подошел налил воды и протянул стакан мальчику. Тот жадно выпил.

— Скажи, ты видел тут Петю Жукова где-нибудь?

Пацан испуганно посмотрел на Андрея.

— Там в фойе его мама ищет. Где он, вижу, ты знаешь.

— Он… он пошел к ней…

— К кому, к ней? — Андрей не мог заставить его говорить быстрее, мальчик едва выговаривал слова от страха.

— К ней. К этой… — мальчик нахмурил лоб, его глаза бегали из стороны в сторону, упорно возвращаясь к грузному телу подле кушетки. — К покойнице. В коме которая. Он должен ее сфоткать. На спор. Мы с ним поспо…

Андрей не расслышал окончания его предложения. Он выскочил из кабинета. Старуха заражена, значит они могут быть в курсе, что кто-то пытался пройти в больницу. Маша заражена, но пока держится. Он вышел из кабинета. Коридор, который вел направо от фойе, заканчивался через двадцать метров. В тусклом свете ламп дневного света он увидел знак лестницы. Оглядевшись, он понял, что нужно подняться на второй этаж, там вернуться обратно по коридору, но уже этажом выше, перейти в другой корпус и… двигаться до упора. Они держали Сашу в самом отдаленном крыле больницы, недалеко от больничного морга.

Он быстро дошел до лестницы и стал подниматься. Откуда-то сверху доносились приглушенные голоса. В темные окошки бился снег. Что он будет делать, когда дойдет до ее палаты? Возьмет на руки, отнесет в джип, а потом они уедет подальше. Может быть, в Москву. Маше потребуется еще одна таблетка.

Он шел быстрым шагом по коридору. В руках темнел довольно тяжелый черный тубус. На втором этаже располагались административные кабинеты, приглушенный свет ламп мерцал с монотонным жужжанием. Дверь одного из кабинетов по пути внезапно открылась, из нее вышла женщина с сумкой под мышкой.

Она мельком глянула на Андрея, но как будто даже не заметила его. Провернув ключ в замке, она засеменила к лестнице, прихрамывая на одну ногу.

— Кажется, еще успеваю. Кажется, еще успеваю… — повторяла она полушепотом.

Андрей посмотрел на табличку двери: «№ 212.Коммерческий отдел». Повернувшись, он проводил женщину взглядом, пока она не свернула на лестницу. Старый паркет под ее каблуками мерзко скрипел.

Где-то еще горел свет, но он шел, не обращая внимания на окружение. Теперь, когда он был так близко от дочери, голос, что молил о спасении, ЕЕ голос, будто бы пропал. Она всегда разговорила с ним. Всегда была рядом. Андрей чувствовал ее присутствие, недвижное и спокойное. Теперь ощущение пропало, и это пугало его больше всего остального.

«Наверное, я просто перенервничал», — думал он, шагая по длинному переходу между больничными корпусами. В окно он увидел реанимационный блок, ярко освещенный, словно летающая тарелка посреди клубящейся вьюги и сердце его забилось сильнее.

Стены разговаривали с ним, кричали ему, звали его. Равномерный свет ламп бежал по потолку, отражаясь в невидящих глазах. Его мерно покачивало, баюкало, засасывало в темный омут небытия. Он то хватался за скользящую над ним световую морзянку, как за единственную нить, связывающую прошлое и будущее, то отпускал ее, не в силах противостоять хлестким ударам боли.

Андрей шагнул в реанимационный корпус, который только что видел из окна.

У него закружилась голова. Запах паленого мяса, запах тлеющей одежды и жженых волосков. Запах страха и запах смерти. Он был на волосок. Где-то здесь ему делали операцию. Тогда его спасли и мать никогда не рассказывала о том случае. Обрывки того дня приходили к нему в ночных кошмарах. Он задыхался, стонал, бился в кровати, выгибаясь дугой. Он видел старика с седой бородой, стоящего на высоком холме. Серебристый лунный свет струился сквозь него и полупрозрачная дымка, которой он был окружен, двигалась, словно живая. Андрей смотрел на старика зачарованно, но когда уже был готов открыть рот, чтобы задать вопрос, тот самый вопрос, который мучил его уже много лет, он неизменно просыпался.