Сергей Милушкин - Заражение

Сто процентов, хотят что-то впарить доверчивым работницам. Но так как он сам, по сути, занимался тем же самым, его внутренний стопор на этот раз не сработал.

Так и лежала веером стопочка, пока он однажды не открыл один из них.

ПОЛОЖИТЕ НА ВИДНОМ МЕСТЕ. И УВИДИТЕ, ЧТО БУДЕТ. ОН САМ ПРИДЕТ. КОГДА БУДЕТ ГОТОВ.

Такой совет прочитал Андрей на третьей странице в колонке под заголовком «Как убедить мужа ходить в церковь Судного Дня?»

НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ЕГО УБЕДИТЬ. ЕГО СОЗНАНИЕ ЗАХВАЧЕНО САТАНОЙ.

Что? — подумал он. — Кем захвачено? Этого еще не хватало.

Все свое свободное время жена проводила в новой церкви. Впрочем, ее поведение не сильно изменилось, по крайней мере, внешне. Она его убаюкала.

— Я прочитал журналы, что ты оставила на столике, — сказал он жене.

Дело было весной, она сняла плащ, с каким-то странным любопытством взглянула на него.

Она гадает, подействовало или нет. Приду ли я сам или, как обычно, что-нибудь устрою, из-за чего ей придется краснеть.

— Тебе не нужно ничего говорить, — сказала она. — Но если вдруг… тебе действительно захочется…

— Мне уже хочется, — сказал он мягко, поднялся и подошел к жене. Ее стройное тело даже после десяти лет совместной жизни притягивало и манило его. — Саша уже спит, я покормил и уложил ее… — Он потянул жену к себе.

С приоткрытого балкона пахнуло неприятным запахом. Иногда со свалки приносило совсем ужасные ароматы, он давно хотел съездить туда, сделать большой репортаж, но все руки не доходили. Да и за написание рекламных статей на портале платили больше, чем за материалы о жизни.

Вдалеке ударил колокол старой церкви. Вечерня.

Оксана отстранила его руки.

— Андрей, я устала. Давай не сегодня.

Он слышал это уже полгода и не понимал, что происходит. Внутри все закипало. Он пытался разобраться в себе, понять, что он упустил, не придал значения, может быть, обидел ее. Но ничего не находил.

— Не сегодня? А когда?

Она взяла в руки журнал, раскрыла его и замерла.

— Когда я чаял добра, пришло зло; когда ожидал света, пришла тьма, — прочитала она.

Андрей помолчал, пытаясь взять себя в руки.

— Оксана, послушай… я же не против, что ты занимаешься… этим. Но давай как-то в меру, что ли. Понимаешь меня?

Она не отрывала взгляда от лакированных листов, запах которых он ощущал даже с трех метров. Андрею показалось, что ее руки вросли в обложку и пустили в ней корни — так причудливо сплелись пальцы с нарисованным на обложке деревом. Видимо, это было древо добра и зла, если он правильно помнил, как оно называется.

— Мне приходится выслушивать на работе столько, безо всякой меры, что только чтение этих журналов спасает меня. Они спасли меня. Ты хочешь знать, понимаю ли я тебя. А ты меня понимаешь?

Ну вот, начинается, подумал Андрей. Сейчас будет перечисление всех его грехов и кары, которая обрушится, если он не покается и не ступит на путь истинный, который, как известно, ведет в церковь Судного дня и никуда больше. И уж точно не в бар «Свобода».

— Я понимаю, что тебе нелегко. Но… может быть, сменить работу? Твоя мама давно говорит об этом.

— Мне нравится моя работа, я не собираюсь никуда увольняться. К тому же, на работе есть те, кто меня слушает и понимает. И в церкви тоже.

— Этот… пастор Леонид, что ли? — не смог удержаться Андрей.

Ее глаза блеснули незнакомым ему чувством. Что это было? Ненависть? Злоба? Или просто усталость?

Она перевернула страницу. Плотно сжатые губы дрожали.

— Пастор Леонид святой человек, — сказала она, потом опустила журнал на столик. — Он бы с радостью повидался и поговорил с тобой. Когда ты будешь…

— …готов.

— Готов, — эхом повторила она. — Но это случится не скоро.

Андрей покачал головой, вышел на кухню и плеснул себе в стакан коньяка.

Она наблюдала за ним с каменным выражением лица.

— Все, что ты делаешь сейчас, делаешь не ты, — сказал она. — Тобой управляет злая сила. Она разрушает тебя. И добьется своего, вот увидишь.

— Да. Уже добилась. Мне просто нужна нормальная жена.

Оксана фыркнула, вытащила из сумки библию, раскрыла словно наугад и зачитала с придыханием:

— …ибо неверующий муж освящается женою верующею, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь — святы.

— Ты, наверное, целыми днями готовишься, чтобы отвечать цитатами, да? Только зачем? Хочешь, чтобы я ходил туда с тобой? Нет. Этому не бывать.

Кажется, Оксана нисколько не удивилась. Она вздохнула и ушла в комнату, где спала Саша.

В последнее время она пыталась и Сашу брать с собой на богослужения, но Андрей резко воспротивился, пообещав спустить журналы в унитаз. Тогда она повесила крест над ее кроваткой и каждый вечер читала молитвы, поглядывая в лицо спящей дочери, надеясь, что во сне сказанное усваивается подкоркой напрямую, минуя сознание. И ребенок придет к Богу самым естественным путем. Когда наступит время, Саша поймет, что Его Слово буквально пропитало ее, наполнило и освятило, как если бы в темную ночь она открыла глаза, а небо озарилось внутренним сиянием.

Андрей слушал монотонный бубнеж жены и не знал, что ему делать.

Осень 2012 года

Они не соврали.

Это было не больно. Совсем не больно. Как комарик укусил. Маленький, звенящий комарик. Комарик, звенящий так назойливо и монотонно — она хотела махнуть рукой, чтобы отогнать его от уха, отогнать, отогнать! — но ничего не получалось.

Ей было не больно, хотя… тело ее кричало и мозг пронзила игла ужаса, но прежде чем он среагировал, чтобы послать ответные волны страха, та его часть, что сигнализирует об опасности, уже отключилась и Саша просто констатировала: боли нет. Смерти нет. И жизни тоже нет. Ничего нет.

В бескрайнем пространстве белого потолка проплыл розовый шарик. Ее ОСОБЫЙ ШАРИК. Она не понимала, почему не может взять его за желтую извивающуюся словно хвост змеи ленточку. Шарик бился о потолок, а она смотрела на него снизу-вверх немигающим взглядом.

Потом она увидела над собой лицо с бородкой. Это был Айболит. Его колпак съехал, а когда он нагнулся к ней, стягивая дрожащими руками «светаскоп», и вовсе упал ей на лицо.

Саша хотела рассмеяться, ей показалось, что это такая игра — доктор играет с ней, и теперь нужно вскочить, сбросить его щекочущий колпак, схватить за ленточку скачущий шарик и срочно догнать Петю. Похвастаться ему, взять за руку и потом вместе, вприпрыжку, побежать в группу, где можно будет играть до самого вечера. И рисовать дом. Папу. Маму. Город. Гору.

Гора.

Она не могла вскочить. Просто не могла. Руки и ноги не повиновались. Как во сне, когда нужно бежать со всех ног от ужасного чудовища, все тело вдруг онемело, налилось свинцовой тяжестью, отказываясь слушаться — от кончиков ее русых волос до самого последнего пальчика на ноге. То есть, совсем.